Ловля щуки острогой постепенно забывается среди любителей рыбалки. Хотя буквально 100 лет назад это был один из самых распространенных способов. В настоящее время данный вид ловли запрещен законодательно за исключением некоторых северных регионов России. Попробуем разобраться во всех тонкостях охоты на щуку с помощью остроги.

С виду данное приспособление напоминает вилы , но со своими особенностями. Это длинное легкое деревянное древко, на конце которого закреплен стальной наконечник.

В свою очередь к наконечнику крепятся острие зубья с зазубринами, как на багре или простом рыболовном крючке, чтобы зацепить добычу и избежать ее схода.

Существует 3 вида остроги :

• Классическая – деревянное древко с металлическим наконечником и зубьями.
• Деревянная – древко и зубья изготовлены полностью из дерева, что делает приспособление легким и удобным в использовании.
• Эскимосская – наконечник остроги состоит из гвоздя, а по обеим сторонам древка закреплены оленьи рога. Когда гвоздь ударяет в добычу, рога смыкаются и захватывают рыбу.

Как сделать острогу самостоятельно

Это довольно простой процесс. Сперва нужно изготовить длинное древко до 1,5 м и толщиной не более 2 см. Дерево должно быть обязательно высушено и очищено от коры, чтобы его вес был минимальным. Далее под древко подбирают насадку из металлической трубки. К самой трубке приваривают железную или алюминиевую планку. На планку крепят острые зубья, к примеру, из велосипедных спиц, а уже на зубья напаивают зазубрины, которые можно выточить из велосипедной цепи.

Количество зубьев не должно быть больше 10 штук. Расстояние между ними делают в 1,5-2 см сантиметров, причем одинаковое . Здесь самым важным моментом является соотношение массы древка и насадки остроги, чтобы приспособление было удобно держать в руке и использовать.

Где и когда ловить щуку

Ловить щуку острогой можно почти в любое время года, однако самыми успешными порами года являются весна и осень. Весной щука идет на нерест и поднимается в верховья рек, а также заходит в проточные пруды и мелкие каналы . Именно в таких местах следует искать хищника. Ловля ведется с конца марта по начало мая. Весной растительности нет, поэтому щука прячется под берегами или корягами . Если проявить терпение, то можно выбрать узкое место реки и ждать.

Летом с поиском щуки возникают проблемы , так как хищник часто находится на глубине и добраться до него затруднительно. В таком случае можно использовать ласты и маску, причем данный вид ловли официально разрешен . Нужно следовать за косяками мелкой рыбешки, за которой охотится хищная рыба, в том числе щука .

Осенью щука снова выходит на мелководье. Искать ее следует в зарослях камыша и в небольших заливах . Именно в таких местах прячутся крупные особи. Зимой же ловля почти невозможна из-за наличия льда и низкой активности хищника.

Внимание. Для ловли острогой следует выбирать только чистые водоемы с прозрачной водой!

Как ловить щуку на острогу

Для ловли щуки на острогу желательно выбирать пасмурный день, так как в солнечную погоду щука более осторожна, а ее активность снижается . Наличие волн с одной стороны снижает видимость, а с другой делает хищника менее осмотрительным.

В идеале на воде должна быть легка рябь , не сильно снижающая видимость.Если ловля происходит на реке, то нужно идти вверх против течения, чтобы не пускать муть и не пугать щуку. На озерах и прудах это не принципиально.

Идти нужно медленно и осторожно , не создавая лишних звуков. При обнаружении добычи следует подобраться к ней на расстояние броска и метнуть в нее снасть. Для новичка это сложно , поэтому предварительно нужно потренироваться, чтобы в будущем снизить вероятность промахов.

Целиться следует в верхнюю часть – жабры и спинной плавник. Причем острога должна войти не вертикально, а под небольшим углом . Таким образом меньше шансов схода рыбы. Лучше всего прижать добычу ко дну и осторожно вытащить ее на берег . Могут попадаться крупные особи, способные утащить острогу. В данном случае полезно прикрепить к снасти поплавок . Щука не сможет далеко уплыть, а поплавок покажет ее местоположение.

Важно. Для улучшения видимости полезно использовать поляризационные очки, которые устраняют блики и корректируют искажение картины из-за преломления лучами света при прохождении воды. С их помощью проще оценить местоположение добычи и расстояние.

