Любая национальная культура специфична и индивидуальна тем, что заключается в содержании понятия «национальный менталитет». Менталитет есть наиболее константная, глубинная структура национального самосознания и национального бессознательного. Это привычки сознания и стереотипы поведения, которые не осознаются самими людьми, но лежат в основе их способа видения мира и проявляются во всём, что делают и думают представители одной национальной культуры. Иными словами, это наличие у людей того или иного общества некоего общего умственного инструментария, который позволяет людям, принадлежащим одной национальной культуре, видеть и ощущать мир в принципе одинаково, по-своему воспринимать и осознавать своё природное и социальное окружение и самих себя. Американский культурантрополог Филип Бок очень удачно определил культуру как «то, что делает тебя чужим, когда ты покидаешь свой дом». Это в полной мере характеризует тот духовный, эмоционально-чувственный и социально-психологический «комфорт», который испытывают люди, находясь в своей национально-культурной среде, где им не приходится всякий раз адаптироваться к чужим ценностям, образцам поведения, нормам, встраиваться в чужую национально-культурную целостность с только ей присущими смыслами. Менталитет передаётся преимущественно через механизмы массового сознания от поколения к поколению, определяясь традицией, и обеспечивает единство духовной сферы в культуре определённого общества.

В самом деле, единство языка и образа мышления, или менталитета, лежит в самом основании любой национальной культуры. Оно находит своё выражение в разных по знаковой представленности формах языка (типах (вербальный, жестовый, графиче­ский, иконический, образный, формализованный языки) и его видах - определённых культурных порядках (язык причёсок, язык костюма и т. п.)). Иными словами, универсально-типологическое и национально-специфическое в культуре фиксируется не только вербальными средствами языка, но и невербальными. Здесь важно только дифференцировать те виды невербальных знаков или символов, которые содержат в себе отнесённость к общечеловеческому универсальному или специфическому национальному в культуре.

«Непроницаемое» японское лицо, «экспансивная жестикуляция» греков или итальянцев, русские «медвежьи объятия» и «сердечные поцелуи», англосаксонское «чмоканье в щеку». Стереотипы такого рода отражают накопленный опыт межкультурного сопоставления, и было бы глупо просто отвергать их как не основанные на какой-либо научной методологии. Как считал, например, Леонардо да Винчи, «чем больше будут говорить при помощи кожи, одежды, чувства, тем больше будут приобретать мудрости».

Как известно, одежда, костюм может быть знаком национальной принадлежности. Национальную специфику имеет употребление цвета, кроя, орнамента, конструктивных частей. Виды одежды, употребляемые в аналогичных ситуациях людьми разных национальностей, часто не совпадают. И наоборот, одинаковая по виду одежда отличается по семантике. Встречаются виды одежды, присущие только отдельно взятому народу или даже отдельной социальной группе внутри народа. Конечно, такая одежда становится знаком принадлежности человека к данной группе. Причём в таких своих характеристиках, как тип кроя, цвет, наличие или степень присутствия мелких деталей и т. п., костюм вы­ступает в качестве текста, содержащего проявления специфики национальной ментальности. Хрестоматийным здесь может быть пример различных видов одежды древних греков, или традиционная женская одежда народов Южной Азии - сари, которые сплавлены для нас с образами «древний грек» или «индианка». Это своего рода реалогические, «вещные» составляющие национально-культурных стереотипов. Другим ярким примером сугубо национального знака является кимоно. Это один из символов Японии, особенно для европейского человека. В традиционных, восточных по типу ментальности, культурах неизменно сохраняется национальный тип костюма. И сегодня в Индии по-прежнему популярно сари, а в Японии - кимоно. Использование нацио­нальных мотивов в европейском костюме выливается в фольклорный стиль (например, стиль la rus).

Другим невербальным языком, знаки которого способны быть национально маркированными, является язык жестов, поскольку человек, формируясь как личность в конкретной социальной среде, усваивает характерные для этой среды способы жестикуляции, правила их применения и прочтения. Г. Е. Крейдлин справедливо замечает, что каждый народ и каждая культура имеют своё «немое кино», не случайно Чарли Чаплин как-то сказал: «Дайте мне посмотреть, как вы двигаетесь и жестикулируете, и я сразу скажу вам, где вы родились». Существует даже специальная область знания, занимающаяся невербальными компонентами языка - кинесика. Существенно различаются и общие нормы жестикуляции, принятые у разных народов (условно - от сдержанной у северных народов до темпераментной у южных). Это можно проиллюстрировать текстом анекдота: «Тбилиси. Приезжий обращается к грузину, держащему в руках большой арбуз, с вопросом: “Скажите, пожалуйста, как пройти на проспект Руставели?” Грузин в ответ: “Подержи арбуз”. Отдав арбуз, он широко разводит руками: “Не знаю, генацвале”».

Нередки случаи, когда одним и тем же жестам в разных этикетных культурах придается различное значение, и наоборот: одно и то же содержание может быть выражено различными средст­вами. Например, жест японцев «иди сюда» воспринимается русскими как «до свидания». А вот японский жест рукой у горла - «уволен с работы» - русские понимают как «я сыт» или «мне всё это позарез надоело». Хрестоматийным примером неверного истолкования жестов при их формальном совпадении являются диаметрально противоположные движения и значения «да» и «нет» у русских и болгар.

Встречаются и жесты, специфические только для той или иной национальной культуры, т. е. в пределах данной культуры такие жесты имеют смысл, а с позиций другой культуры они не имеют какого бы то ни было значения. Например, французы и итальянцы в тех случаях, когда хотят сказать собеседнику «ты мне надоел своими разговорами», поглаживают пальцами щеку, как бы говоря, что за время беседы выросла борода. Русскими же этот жест никак не воспринимается, является нейтральным. Или, например, жест касания нижнего века. В Саудовской Аравии этот жест будет означать, что кого-то вы считаете дураком, а сеньорита из Южной Америки подумает, что вы имеете на нее виды... Межкультурное соответствие жестов может обнаруживать и антонимию, т. е. один и тот же жест в разных национальных культурах может означать противоположные по смыслу вещи. Казалось бы, что уж такого в открытой ладони? А вот в Греции нет жеста оскорбительнее. Имеет он и свое название - мудза, и ведет начало еще со времен Византии. Когда по улицам города проводили закованных в цепи узников, горожане кидали им в лица комки грязи и объедки. Естественно, при этом без ладоней не обойтись. Более того, в Греции наложено табу и на такой известный жест, как два растопыренных пальца, означающих латин­ское V - виктория - победа. В Греции же его считают за полмудзы.