Что нужно взять с собой

Для рыбалки острогой полезно быть полностью укомплектованным. Нужно взять с собой:

• садок для рыбы;
• болотники;
• непромокаемый комбинезон защитного зеленого цвета;
• фонарик;

Почему самые яркие воспоминания именно из детства? Такие красочные, живые, будто вот-вот только недавно произошло событие. Сейчас толком не вспомню, что позавчера кушал на обед, а то, что было в детстве – расскажу в самых мельчайших деталях. Кто его знает, почему так..

Моё первое знакомство со щукой произошло на берегах одной речушки, в которой можно было бы разве окуньков наловить и карасей размером с мою детскую ладошку. Нужно сказать, что я рыбаком был заядлым уже в детстве, стараясь не пропускать погожего дня. Спасибо отцу – приучил к природе. Что касаемо ловли щуки, то это я сейчас могу назваться специалистом в данном вопросе, а тогда, в свои почти 13 лет, я только впервые её увидел вживую. И зрелище, спешу заметить вам, незабываемое. Но начну красиво, как у писателей водится.

Только-только начинался март и дома не сиделось. Зима в тот год выпала ужасной во всех смыслах этого слова: если мороз, то слишком сильный, если снег, то слишком колючий. Даже мне, ребёнку, не хотелось выходить на улицу всю зиму. Но стоило погоде лишь дать намёк на потепление – я уже бегу на речку. Нет, не рыбу ловить, а в разведку: что изменилось за зиму, нанесло ли течение новых коряг. И самое главное – нужно было посмотреть дно, пока вода чистая. Такое изучение я считал полезной тратой времени, чтобы летом знать рыбные места.

Со стороны могло показаться, что маленький пацан бесцельно бродит вдоль речки, всматриваясь для чего-то в водную гладь. Но пусть думают, что хотят – у меня была цель, которую нужно было достичь. Неспешно я добрёл до самого любимого своего рыбацкого места. Здесь мне всегда попадались довольно крупные караси, как для такой мелкой речушки. Да и комфортно было рыбачить в тени густой акации, шелковицы, а с людских огородов меня прикрывали заросли какого-то кустарника.

Изучая дно (а видно было на всю метровую глубину), я заметил нечто. Именно «нечто», потому как щуку я ещё в глаза не видел до этого времени вживую. Это была особь примерно 40 сантиметров в длину, хотя я мог ошибиться, ведь в детстве всё кажется больше, выше или шире, чем есть на самом деле. И хотя я не видел щуку, кроме как на картинках, я почему-то догадался, что это она. Не сразу, правда, но сообразил. Она стояла абсолютно нерушимо, я даже не заметил, чтобы её плавники шевелились. Меня охватило какое-то смешанное чувство: это и волнение, и сомнение, и даже вроде как страшно стало. Наверное, подобное испытывают охотники, когда перед ними вдруг возникает кабан или косуля, а охотник стоит перед ними без патронов или с переломленным ружьём. Вот так и я: вижу цель, но добыть её не в состоянии. В голове копошилось миллион мыслей, но ни одну из них разумной назвать сложно. Оглушить, бросив камень? Или может бежать домой за сачком? Или раздеться и поймать руками? Это я сейчас смеюсь над самим собой, а тогда мне было не до смеха. Желание получить трофей в виде щуки было невообразимо огромным.

Щука всё это время неподвижно чего-то выжидала. Она не пыталась уйти в сторону, она вообще не шевелилась! Меня это так тогда впечатлило и даже придало сил – щука не движется, не боится меня! В этот момент меня осенила догадка попробовать поохотиться на щуку старым дедовским способом. У отца, помнилось мне, где-то завалялся трезубец из нержавеющей стали, небольших размеров, но с такими острыми зубьями, что ни одна щука не убежит. Если я посажу его на древко, то получится неплохое копьё, а коль щука не шевелится и позволяет едва не на голову ей садиться, то я проткну её наверняка. Этот трезубец был сделан как-то моим отцом, когда он ещё только начинал свою трудовую деятельность токарем. Настолько мне известно, он его сделал ради баловства и ни разу не испытал по назначению. Хотя трезубец был выполнен по всем правилам: острые зубья имели бородки, чтобы рыба не соскочила, расположены они были так, что поохотиться можно было и на крупные экземпляры, и на мелкие. Но, повторюсь, никто ни разу так не делал – валялся этот трезубец то во дворе где-то, то в сарае, то в отцовской мастерской.

Приободрившись этой мыслью, я побежал домой. Благо, что это рядышком – половина километра или даже чуть меньше. «Куда она денется! – думал я о щуке, – Не успеет уйти, да и куда она спрячется в прозрачной воде от меня!». Трезубец я нашёл не сразу. Это закон подлости: вечно он был на виду раньше, но никто его не трогал, а стоило ему сослужить службу – всё, не найдёшь. Руки трясутся, голова вновь в мыслях, ноги носят меня по всему двору – это было то ещё зрелище.

Вот он! В углу сарая, весь в пыли, но острота зубьев такая же, как и ранее. Теперь дело за малым – найти подходящее древко. Я уставился на мамины любимые грабли. А что, это удачная мысль – сниму, поохочусь и назад верну. Единственное, что меня останавливало, это диаметр. Нужно было тонкое древко, а на граблях рукоятка была в два раза толще. Стащить у отца рубанок и повести до ума не было проблемой. Проблема появилась бы, когда родители заметили мои столярные ухищрения. Синий зад и куча соплей – этого мне точно не надо было. И тут меня вновь посещает умная мысль. На чердаке лежало бамбуковое старое удилище. Оно точно никому не нужно было, так как и у отца, и у меня уже было по две телескопических удочки. Да, мы такие с ним рыбаки!

Пять минут – и я уже с боевым копьём бегу обратно на речку. Приближаясь к месту, где увидел щуку, я сбавил бег и даже остановился, чтобы успокоить дыхание. До заветного места оставалось совсем немного, десятка полтора метров. Медленно я продвигаюсь вперёд, стараясь не шуметь и ступать осторожно. Вот остаётся буквально метр: я сжимаю обеими руками своё оружие, делаю пару шагов и…

И щуки не оказалось! Голова сразу завертелась в разные стороны, а глаза настолько быстро просканировали речку, что мне бы позавидовал сам Терминатор. Увы, не удалась вот так, сходу, и мне придётся ещё поискать её. Наверное, аборигены Австралии со всей своей боевой раскраской, танцами перед рыбалкой и заклинаниями в один миг померкли перед моим видом. В сапогах, на которых было грязи столько, что они то и дело сползали с ног, в старой куртке, которую успел порвать ещё пару раз, пока пролезал через кусты и старый камыш, в шапке, на которую как-то умудрились прицепиться колючки репейника – я имел угрожающий вид!

Щуку я обнаружил относительно недалеко от первого места. Это была та самая или другая – это уже не скажу. Тогда мне хотелось верить, что это была та, что увидел впервые, а так ли это было – никто не знает. Щука притаилась в очень неудобном для меня месте: чтобы попытаться бросить своё копьё, мне бы пришлось проявить все навыки снайпера: на пути склонился камыш и хотя он был не слишком густой – всего пара стебельков – они мог снизить скорость и траекторию полёта. Расстояние совсем небольшое, щука очень близко к поверхности воды, попасть вроде бы и можно, но я никогда подобное не проделывал! Сейчас я знаю, что у меня или не было шансов вовсе, или был один-единственный, но тогда я думал иначе. Мне почему-то казалось, что в случае промаха щука отплывёт совсем недалеко и появится возможность для второго броска, потом для третьего и так далее. В результате я бы всё равно остался с уловом – такие были мои рассуждения.

То, что произошло дальше, можно смело отнести к разряду тех самых рыбацких историй, в которые отказываешься верить. Размахнувшись, я метнул копьё в направлении щуки. Не знаю, как это у меня получилось, но такой прыти я сам от себя не ожидал. С шумом пролетев не больше трёх метров, копьё вошло в воду примерно в том месте, где вот только что неподвижно стояла щука. Волны по поверхности места броска не дали мне возможности понять сразу, удачным ли оказался бросок. Но уже через секунду-две я понял – удар пришёлся точно в цель! Крайнее жало пробило туловище щуки примерно посередине. Надо же, буквально 3-4 сантиметра и я бы промахнулся! Щука извивалась со стороны в сторону, древко качалось также, а меня охватили радость и волнение. Но как вытащить свой трезубец? Дотянуться к нему я не могу, привязать заранее какую-то верёвку или толстую леску не додумался, а залезать в холодную воду – извините, адреналин уже вышел.