Примерно так же сложно и с мочкой уха. До нее дотрагиваться вообще опасно. Этот жест имеет пять значений. Четыре из них - оскорбительные. Для испанцев, греков, мальтийцев и итальянцев рука около мочки означает совершенно разные оскорбления. И лишь португальцы таким вот жестом хотят показать, что они не расслышали сказанного. Если жительница Сардинии спросит у прохожего в Лондоне, легко ли поймать такси, а тот в ответ покажет большой палец, то он рискует столкнуться с крупными неприятностями, ибо на Сардинии такой жест адресуют женщинам лёгкого поведения.

Один из самых распространенных в мире жестов - большой и указательный пальцы сомкнуты и образуют кольцо. В США он означает «о’кей». Во Франции - ноль. В Японии - деньги, а в Тунисе: «Я тебя убью». Для сирийца этот жест будет означать: «Пошел к черту».

И поскольку кинемы обладают национальной специфично­стью, одним из важных и дискуссионных вопросов кинесики является проблема межкультурного соответствия жестов. И это проблема по своей сути экстралингвистическая, т. к. неправильная интерпретация жестов носителями одной культуры при межнациональном общении может послужить причиной возникновения подозрений, страха, неприязни и даже агрессиисостороны человека, неправильно проинтерпретировавшего культурные смыслы жестов другого.

Имеется своя специфика этикета жестов и у русских. Например, у русских очень невежливо показывать на что-либо, а особенно на человека, пальцем. Если нужно показать, указывают всей рукой. Вообще, жестикулируя, русские не сильно выбрасывают руки вперед и не отбрасывают их далеко от тела, однако не принято жестикулировать, прижимая локти. Сравнивая русский жест с жестами европейскими, надо заметить, что русские почти не пользуются синхронными движениями обеих рук, жестикуляция осуществляется одной рукой (правой). Вторая рука или совсем не жестикулирует, или в меньшей степени и не повторяет движения правой. Когда жестикулируют руками, то их не выносят далеко вперед от тела. Часто движения руки заменяют головой, плечами. Например, указывая направление, русские чаще делают движения в эту сторону головой, говоря: «Вам нужно в ту сторону», а вместо слов «не знаю» пожимают плечами. Наконец, наблюдая русских в жестикуляции, представители других наций не всегда правильно понимают стилистику жеста. Русская жестикуляция, мимика и поза определяются ситуацией, отношениями говорящих и их социальной принадлежностью. Чем человек вежливее и воспитаннее, тем более сдержан у него жест.

Насчет жестов в русской этикетной культуре существует одно непреложное правило - мера. Конечно, повышенная эмоциональность требует выхода. В то же время излишнее жестикулирование теряет всякий смысл, не говоря уже о том, что это может раздражать, быть неприятным собеседнику. Поэтому в русской культуре на формально-этикетном уровне считается невежливым во время разговора хлопать собеседника по плечу, крутить пуговицу его пальто, хватать за рукав, а также вертеть все, что только попадается под руку (ручку, ложку, очки, браслет часов и т. п.), барабанить пальцами по столу, хрустеть пальцами, почесываться и т. д. Хотя неудержимое желание прикасаться к собеседнику (стряхивать нечто несуществующее с плеча, пожимать руку, касаться локтя и т. д) является одной из ментальных черт русских. Причём черт существенных, значимых, ведь русские чрезвычайно интересуются друг другом, эмоционально переживают свою причастность судьбе всякого Другого и выражают это в прикосновениях.

При всех отмеченных различиях в жестах у разных народов в них есть то универсальное, что, по существу, и составляет общечеловеческий потенциал культуры этикета. Прежде всего, это касается содержания, внутренних смыслов жестов приветствий, прощаний, благодарности, передающих симпатию, дружеское расположение, пожелание здоровья и благополучия и т. д. При всех различиях эти жесты несут в себе единое содержание - симпатию, доброжелательство. Наиболее известный и распространенный жест - рукопожатие. (При этом в Западной Африке, например, к рукопожатию присоединяют многократное щелканье пальцами.)

Внешнее выражение чувств человека, проявляемое в мимике, также имеет свои этикетные стандарты в различных культурах. Современные этнографы считают, что все цивилизации можно разделить на две группы в зависимости от направленности взгляда человека при общении с другими: контактные и неконтактные. У одних взгляд при разговоре направлен в глаза собеседника. Это арабы, латиноамериканцы, народы юга Европы (люди контактных культур и стоят ближе друг к другу при разговоре, и чаще прикасаются друг к другу). Хотя нужно отметить, что и у представителей контактных культур длительность взгляда различна: так, шведы и русские смотрят дольше и больше, чем, например, англичане. К неконтактным относят индийцев, пакистанцев, японцев, североевропейцев. У этих народов считается невежливым смотреть прямо в глаза, а потому взгляд направлен в сторону. Если встречаются представители этих двух цивилизаций, то каждый понимает взгляд по-своему. Направленный прямо в глаза взгляд русских воспринимается многими восточными народами как невежливость, дерзость, а взгляд этих народов в сторону воспринимается русскими как стеснительность или нежелание быть искренним.

Эти выводы подтверждаются и материалами исследований двух американских ученых - К. Ситарама и Р. Когделла. Они отмечают, что в западных культурах считается важным во время общения фиксировать взгляд на тех, к кому обращаешься. Поговорка гласит: «Если кто стоит перед тобой, а на тебя не смотрит - не верь ему». В африканской и афро-американской культурах контакт взглядов - вовсе не обязательный атрибут общения. Когда черный говорит с белым, он обычно не глядит ему прямо в глаза. В азиатских культурах подобное поведение указывает на уважение. От азиатских женщин не ждут, что они будут смотреть прямо в глаза мужчине, а от мужчины - что они будут смотреть в глаза женщинам. Это допускается только для мужа и жены. Но и тогда муж имеет право глядеть в глаза жене, а жена - нет. Считается, что в глаза мужчинам глядят только женщины легкого поведения. У южноамериканских индейцев племён витуто и бороро говорящий и слушающий смотрят в разные стороны, а если рассказчик обращается к большой аудитории, он обязан повернуться к слушателям спиной и обратить свой взгляд вглубь хижины. Иногда такое правило распространяется лишь на определённые случаи общения. Так, у кенийского племени луо зять и тёща во время разговора должны повернуться друг к другу спиной. В Японии контакт взглядов во время речи считается дурным тоном. Японский оратор, говоря, смотрит обычно куда-то вбок, а при личной беседе смотрят на шею собеседника, куда-то под подбородок, таким образом, что глаза и лицо партнёра находятся в поле периферийного зрения. Человек, мало смотрящий на собеседника, кажется представителям контактных культур неискренним и холодным, а «неконтактному» собеседнику «контактный» кажется навязчивым, бестактным и даже нахальным. При этом можно даже типологизировать народы на те, кто строит отношения взглядом, например русские (и только у них могут бытовать формулы «глаза - зеркало души», «глядись в меня, как в зеркало...» и т. п.), и те, которые общаются «на бровях». Причём у первых взгляд как элемент мимики несёт в себе личностно-эмоциональное, глубоко индивидуальное содержание, а у вторых мимика выполняет исключительно внешнюю, надындивидуальную этикетно-знаковую функцию. Поэтому, например, русским так неприятно общение с собеседником, который отводит или опускает глаза.