Больше всего мне было страшно от мысли, что щука сорвётся. Я метался по берегу в поисках длинной палки или хоть чего-то, что мне могло помочь, но ничего не было и в помине. И тут Нептун пожалел меня: то ли щука своими конвульсиями направила древко ближе к берегу, то ли лёгкое течение сделало своё дело, но вытащить своё оружие мне теперь не составило труда. Рыба ещё дёргалась и мне стало немного жаль её. Впрочем, лукавить не стану – жалел недолго, ведь я её заслужил. Рваная куртка, репейник по всей одежде и куча грязи на сапогах и всей одежде давали мне основание полагать, что добыча вполне заслуженная.

Щука была небольших размеров, примерно 35-40 сантиметров. Сейчас бы я точно всё замерил, сфотографировал или даже снял видео, но тогда кто об этом думал? Я так и нёс её на своём копье, надеясь, что хоть кто-то увидит меня из односельчан. А больше всего хотелось, чтоб увидел Серёга – соседский паренёк, с которым мы столько рыбачили вместе и всегда соревновались в количестве улова.

Дома я, конечно, получил малость за грязь по всей одежде, но это не расстраивало ни капли. Больше всего понравилась реакция отца, который сам настолько вошёл в азарт, что расспрашивал до мельчайших подробностей. Это был мой второй случай, когда я своим походом на речку так удивляю его. Первый раз удивлению отца не было предела, когда я вытащил 800-граммового карася, который поймался боком за крючок! И хоть это звучит фантастически и невероятно, но это видели двое: сам отец, находящийся на противоположном берегу, и старший брат, который стоял возле меня.

Ту щуку мама пожарила на сковороде. Да, небольшая рыбина, но вкусная! Кстати, я до сих пор предпочитаю только жареную щуку. Не знаю, повлиял ли этот случай на мои вкусовые предпочтения, но это так и есть – не приемлю никого другого блюда, кроме как жареную кусочками на подсолнечном масле. Я первый раз ел щуку, которую так удивительно поймал – тогда я впервые прочувствовал гордость за себя!

С той поры прошло много лет, но уже никогда не использовал трезубец или его аналоги. И вовсе не потому, что не было возможности или ещё что-то – просто пусть лучше этот случай останется единственным в моей памяти. Наверное, именно потому я его так хорошо запомнил.

"ОХОТА С ОСТРОГОЮ"

Охота с острогою может доставить много удовольствия особенно потому, что производится в позднюю осень, когда рыба уже перестала клевать, следственно первой, лучшей из рыболовных охот, уже не существует, да и другими способами в это время года ловить рыбу неудобно. Неменьшее преимущество этой охоты состоит в том, что острогою бьется крупная рыба, как-то: щуки, сомы, жерихи, судаки и проч., достигающие иногда такой величины, что обыкновенные рыболовные снасти их не удержат: я разумею бредни, небольшие невода, сети и вятели. Надобно еще прибавить, что эта охота бывает ночью и весь короткий осенний день остается свободным для охотника и он может заниматься всякими другими охотами, существующими в позднее, осеннее время года. Охота с острогою имеет в себе даже много поэтического, и хотя люди, занимающиеся ею, по-видимому, не способны принимать поэтических впечатлений, но тем не менее они чувствуют, понимают их бессознательно, говоря только, что "ездить с острогою весело!".

Охота с острогою требует трех условий: темной ночи, светлой воды и совершенно тихой погоды; первым двум условиям всегда удовлетворяет осень, то есть ночи делаются длинны и темны, а вода от морозов становится совершенно прозрачною; третьего условия - тишины - надо выжидать. Охота производится на лодке не большой, но и не маленькой; лодка должна быть легка, ходка, но не качк и не вертлява и довольно глубока. К корме ее, на прочной, железной рукоятке, приделывается железная же четвероугольная решетка, около аршина в квадрате, на которой должен гореть постоянный огонь, яркий, но спокойный, для чего нужно иметь в лодке порядочный запас мелко наколотых сухих березовых дров. Решетка, посредством изогнутой кверху рукоятки, должна быть выше кормы, чтобы хорошо освещать воду до дна.