Огромную роль в установлении контактов в общении имеет улыбка, которая в любой культуре имеет примерно одинаковое значение - радость, удовольствие, приветливость и т. п. И все же в зависимости от специфики этикетных стандартов поведения улыбка в разных этносах может интерпретироваться по-разному. Так, в странах Западной Европы и Америки она носит более формальный характер, чем, например, в России, где она представляет собой некий душевный дар встречному, которому адресована. У русских улыбка - индивидуальный выбор человека из толпы, и означает она, что вы искренне рады встрече с ним, что он вам симпатичен, а иногда она есть результат душевного труда, когда улыбка - первый шаг к примирению после ссоры. Улыбка у русских дорого стоит, и не всякий её удостаивается. Поэтому формальная или социальная американская улыбка видится русским глупой или лживой, а русские кажутся многим иностранцам угрюмыми, неприветливыми, неулыбчивыми людьми.

Улыбка для англичанина является прежде всего знаком вежливости, но это совсем не означает, что он испытывает удовольст­вие от встречи. Так называемая «японская улыбка» - это также этикетный элемент. Для американца естественно приветствовать улыбкой другого, незнакомого человека, в том числе и женщину, что нередко приводит к недоразумениям в других странах, особенно арабских. Но при всех этнокультурных различиях улыбка, смех всегда регламентировались особыми этикетными и эстетическими нормами приличий.

Фиксированные положения тела, позы - также одна из форм невербального языка, которая, помимо универсальной (например, эмоциональной) информации, может нести и исключительно национально-специфическую. Общее количество различных устойчивых положений, которые способно принять человеческое тело, около 1000. Из них, в силу культурной традиции каждого народа, некоторые позы запрещаются, а другие - закрепляются и поддерживаются. Так, у японцев существуют предписанные позы для сидения на татами. Самая церемонная из них - опустившись на колени, усесться на собственные пятки. В таком же положении совершаются поклоны. Кланяться, сидя на подушке, неучтиво, поэтому сначала надо переместиться на пол. Сидеть скрестив ноги считается у японцев развязной позой, а вытягивать их в сторону собеседника - верх неприличия.

В странах Азии предполагается, что поза женщины зависит от типа ситуации. Так, например, индийская невеста в свадебном зале должна сидеть вытянув левую ногу вдоль пола, а правую согнув так, что колено касается подбородка. В Азии такую позу считают очень женственной. В Японии женщины всегда сидят, подогнув ноги так, чтобы ягодицы опирались на них, а руки держат сложенными на животе. От азиатских женщин вообще ожидают, что, когда они стоят или сидят, руки они будут держать не ниже талии. Во многих восточных и западных культурах женщинам не полагается сидеть или стоять, расставив ноги. Расставившая ноги женщина считается потерявшей стыд. И на Западе от женщин ждут определенных поз, производных от ситуации и состава компании. Типичная для них поза - сидя выставлять правую ногу перед левой. Садясь в машину, западная женщина сначала опускается на сиденье, а затем убирает в машину ноги, после чего мужчина захлопывает дверцу.

Личное пространство также несет в себе национальную специфику и регулируется нормами этикета, существующими в рамках той или иной культуры. Например, этикет допускает минимальные варианты дистанций у арабов и латиноамериканцев. А дистанция общения между североамериканцами и североевропейцами максимальна. Поэтому для латиноамериканцев те варианты дистанции, которые выбирают их северные соседи, являются холодными. Те же, в свою очередь, расценивают привычную для южан дистанцию как опасную и чреватую агрессией, а потому неприемлемую с точки зрения этикета. Официальная зона общения русских определяется обычно расстоянием, равным длине двух рук, протянутых для рукопожатия, а зона дружеская - длине двух согнутых в локте рук. Хотя русским свойственно в сфере неформального общения сокращать телесную дистанцию и нарушать границы интимной (в западном смысле) зоны. Так русский университетский преподаватель, читающий лекцию, неуютно чувствуя себя на отдалённом расстоянии от студенческой аудитории, спускается с возвышения, выходит из-за кафедры и подходит ближе к студентам; русские зрители прекрасно воспринимают любые интерактивные эксперименты в театральном искусстве и не приходят в ужас, когда актёры подходят к ним вплотную, прикасаются, заглядывают в глаза и т. д.

Нормами этикета регламентируются и контактные прикосновения, столь же специфические у разных народов. Эти нормы во многом зависят от таких факторов, как статус партнеров по общению, их возраст, пол, степень знакомства. Так, например, рукопожатие чаще используется в ситуациях приветствия у русских, чем у англичан или американцев. В США рукопожатия не приняты, если между людьми существует интенсивный контакт, что совершенно не совпадает с применением рукопожатия в русской культуре. Такой элемент, как похлопывание по спине и плечу, возможен при условии близких отношений, равенстве социального положения общающихся. Поцелуй как элемент физического контакта наблюдается в русской культуре в поведении и мужчин, и женщин, в то время как у англичан встречается редко, только при интимных отношениях. У восточных и многих европей­ских народов прикасание друг к другу развито намного меньше, чем у русских. Русские водят за руку детей гораздо дольше, чем, например, японские родители. Русские девушки и юноши, женщины и мужчины гуляют, держа друг друга под руку. Причем под руку друг с другом идут и женщины, что удивляет иностранцев. А русские мужчины-друзья нередко при встрече целуются. Вообще, с точки зрения народов Индии, Китая, Индонезии, русские обнимаются и целуются довольно часто, а вот с позиции испанцев и итальянцев, наоборот, очень мало.