Бой рыбы острогою может производиться только на водах тихих или стоячих: на прудах, озерах и на больших затонах, или заливах, рек порядочной величины, но не быстро текущих. В темную осеннюю ночь (чем темнее, тем лучше), но тихую и не дождливую, садятся двое охотников в лодку: один на корме с веслом, а другой с острогою почти посредине, немного поближе к носу; две запасные остроги кладутся в лодку: одна обыкновенной величины или несколько поболее, а другая очень большая, для самой крупной рыбы, с длинною, тонкою, но крепкою бечевкою, привязанною за железное кольцо к верхнему концу остроги. Вероятно, всем известно, что острога имеет фигуру столовой вилки, только с короткими зубьями, которых числом бывает от пяти до семи; каждый зуб или игла бывает не короче четырех вершков и оканчивается зазубриной, точно такою, какая делается на конце рыболовного крючка, для того чтобы проколотая острогою рыба не могла сорваться; железная острога прикрепляется очень прочно к деревянному шесту, крепкому, гладкому, сухому и легкому, длиною в сажень и даже в полторы, но никак не длиннее, потому что рыбу приходится бить не более как на трехаршинной глубине, а по большей части на двухаршинной и менее. Трехаршинную глубину воды огонь озаряет неясно, да и действовать острогою, чем глубже вода, тем тяжеле и труднее: и глаз и рука становятся неверны. Попасть в рыбу острогою, кажется, дело нехитрое, но не всякий к нему способен: кроме верного глаза и верной, сильной руки, надобно иметь много сметки и ловкости. Даже человек, имеющий все эти качества и получивший подробные наставления от опытного бойца, сначала будет ошибаться и, не попадая в настоящее место, станет попадать близко к хвосту, или в конец рыбьей головы, или будет совершенно промахиваться. Самое главное дело состоит в том, чтобы отгадать меру расстояния, пункт, с которого тихое, медленное опущение остроги должно мгновенно перейти в быстрый удар. Эту меру можно приблизительно положить от полуторы до двух четвертей от рыбы. Острога опускается в воду не прямо над рыбою, не отвесно, потому что в этом положении шест остроги и рука человеческая закрыли бы рыбу, и уметить в нее было бы невозможно. Итак, острога опускается сначала мимо рыбы и, когда подойдет к ней так близко, что надобно уже ударить, - осторожно переносится на цель и направляется против рыбьей спины. Самым лучшим ударом считается тот, который угодит в спину, не далее как пальца на три от головы. Такой удар лишает возможности крупную рыбу сильно биться и возиться на остроге, что непременно случится, если острога попадет близко к хвосту или к концу рыла; в обоих этих случаях большая рыба легко может сорваться и, несмотря на жестокие раны, от которых впоследствии уснет, может уйти и лишить охотника богатой добычи. Даже удар в самый лоб, случающийся очень редко, если не убьет рыбу наповал, дает ей возможность и возиться и сойти с остроги.

Правящий веслом должен быть также мастер своего дела, потому что управление лодкою во время плаванья за рыбою с острогою - совсем не то, что плаванье на лодке в обыкновенное время; даже весло нужно другое: несколько пошире, похожее на деревянную лопатку, но в то же время самое легкое и сподручное. Лодка должна подвигаться вперед ровно, тихо и без всякого волнения водяной поверхности; весло никогда не вынимается из воды, и все повороты, все движения производятся под водою, подобно тому как производит их своими веслообразными лапами гусь, лебедь и вся водоплавающая птица. Чтобы дать более ясное и более полное понятие об этой охоте, я опишу со всеми подробностями одну из моих самых замечательных и добычливых поездок с острогою, в которой я, по молодости моих лет, был только зрителем, а не действующим лицом.

Длинны, темны становились осенние ночи; морозы прохватили, остудили воду, осадили на дно водяные травы: шмару, плесень и всякую плавающую на поверхности дрянь; отстоялась и светла стала вода в полоях и заливах нашего широкого пруда. Уже несколько времени поговаривали охотники, что "пора ездить с острогою", собирались и, наконец, собрались; взяли и меня с собою. Время стояло самое благоприятное, то есть было темно, слегка морозно и совершенно тихо. Развели огонь на решетке, уложили в лодку все нужное, уселись без шума, оттолкнулись от берега и поплыли по полоям. Огонь ярко освещал только небольшое кругловатое пространство около решетки; даже нос лодки освещался уже слабо; круг света скоро поглощался мраком, и еще темнее, чернее казалась ночь, охватившая нас со всех сторон. Казалось, безграничное пространство воды окружало нас; в густом мраке не видно было ни камышей, ни плотины, ни берегов, одна лодка плыла в светлом круге. Я сидел спиною к огню; лицо и весь образ рыбака с острогою, молодого и крепкого человека, сидящего против меня, были ярко освещены. Когда же я оглядывался на старого рыбака с веслом, освещаемого и даже подогреваемого сзади, то он представлялся черною фигурою, образом без лица, рисовавшимся на огненном круге; при всяком повороте лодки или движении гребца свет обливал его то слева, то справа и, казалось, заглядывал ему в лицо. Вид с берега на плавающую с огнем лодку по воде также очень живописен. Как очарованная, до половины ярко освещенная, как будто предводимая пламенем, двигалась лодка без шума и, по-видимому, без движения, без участия сидящих в ней каких-то призраков.