В настоящее время ситуация расширения межкультурных контактов вносит определенные коррективы и в этикетные формы межнационального общения. Происходят взаимопроникновение и взаимоадаптация культурных норм и стандартов поведения. В связи с этим можно заметить, что сейчас восточные народы в общении с европейцами пользуются рукопожатием, но при этом дистанцию стараются сохранить свою. В результате они стоят дальше, чем русские, от собеседника при рукопожатии и, чтобы дотянуться рукой до него, вынуждены наклоняться вперед (поза, на взгляд европейцев, слишком подобострастная). Другая крайность, когда представители восточных народов подходят на расстояние рукопожатия, но, стремясь сохранить национальную дистанцию, отодвигают назад верхнюю часть туловища, и получается, на взгляд европейца, гордое, высокомерное приветствие. Так или иначе, это свидетельствует о том, что в языке и культуре существует отчётливая тенденция к универсализации и нивелированию национально-специфических особенностей невербального языка.

Но несмотря на это, невербальный, или кинетический, язык является тем лингвокультурным пространством, где пока ещё, к счастью, жива национально-культурная семантика и символика, где присутствуют смысловые единицы, присущие только данным конкретным национальным языкам и культурам. Эта сфера языка содержит в себе национально-ментальный инструментарий, культурные образцы, установки, нравственно-коммуникативные оценки, которые детерминируют жизнь людей в конкретной национальной культуре с точки зрения стыда, свободы, справедливости, уважения, этически уместных жестов, поз, пространства.

Литература

Григорьева, С. А. Словарь языка русских жестов / С. А. Григорьева, Н. В. Григорьев, Г. Е. Крейдлин. Москва - Вена: Языки русской культуры: Венский славистический альманах, 2001. 256 с. (Язык. Семиотика. Культура).

Зайцева, Г. Л. Жестовая речь. Дактилология / Г. Л. Зайцева. М., 2000.

Крейдлин, Г. Е. Невербальная семиотика: Язык тела и естественный язык / Г. Е. Крейдлин. М., 2002.

Эпштейн, М. Тело на перекрёстке времён. К философии осязания / М. Эпштейн // Вопр. философии. 2005. № 8.

Этнокультурная идентификация
и стереотипизация

Эрих Фромм отмечал: английский джентльмен, не снимающий смокинга в самой экзотической обстановке, или мелкий буржуа, оторванный от своей среды, чувствует себя заодно с нацией или какими-то ее символами. Американский фермер, оторванный от цивилизации, начинает рабочее утро с того, что водружает нацио­нальный флаг США. Люди постоянно находятся в процессе напряженного поиска культурной идентичности.

Профессор С. Хантингтон из Гарварда как-то заметил, что в Советском Союзе коммунисты могут стать демократами, богатые могут превратиться в бедных, а бедняки - в богачей. Но русские при этом никогда не смогут стать эстонцами, а азербайджанцы - армянами. При этом Хантингтон имел в виду культурные различия между народами, которые, по его мнению, преодолеть труднее всего. Но каким образом национальные различия связаны с культурой? И является ли национальная принадлежность главной формой идентификации личности?

Большинство людей связывает национальную принадлежность с «кровью». Недаром в разговорном языке используют слово «полукровка», имея в виду тех, кто родился в смешанном браке. В данном случае, сами того не ведая, люди подходят к себе подобным, как к животным. У животных «полукровки» рождаются при смешении чистой и простой породы, у людей - при смешении наций. Таким образом, за словом «полукровка» стоит определенный подход к человеку. В соответствии с ним национальная принадлежность передается по наследству и выражается в строении тела, чертах лица и многом другом, связанном с врожденными особенностями человека.

Когда-то так думали все. Сегодня в этом уверено большинство. Но есть и такие, кто думает иначе. И если бы не существовало людей, убежденных в том, что со временем кровное родство в качестве объединяющей силы отступает, а на первый план выходит культура, то национальный вопрос не имел бы отношения к культурологии. Здесь перед нами не просто разногласия, борьба мнений или пристрастий. По сути, в этом споре противостоят друг другу две исторические реальности - этнос и нация. На смену одному способу сплочения и, наоборот, идентификации в ходе истории пришел другой, но этот процесс шел долго и мучительно и у многих народов ещё не завершился.

Этническая культура является тем, что выделяет людей из «животного царства» на самых ранних ступенях развития. Этно­графические исследования показали, что даже у дикарей Южной Америки, Африки и Полинезии, и в наши дни не достигших ступени варварства, существуют способы культурной идентификации, т. е. разделения людей на «своих» и «чужих».

«Идентичный» переводится с латыни как «тождественный», а «идентификация» - это установление тождества между предметами, процессами и проч. Понятно, что полное тождество даже между родственниками возможно лишь у близнецов. Но в человеческом сообществе идентификация - это признание совпадения между людьми не в деталях, а в главном. И на ранних ступенях развития то главное, что объединяет людей в коллектив, имеет явно выраженные, зримые черты. На ступени дикости люди жили сплоченными кровнородственными коллективами. И дикарь отличал «своего» от «чужого» прежде всего по внешности. Но уже у диких народов этнодифференцирующую роль играет также культура. Ведь «своих» от «чужих» здесь отличает не только цвет кожи, но и ее раскраска, не только характер волос, но и прическа, а также бытовые и культовые предметы, язык и поведение человека.

Однако люди, в отличие от животных, способны и на большее, а именно на самоидентификацию. И происходит это на ступени варварства, когда культура включает сложную систему ритуалов и мифов, в которых люди, отождествляя себя с животными и природными силами, рассказывают об истоках собственного рода. Миф является формой коллективного самосознания. И в развитой мифологии люди начинают осознавать не только своё отличие от других, но и своё родовое единство в лице общего предка (мы говорили выше о тотемизме).

Современная культура пользуется логикой этнических различий все чаще лишь как символической системой, маской или прикрытием экономических и политических процессов. Найти в наше время какую-либо крупную однородную этническую структуру чрезвычайно сложно. Но на Востоке говорят: мир потому велик, что не отбрасывал ни одной песчинки. Человечество начала III тысячелетия уже не знает естественных рубежей, ранее разделявших народы и племена. Сегодня государственная граница является куда большим препятствием, чем моря и горы.

Хотя этническое самосознание все-таки обусловлено генетическими характеристиками, в нашу эпоху этническое и национальное самосознание не совпадают. В современных нациях есть множество людей разного этнического происхождения - «русские американцы», «обрусевшие немцы», «русские евреи» и т. д. Например, Иван Александрович (Ян Игнацы Нецислав) Бодуэн де Куртенэ (1845-1925) - русский ученый, родился в Польше. Убежденный и страстный демократ, он происходил из старинного французского дворянского рода, обосновавшегося в Польше с XVI в., и являлся потомком крестоносца Болдуина - иерусалимского короля. (В. Шкловский в книге «Жили-были» рассказывает, что когда Бодуэну в Казани надоели расспросы полиции о его родственных связях, он заказал визитную карточку с текстом: «И. А. Бодуэн де Куртенэ. Иерусалимский король».)

Современная этнология все более склоняется к тому, что единственно адекватным критерием этнической общности является национальное самосознание, или внутригрупповая идентификация. Члены этнического коллектива осознают собственную идентичность, определенную тождественность, «одинаковость» всех членов этноса и в то же время отличают себя от других этнических коллективов. Формирование национально-этнического самосо­знания происходит по схеме «мы и они». При этом, как правило, формируются предпочтительная, завышенная оценка собственной этнической группы и недооценка внешних этнических коллективов. Такой идеей, к примеру, является негритюд - теория, утверж­дающая абсолютную исключительность и самобытность духовного мира, психологии и культуры африканцев. Согласно этой теории Африка должна создать свою собственную цивилизацию, отказавшись от опыта других народов как «неприемлемого и неприменимого в условиях Африки».

Главным элементом национально-этнического самосознания является осознание общности исторических судеб, реже - общности происхождения, иногда от реального или мифического героя прошлого (такие элементы этнического самосознания более характерны для ранних этапов развития этноса). Этническое самосознание включает в себя также представления об этнической родине, этнической территории, этнической культуре и психологии собственного народа, о роли своего этноса в истории человечества или его определенной части.

Согласно современным психологическим теориям, каждому человеку в той или иной степени присуща потребность принадлежности к группе. Для большинства людей в неустойчивой ситуации переходного общества семейная и этническая принадлежность (восприятие себя членом «семьи» - маленькой или большой) становится наиболее приемлемым способом вновь ощутить себя частью некоего целого, найти психологическую поддержку в традиции. Отсюда - повышенное внимание к этнической идентификации, потребность консолидации этнической общности, попытки выработки интегрирующего национального идеала, «охра­нение» и обособление своей национальной мифологии, культуры, истории от других.

Индивид идентифицирует себя не только по этническим признакам, поэтому этничность может иногда находиться и на периферии личностной мотивации. На значимость этнической принадлежности влияют не только объективная социальная реальность («переходность» общества, этнические конфликты, миграции и т. п.), но и ряд субъективных факторов - уровень образования индивида, например. Значение этнической идентификации ситуативно . Как правило, этническое сознание групп и индивида не актуализировано при условии существования стабильных этнических отношений или в моноэтнической среде. Фактором, увеличивающим возможность этнических конфликтов и, соответственно, повышающим роль этнической идентификации, являются миграции. Еще одной закономерностью становится тот факт, что чувство этничности обычно выше у недоминирующих общностей. В этом смысле в советское и даже в постсоветское время самосознание русского населения на территории России не являлось и не является значительным фактором обыденной жизни индивида. Об этом свидетельствуют, в частности, результаты широко используемого «теста Куна» (когда респонденты несколько раз отвечают на один и тот же вопрос: «Кто я?»), проведенного в России. Упоминание о «русскости» в местах, где русские доминировали, встречалось нечасто. Но ситуация менялась в иноэтническом окружении - в Казахстане, например.

В конечном счете этнодифференциация приводит к осознанию психологических особенностей как своего этноса, так и других этнических общностей. Образ «мы» фиксируется в системе автостереотипов , образы других этносов - в гетеростереотипах . Речь идет о непроизвольной и часто не осознаваемой представителем общности психологической установке в восприятии себя и других. Этот уровень этнической идентификации связан с формированием относительно устойчивых представлений и оценок, типичных для этнической группы поведенческих, коммуникативных, эмоциональных стилей. Стереотипы связаны между собой; они образуют самоорганизующуюся систему , которая аккумулирует некий стандартизированный коллективный опыт и является неотъемлемым элементом обыденного сознания.

Стереотипизация образа Другого (устойчивые, упрощенные взгляды на качества, достоинства и недостатки различных нацио­нальных групп) - это центральная единицанациональной психологии - обыденно-практического уровня национального сознания, составляющего последнее вместе с национальной идеологией. Национальная психология функционирует в виде эмоциональных состояний, умонастроений, обыденных взглядов, мифов, анекдотов и др., в которых отражаются национально-этнические процессы в обществе. Национальная психология имеет выраженный оценочный характер. Обыденные оценки национальных процессов формируются зачастую на основе неадекватных источников (случайных встреч, малозначительных событий, рассказов, анекдотов и пр.).

Этнокультурный стереотип - обобщенное представление о типичных чертах, характеризующих какой-либо народ. «Немецкая аккуратность», «французская галантность», «русский авось», «китайские церемонии», «африканский темперамент» - в этих расхожих выражениях воплощаются распространенные этнокультурные стереотипы. Данные характеристики не информационны, это не знание о народе, а мнения, почерпнутые из литературы, обыденных разговоров о недавних событиях, рекламы и т. п. Мнения о вспыльчивости итальянцев, холодности англичан, упрямстве финнов, гостеприимстве грузин, скрытности латышей, широте души, неорганизованности и доброте русских становятся основой стереотипов.

Стереотип национального характера - это схема, и, как любая схема, она ущербна. В «Письмах русского путешественника» Н. Карамзин называл французов «легкомысленными», итальянцев «коварными», а англичан «угрюмыми». Некоторые современные авторы выделяют такие черты русского (российского?) характера, как сервильность, потребность ощущать зависимость от чего-либо («a need of dependence») в сочетании с зависимостью от власти, авторитета («relation to authority»), рабскую ментальность («Russian slave mentality», «slave soul of Russia», «Russian masochism»), мечтательность («dreaminess») и т. д. Все это примеры национальных стереотипов, с каждым можно поспорить или согласиться. Если стереотип принимается, он становится психологической установкой, своеобразными «правилами игры», которые определяют межнациональное общение. По сути, речь идет о мифологизации сознания через стереотипы: человек «кодируется» с помощью стереотипных образов, причем эффективность такой «закодированности» практически не зависит от того, насколько эти образы соответствуют действительности.

Как уже было отмечено, самоидентификация неотделима от образа Другого, чужой культуры. Анекдоты и притчи об ино­странцах содержат в себе черты менталитета, особенности каждой нации и говорят больше о характере народа-автора, чем народа-персонажа таких текстов. Этнический стереотип фиксирует какие-либо реально существующие черты и качества этносов, однако неоправданно абсолютизирует, упрощает и огрубляет их. В зависимости от контекста одна и та же стереотипизированная черта этноса может иметь как положительное, так и отрицательное звучание. Так, японское выражение «воняющий маслом» («бата-кусай») у нации, традиционно не употребляющей в пищу молоко, означает все прозападное, вычурно-неяпонское, пришлое. Здесь совершенно нейтральная гастрономическая черта стала отрицательной характеристикой, граничащей с ксенофобией (враждебным отношением к иностранцам, ко всему чужому - языку, образу жизни, стилю мышления).