Скоро стала попадаться нам спящая мелкая рыба, стоявшая, или, лучше сказать, лежавшая, на дне, по маленьким ямкам и впадинам; охотники не обращали на нее внимания, меня же очень занимало рассматриванье тинистого прудового дна, освещенного огнем. Вдруг снималась пелена с другого, неизвестного мира, с его разными почвами, неровностями, растениями и спящими обитателями!.. Мне заранее приказано было сидеть смирно и громко не говорить, и я только шепотом или пальцем указывал на рыбу, мимо которой мы проезжали и которая казалась мне довольно большою и стоющею удара остроги. Я ошибался, потому что рыба в воде, особенно ночью, при огненном освещении, кажется гораздо крупнее, чем она есть на самом деле. Молодой рыбак, державший в руке острогу, положа ее поперек лодки, не слушал меня и только трясением головы или отрывистым шепотом: "Это все дрянь, сидите смирно", - отвечал на мои знаки и слова. Наконец, поплыли мы по протоку: так называлось извилистое, длинное протяжение, пересекавшее диагонально почти весь пруд, никогда не зараставшее травою; вероятно, это был когда-нибудь материк реки, старца, как его называют, если он не затоплен водою; может быть также, что это был овражек, по которому некогда бежал ручей. Глубина протока иногда достигала сажени, но большею частию простиралась от полутора до двух аршин и, несмотря на то, была вдвое глубже окружавших его полоев. Проток имел под водою свои собственные берега, обраставшие густыми водяными травами в летнее время, расстилавшимися по водяной поверхности; теперь, побитые сверху морозами, они опустились и лежали по дну грядами, наклонясь в одну сторону. В этом-то протоке начала попадаться нам крупная рыба. "Придержи", - шепнул главный рыбак; лодка приостановилась, острога скользнула в воду, шла сначала медленно, потом быстро вонзилась, и через несколько секунд был осторожно вытащен огромный язь, по крайней мере фунтов в шесть, увязший в зубьях остроги; зазубрины так въелись в тело язя, что даже руками не вдруг его сняли. Вторая добыча попалась - окунь, такой величины, какого в нашем пруду ни прежде, ни после не лавливали. К сожалению, тогда не взвешивали рыбу и я не могу положительно сказать, сколько весил тот окунь, но, конечно, в нем было более пяти фунтов. Потом стали попадаться средние язи и окуни, которых набили десятка полтора. Вытащили также несколько очень крупных плотиц. Изредка наезжали на щук, от трех до семи и до десяти фунтов (говоря примерно), которых также убили штук пять, не считая мелких: щукам не давали пощады и били всякого щуренка, которого только могли зацепить зубья остроги. Такое озлобление на щук происходило оттого, что они слишком развелись и, без сомнения, поедали множество мелкой рыбы. Щуки стали попадаться нам чаще по заливам, около камышей и предпочтительно в озерках, кругом обросших камышами, и также в отлогих впадинах, которые оканчивались материком реки. Не должно думать, что рыбак убивал всякую рыбу, которая нам попадалась: напротив, некоторые были так чутки, что уходили при одном приближении лодки, а другие уходили по большей части в то время, когда направлялась в них острога. Надобно также заметить, что при вытаскивании порядочной рыбы нельзя было обойтись без некоторого шума и движения воды, и потому много уходило рыб, которые стояли и спали поблизости. Наконец, выплыли мы на материк и, поднявшись довольно далеко вверх, поворотили узким, но глубоким заливом опять в камыш и только стали входить в круглое широкое озеро, как рыбак подзрил щуку огромной величины, стоявшую между двумя затопленными кочками, невдалеке от сплошной гряды камыша. Сердце у меня замерло, когда он, положа свою острогу, взял из лодки самую большую. Я понял, что это значит. Шепотом и знаками указал он своему товарищу место, на которое должна была направиться лодка. Тихо наплыли мы на спящую рыбу, которая показалась мне толстою и длинною деревянною плахою или вершиной бревна, лежащего на дне. С удвоенною осторожностью направил рыбак свой трезубец, или, правильнее сказать, семизубец, долго наводил и метил и, наконец, ударил изо всех сил, проворно приподнялся на ноги, придавил что есть мочи острогу и оттолкнул от себя... Вода точно закипела под нами, лодка зашаталась от толчка и волнения, и я очень испугался, хотя глубина была не больше двух аршин и хотя тогда я боялся воды менее, чем впоследствии. Повернувшись и сильно взволновав воду, щука бросилась сначала как стрела, но потом пошла тише; шест в наклоненном положении до половины торчал из воды: собственная тяжесть и крепкая бечевка, привязанная к верхнему концу, склоняли его набок. Щука шла прямо из озера в материк реки. Держа в руках конец бечевки, молодой рыбак уже громким и веселым голосом сказал: "Попалась, утятница! давно