Книга: Конспект лекций Социальная психология личности и общения

3.2.8. Социокультурные и этнопсихологические особенности общения.

Причастность человека к конкретной социокультурной среды, в котором она

развивается, формируется и становится индивидуальностью, очевидный факт единства личности

и социума. Еще одним неоспоримым фактом является то, что в этой взаимосвязи речь идет не о абстрактного индивида, а о конкретном человеке с определенной системой национально-психологических особенностей. Итак, этнопсихологический (от гр. этнос - народ) контекст общения требует учета национально-психологических (от лат. natio - народ) особенностей проявления поведения людей в сфере межличностного взаимодействия. Относительно понятия «национально-психологические особенности», то оно в етнопсихологічній литературе толкуется как реально существующие в общественном сознании социально-психологические явления, как специфические формы функционирования общечеловеческих свойств психики. Близкими к данной дефиниции являются такие понятия, как «национальный характер», «психологический склад нации», «менталитет», изучение и анализ которых свидетельствует о том, что они опираются на ряд общих констант и особенностей, а именно: совокупность умственных установок, привычек мышления; определенный общий умственный инструментарий, психологическое оснащение; социально-психологическое состояние субъекта, группы, нации; качество ума, характеризующее отдельного индивида или группу; способ мышления, присущий индивиду или группе; особенности социокультурного и етнопсихологічного развития; национальное самосознание.

Система национально-психологических особенностей индивида базируется на нескольких сферах: мотивационной (своеобразие мотивов, побудительных сил деятельности представителей той или иной национальной общности); интеллектуально-пізнавсь\ьній (своеобразие восприятия и мышления носителей национальной психики, выражающееся в наличии специфических познавательных и интеллектуальных качеств, которые позволяют особенно воспринимать окружающую действительность, оценивать ее, строить планы деятельности, модели способов достижения ее результатов); эмоционально-волевой (своеобразие эмоциональных и волевых качеств, от которых во многих случаях зависит результативность деятельности); коммуникативно-поведенческой (эта сфера охватывает информационную и межличностную взаимодействие, отношения и общения, показывает разницу подобных проявлений у представителей различных национальных культур). Исследовать эти особенности в межличностном взаимодействии - значит выявлять существенные характеристики конкретной культуры общения, видеть прежде всего ее национальное своеобразие. Однако нужно при этом учитывать, что специфика национальной психологии того или иного народа выражается не в каких-либо неповторимых психологических чертах и особенностях общения, а скорее в их неповторимом сочетании, проявлении в определенных обычаях, исторических традициях, поведении, поступках и т.д. Чрезвычайно важно объективно оценивать социокультурные и этнопсихологические особенности общения: их переоценка, так же, как и недооценка, лишь препятствуют успешному налаживанию контактов. Необходимо также учитывать и тот факт, что свойства национальной культуры общения и свойства индивидов, из которых состоит этнос, не тождественны, а это вызывает определенные разногласия между культурологическими и психологическими исследованиями. Известно, что абстрактные, необоснованные выводы с обеих сторон могут оскорбить национальные чувства того или иного народа.

Учитывая перечисленные проблемы большой интерес представляет собой комплекс задач, связанных с влиянием традиционных этнокультурных норм общения на деловую взаимодействие людей. Прежде всего речь идет о сфере группового менталитета, о важную роль группы в реализации потребностей индивида, о ценности принадлежности человека к конкретной группе. Исследователи предостерегают от возможной в этом случае психологической склонности воспринимать все жизненные события с позиций своей этнической группы, рассматриваемой как эталон (явление етноцент-ризму). С одной стороны, сам факт осознания национально-психологических особенностей своей группы не содержит в себе предубежденности против других этнических групп, однако, если от констатации этих различий перейти к оценке другой группы, то возможны искажения в оценке последней. Хотя согласно «гипотезе контакта» непосредственное деловое взаимодействие и общение между представителями различных этнических групп снижает этноцентризм и оценочную стереотипность, а порой и разрушает межэтнические стереотипы, далеко не все деловые контакты способствуют улучшению отношений. Именно поэтому эффекта взаимного недопонимания можно избавиться только при условии соблюдения определенных требований во взаимодействии: признание равноправия сторон, обстановки открытости и доверия в общении, уважения традиционных норм, образа жизни и т.д. Все приведенные выше рассуждения можно считать основой в характеристике социокультурного и етнопсихологічного контекста общения.

Общение неотделимо от социокультурной ситуации, которая по-разному влияет на его структуру, функции, способы проявления. Относительно содержания понятия «культура» (от лат. cultura - уход, образование, развитие), то оно является многогранным и рассматривается в широком и узком смысле. Широкий план культуры охватывает все, свойственное человеку, приобретенное воспитанием, все то, что ее формирует и посредством чего она становится социально активной, целостной личностью. Одновременно к культуре относятся и общественно санкционированные способы деятельности и поведения индивидов. То есть культура - это противоположность природе, совокупность результатов человеческой деятельности; это процесс и результат выделения человека из природы, создание новой реальности и способа своего существования. Культура воплощает стиль мышления человека, она охватывает все аспекты общественной жизни, характеризует широту и глубину знаний личности, ее воспитанность, умение высказать свое мнение, выслушать другого человека и сделать правильные выводы. Именно такое понимание культуры предполагает, что ее содержанием становится историческое изменение природных и социальных условий жизни, развитие социальных сил и способностей, то есть становления и раскрытия как сущности самого человека, так и всего богатства и разнообразия создаваемой им действительности. Узкое значение культуры связывают с образом человеческой деятельности и общения, с организацией этих процессов, выявлением того грунта, который дает возможность способствовать эффективной жизнедеятельности общества и личности в целом.

Составной частью культуры человека и той социальной среды, в которой происходит ЕГО взаимодействие с себе подобными, есть культура общения. В ней отражаются ценностные ориентации, позиции, социальные роли, которые исполняет индивид в обществе. Культура общения определяет способы взаимодействия людей в конкретных ситуациях, исходя из норм, традиций, национального своеобразия общества. Каждая эпоха обозначена определенным своеобразием культуры общения, которая, с одной стороны, соответствует загатьнолюдським ценностям, а с другой - етнопсихологічній специфике конкретного социума. Стоит выделить два уровня контекстов культуры. Относительно культуры высокого контекста, то она характеризуется тем, что в ней информация подается в неявной форме: она понятна только тем, кто имеет опыт пребывания в данной культурной среде. Сущность культуры низкого контекста заключается в том, что в ней между индивидами постоянно поддерживается определенная психологическая дистанция, именно поэтому информация, которая доходит до субъектов, должна иметь открытый характер.

Культура общения зависит не только от личности, ее коммуникативных возможностей, но и от приобретенных человеком знаний, умений и навыков устанавливать контакты. Важное значение имеют также коммуникативные установки личности на общение с другим человеком, который рассматривается как наивысшая ценность общества. Культура общения связана с культурой речи, то есть способностью индивида использовать оптимальные для конкретной ситуации языковые средства, этические нормы. Согласно современным представлениям культура общения может определяться такими показателями и характеристиками:

Степень совершенства в овладении коммуникативной системой знаний;

Совокупность условий, обеспечивающих высокую коммуникативную компетентность, а также уровень коммуникативной подготовки человека;

Язык и другие вспомогательные средства коммуникации (жестикуляция, искусство, а на высочайшей ступени развития культуры - письмо), степень соответствия речи литературным нормам;

Коммуникативная установка на общение с другим человеком как высшей ценностью;

Совокупность моральных требований, которые становятся для человека составляющей ее привычек и навыков, которые проявляются в его повседневной манере общения;

Умение применять этические нормы общения, коммуникативные знания согласно этнопсихологические особенностей индивида, норм морали конкретного общества и с учетом общечеловеческих ценностей;

Система общественно признанных категорий, установок, предрассудков, обычаев, традиций, регламентирующих межличностные отношения.

Перечисленные характеристики будут полными, если к ним добавить обычаи и предписания, касающиеся таких аспектов общественной жизни, как структура семьи, половая нравственность, разделение труда, отношения собственности, структура политической власти, товарищеская этика, магическая практика, вера, религиозные символы, представления о мире, природе и место человека в ней. Знание выделенных особенностей и характеристик культуры общения, а также ее элементов (символов, ритуалов и ценностей) можно использовать в практике как неформального, так и делового общения.

В целом, культуру общения можно определить как совокупность теоретических знаний и практических умений и навыков взаимодействия, этико-психологических положений, принципов и норм, имеющих общий характер в конкретном обществе. Это система коммуникативных знаний, что обслуживает практику общения как социокультурный и этнопсихологический феномен, совокупность науки и искусства общаться, различного рода рекомендаций, обобщений относительно построения коммуникативного процесса, которые имеют научно-практическую ценность и органично, системно взаимосвязаны. Недаром культуру общения считают одним из решающих факторов успеха в налаживании социальных контактов. Она ничего не имеет общего с бескультурьем (нечестность в передаче определенной информации, грубость в общении, безразличие к собеседнику и его проблемы, давление на партнера по взаимодействию и т.п.). Высокая культура общения - это гармония профессиональных знаний, коммуникативных и морально-психологических возможностей, что, безусловно, зависят вич интеллектуально-культурных способностей личности, которая находится в состоянии взаимодействия. Она представляет собой систему знаний о способах передачи информации, особенности восприятия друг друга в процессе взаимодействия, строится на основании загальнометодичних принципов общения и возможностей конкретных участников коммуникации.

Каждый конкретный человек или группа имеет свою специфическую культуру общения, которая складывается на протяжении всего их развития и учитывает общественно-исторический, социокультурный, социально-психологический, политико-экономический, правовой, международный, экологический воздействия. Относительно культуры общения в группе, то она не ограничивается особым морально-психологическим климатом или ценностями, которые заложены в основу взаимодействия, она формируется в течение определенного промежутка времени и не поддается простому манипулированию. К примеру, составляющими культуры делового общения в организации могут быть: этико-пси-хологічна система норм и ценностей общения; средства, содержащие технологии общения и стиль взаимодействия; способы внутренней сплоченности и т.д. Влияние культуры общения в организации на становление занятых в ней работников проявляется в усвоении ими коммуникативных особенностей взаимодействия, этико-психологических норм общения, ценностей и способов поведения, видов и форм общения, способов воздействия на партнеров и др. Культура общения в организации влияет на поведение и сферу взаимодействия как руководителя, так и всех других работников, в частности на: выбор формы и стиля общения; использования тактических средств взаимодействия с точки зрения морально-психологических и эстетических ценностей; личную манеру общения, меру такта, культуру речи и речевой этикет; сферу и уровень общения с соответствующими моральными нормами. На уровень культуры общения в группе (организации) влияют следующие факторы:

Уровень общекультурного развития страны, ее материальное, духовное состояние в конкретный период становления, что определяет коммуникативную культуру конкретной группы и ее субъектов;

Уровень развития конкретной личности, состояние ее коммуникативного потенциала, связи с социумом;

Коммуникативный уровень развития группы, состояние ее социально-психологического пространства;

Система внешних связей, наличие внешних партнеров по взаимодействию, внешних каналов доступа посторонней культуры общения, степень интенсивности таких связей, их объективный или субъективный характер;

Коммуникативно-правовой и организационно-культурный порядок в группе, в учреждении или учебном заведении;

Общие, национальные, отраслевые, конкретно групповые схемы взаимодействия участников общения, которые обеспечивают заданный уровень культуры общения членов группы.

Учитывая важность культуры общения в жизнедеятельности индивида или группы людей, подробнее рассмотрим те основные элементы культуры, которые непосредственно касаются процесса общения. Что касается символов, то под ними понимают слова, вещи и жесты, которые имеют сугубо конвенциональное значение. К символов на уровне национальной культуры принадлежат весь языковой спектр, специфическая группа понятий по истории этноса и его традиционной эмблематики, а на уровне ассоциативного контекста - аббревиатуры, жаргон, устоявшиеся выражения, манера одеваться и признаки принадлежности к определенного общественного круга, что дает возможность отличать друг друга членам той или иной социальной группы. Как видим, речь является одним из основных признаков этноса, первоосновой любой культуры. В культуре общения язык является средством коммуникации, делового взаимосвязи участников коммуникативного процесса. Одновременно провозглашенное собеседником слово становится отражением психического состояния индивида, его культуры в общении. На сегодня культура общения и язык оказались объединенными в области духовных ценностей. Культура речи - это надежная опора участников общения в выражении мнения, выработке этических норм делового взаимодействия. Вот как пишет Тарас Шевченко о значении слова в жизни человека:

Другой элемент культуры - ритуалы (от лат. ritualis - обрядовый) характеризуется как совокупность обрядов, церемоний, обычаев, применяются в общении как коллективные действия, которые не имеют технического значения, хотя в той или иной культуре общения соответствуют определенным социальным потребностям. В общении ритуалы прежде всего используют в проведении собраний, деловой переписке, обсуждении планов, подведении итогов и т.д. Ритуалы в общении осуществляются согласно традиции (от лат. traditio - передача; форма передачи социального опыта, идей, обычаев, норм от поколения к поколению), которые являются элементом общей социальной и культурного наследия народа, что передается от поколения к поколению и сохраняется в обществах на протяжении длительного времени. В общении традиции выступают в форме обычаев, воспроизводящих нормы взаимодействия и обеспечивают устойчивость коммуникативной культуры. В той или иной культуре этноса традиции играют большую или меньшую роль. В частности, англичане имеют твердую привычку решать любые дела, в том числе и те, что связаны с установлением взаимосвязей і"контактів, согласно традициям.