я до тебя добирался!" - но другой рыбак отвечал почти сердито: "Ну, ну, погоди радоваться. Веревку-то не выпусти из рук". В самом деле, веревка стала натягиваться; рыбак замотал ее за руку, и мы поплыли вслед за щукою, увлекаемые ею. Сойдя в материк, она сначала не один раз погружала в воду весь с лишком четырехаршинный шест, но потом начала утомляться: металась, всплывала наверх, пыталась бросаться в камыш, чтобы вырвать из себя острогу, но напрасно; рыба видимо изнемогала. Рыбак через несколько времени, не менее как через полчаса, подтащил к себе за бечевку верхний конец шеста, взял его в обе руки, встал на ноги и опять притиснул; но щука уже не бросилась так быстро, как в первый раз, а сделала небольшое движение сажен на шесть вперед, побилась, остановилась и совершенно затихла. Протащив щуку сажен пять на бечевке, рыбаки решились поднять ее и положить в лодку. Мы вошли в известный уже читателям проток, устье которого было от нас в нескольких саженях. Оба рыбака не без труда, общими силами вытащили страшно огромную рыбу и ввалили ее в лодку, не вынимая остроги; она была еще жива, разевала рот, но не шевелилась. Шест положили ко мне на плечо; я придерживал его обеими руками, чтобы он не свалился в воду и не мешал плыть. Молодой рыбак также взял весло, сел на нос лодки, и мы полетели как стрела к мельничному каузу. Там мы позвали мельника и, с помощию его и засыпки, выгрузились на плотину. Между тем набежали помольщики из мельничного амбара, разглядели, при свете зажженной лучины, славную добычу и раздались громкие восклицания удовольствия и удивления. Между помольцами случился один очень малого роста, и сейчас посыпались на него шутки. "Ну, Гришка, - говорил один, очень высокий ростом, - хорошо, что щука-то тебя не видала. Ты летось ведь купался здесь: зглонула бы она тебя, как утенка, и поминай как звали - пропал бы ты без вести!" - "Нет, нет, подавилась бы, - возразил другой, - все ноги бы остались видны! Что ты на него больно нападаешь, он все покрупнее утенка..." И громкий хохот заглушал на время шум падающей воды и мельничных колес. Между тем вытащили острогу из уснувшей щуки, и мы с торжеством понесли всю рыбу домой. Мне сказывал на другой день мельник, что помольщики долго не спали, дивились, смеялись и толковали о диковинной щуке, которая, при горящей лучине, показалась им просто чудовищем. Что касается до меня, то с самой той минуты, как началась возня со щукой, я был в каком-то забытьи, смешанном (должно признаться) с некоторым страхом. Только дома, когда внесли щуку в комнату, положили на рогожу и окружили свечами, чтобы лучше разглядеть, - я опомнился и вполне предался шумной радости молодого рыбака. Настоящие виновники победы были неразговорчивы, хотя выпили по доброму стакану вина; но зато я за них рассказывал долго и громко все малейшие подробности только что совершившегося события, ссылаясь на них и заставляя подтверждать слова мои. Плохо спалось мне эту ночь! Впечатления были так живы и противоположны, что произвели сильное волнение в моей крови. Щука, со всею обстановкою ее убиения, грезилась мне беспрестанно, да и в самом деле было от чего взволноваться! Если б это случилось со мной в поре зрелого возраста, когда охота к рыбной ловле была уже развита во мне вполне, если б это случилось даже теперь со мною - кажется, впечатление было бы еще сильнее. По молодости я не мог тогда достаточно оценить важность столь замечательного происшествия в истории рыболовства, особенно если взять в соображение, что щука, достигающая таких размеров многими десятками лет, а может быть, и сотнею годов, чрезвычайно редко попадается в столь незначительных водах, как наш пруд и река, и еще реже становится добычей рыбаков. У нас это был единственный случай, который до сих пор еще не повторился. Надобно только представить себе, каковы были первые движения и порывы этой страшной рыбы! Покуда она не вышла в материк, где могла погрузиться глубоко, она производила такое волнение, что, если б мы не находились от нее в нескольких саженях, то лодка могла бы опрокинуться. Охотники знают по опыту, что в ночное время, даже стоя на берегу, невольно вздрогнешь, когда поворотится или плеснется вблизи обыкновенная крупная рыба, которая не может идти ни в какое сравнение с описываемою мною щукою. Но на небольшой лодке, довольно тяжело нагруженной, на порядочной глубине, на кажущемся безграничном пространстве воды, в непроницаемой темноте, кроме небольшого освещенного круга, беспрестанно ожидая отчаянных порывов водяного чудища, которое возило и поворачивало нашу ладью во все стороны... признаюсь, сердце замирает от одного воспоминанья, и в старости можно отказаться от вторичного участия в такой поэтически рыбачьей сцене!..

Щуку рассмотрел я подробно на другой день. Мерою она была с лишком полтора аршина без хвостового пера и очень толста. Всех удивляла необыкновенная ширина ее лба, на котором были расположены какие-то узоры серого цвета, казавшиеся выпуклыми и седыми. Рыбаки говорили, что она очень стара и что у ней лоб; когда разевали ей пасть, то поистине страшно было смотреть на ее двойные острые зубы, крупные и мелкие; горло у ней было так широко, что она без всякого затруднения могла проглотить старую утку. Уже много лет замечали ее присутствие в нашем пруду, и, конечно, много утят, и диких и домашних, переглотала она на своем веку. К сожалению, эта редкая щука не была взвешена, и я не могу сказать определительно об ее тяжести, но, судя по сравнению со щукой в один пуд и пятнадцать фунтов, которую я видел несколько лет после,

[Я упомянул об этом в моих "Записках об уженье рыбы", стр. 393. Эта щука попала в хвостушу весною, в полую воду.]

щука, убитая острогою, должна была весить около двух пуд.

Впоследствии мне случалось не один раз ездить с острогою и самому бить рыбу, но никакой замечательной добычи нам не попадалось, да и надо признаться, что я этого дела был не мастер. Один только раз тот же самый охотник привез с нижнего Соколовского пруда (на том же Бугуруслане, восемью верстами ниже) огромного налима, которого убил также острогою, в материке под корягами, стоявшего так глубоко, что он едва мог достать его самою большою острогою. В нем было весу около тридцати фунтов, и печенки его не укладывались на обыкновенной тарелке. Это случилось в самую позднюю осень, когда мелкие полои уже покрыты были льдом.

Острогой бьют щук и другую крупную рыбу в то время, когда она мечет, бьет икру, выражаясь по-рыбачьи. В эту пору особенного своего состояния рыба ходит стаями и нередко поднимается так высоко, что верхние перья бывают видны на поверхности воды; рыбак, стоя неподвижно в камыше, по колени и даже по пояс в воде, или на берегу, притаясь у какого-нибудь куста, сторожит свою добычу и вонзает острогу в подплывающую близко рыбу. В глубоких ямах, под вешняками, крупная рыба любит идти против падающей воды, всплывает иногда довольно высоко и упорно держится в неподвижном положении, уткнув голову в хворост и всякий лес, которым обыкновенно бывает устлано дно спуска под деревянным его полом или помостом. Рыбак, по большей части мельник, потому что это ему сподручно, подкараулив или заметив высоко стоящую рыбу, подкрадывается с острогою и выхватывает иногда славного язя, головля, окуня или жериха. Все это бывает очень приятною, случайною добычею, но не может назваться настоящею.

Сергей Аксаков - ОХОТА С ОСТРОГОЮ , читать текст

См. также Аксаков Сергей - Проза (рассказы, поэмы, романы...) :

ОХОТА С ЯСТРЕБОМ ЗА ПЕРЕПЕЛКАМИ
Будите охочи, забавляйтеся, утешайтеся сею доброю потехою, зело потеш...

ОЧЕРК ЗИМНЕГО ДНЯ
В 1813 году с самого Николина дня установились трескучие декабрьские...