Как элемент культуры ценности являются своеобразным социальным механизмом, воспроизводит, сохраняет, защищает, развивает и передает все то полезное, что накопилось в обществе, охватывают не всегда четко осознаются, но устойчивые представления о добре и зло, красивое и искаженное, истинный или ложный, справедливое или несправедливое. В общении ценность понимается как способность индивида удовлетворять человеческую потребность в социальных контактах, как осознание своего места в системе социальных и межличностных связей. Если определяется значимость субъектов общения друг для друга в качественных и количественных показателях, если подбор и использование необходимых коммуникативных свойств характеризуется интересами и потребностями людей, то ценность является объективной. Среди субъективных ценностей выделяют оценки, установки, нормы, закрепленные в человеческом сознании как способы и критерии, на основе которых оценивается действительность и организуется общение. В культуре общения заложена совокупность исторически выработанных ценностей, ценностей духовно-нравственного мира людей, что дает возможность оценить потребности человека, в том числе и потребность в общении, способы их удовлетворения, понять общение как подтверждение «Я» другими, постичь мир социальных и межличностных связей, в котором живет индивид. Составляющей культурного освоения человеком реальных взаимосвязей являются социальные ценности, которые характеризуют значимость для общества или индивида определенных особенностей взаимодействия.

Известны различные способы проявления ценностей, которые в общении имеют свою конкретизацию и специфику. Остановимся на некоторых из них.

S Ценности как общественный идеал, как выработанное общественным сознанием и убеждениями абстрактное представление об атрибутах необходимого в различных сферах общественной жизни. Это - так называемые общечеловеческие, «вечные» ценности, такие как истина, красота, добро, справедливость, а также конкретно-исторические..(общественный строй, демократия). В общении идеал - это наиболее обобщенное представление о максимально возможный уровень развития личности в социуме и реализации ее коммуникативного потенциала в процессе взаимодействия. А каким образом влияют на культуру общения основные категориальные ценности? Категория Справедливости (Достатка) своеобразно регламентирует нормы общения, возможность и права участников коммуникативного процесса пользоваться теми или иными достижениями в области установления взаимосвязей. Следующая категория - категория Добра - хотя и функционирует как регламентирующий регулятор отношений участников общения, но не так заметно как предыдущая. Эта категория базируется в своем проявлении на господствующей «общественном мнении», на принципах, выраженных в понятиях «хорошего» или «плохого» в общении, общественно приемлемого для взаимодействия или неприемлемого. Она может регламентировать процесс общения, основываясь на выработанных в обществе этических нормах, которые имеют разную степень эмоциональной окраски. Категория Красоты распространяется на стиле общения, манеру речи, содержит четкие требования о представлении хорошего, красивого или уродливого во взаимоотношениях с другими. Категория Истины, с одной стороны, являются по своей природе чрезвычайно абстрактной и вроде бы не имеет прямого отношения к взаимодействию, а с другой - она достаточно четко регламентирует наше сознание, определяет возможность человека рационально мыслить, утверждает и в значительной степени закрепляет действия и проявления трех предыдущих категорий.

S Ценности как объекты материальной и духовной культуры или как образцы человеческих поступков, которые олицетворяют конкретное воплощение общественных ценностных идеалов (этических, культурных, эстетических, политических, коммуникативных, правовых и т.д.). К примеру, ценности китайской культуры общения олицетворяют конкретное предметное воплощение этнопсихологические, социокультурных особенностей и общественных ценностных идеалов страны:

Уважение в общении возрасту и более высокой позиции в иерархии статусов;

Ориентация на групповые, а не индивидуальные ценности в общении;

Консерватизм и прагматизм в общении;

Влияние на особенности установления контактов групповых эталонных моделей общения;

Значимость долговременного сохранения отношений и взаимосвязей;

Сдержанность в разговоре с малоизвестными людьми и вежливость во время беседы.

Социальные ценности, которые, преломляясь через призму индивидуальной жизнедеятельности, входят в психологическую структуру индивида в форме личностных ценностей и становятся одним из источников мотивации общения. Ценностные ориентации формируются в процессе усвоения и приобретения коммуникативного опыта, они могут проявиться в конкретных целях общения, убеждениях, интересах и других проявлениях действий и поведения личности. Формальные и неформальные отношения людей в социальных группах создают групповые ценностные ориентации. То есть отношения между членами группы выстраиваются на совпадении ценностных ориентаций, который обеспечивает их сплоченность, иіннісно-ориентационную единство.

Приводя как пример китайский стиль общения, обращалось внимание на то, что для китайцев характерна ориентация в общении на систему групповых, а не индивидуальных ценностей. Речь идет о индивидуальный или коллективный самоконтроль, который является одним из распространенных критериев и в соответствии с которым различаются культуры в целом и культуры общения в частности. Попутно отметим, что индивидуализм присущ обществам, которые характеризуются свободными связями между индивидуумами, то есть приоритет отдается личным целям по сравнению с группой, самоидентификация осуществляется на основе личностных качеств, а не через отождествление себя с группой.

Относительно коллективизма, то это характерная черта тех обществ, в которых индивиды с момента рождения интегрированы в сплоченные группы, то есть превалируют групповые цели. Считается, что для западного общества характерны ценности индивидуализма. Относительно общения, то он проявляется в собственном мнении, самостоятельности суждений, индивидуальном принятии решений, удовлетворения собственных интересов и др. В то же время азиатские культуры больше ценят коллективизм, который в общении проявляется в повышенной уважении к собеседнику, коллективном обсуждении и принятии решения и т.п. Известно немало исследований, в которых подчеркивается тот факт, что в коллективиста могут быть установлены взаимоотношения с меньшим количеством людей, однако эти связи более глубокие и длятся дольше. Для представителя индивидуалистской культуры хорошо самоощущение связано с единоличными положительными чувствами, например, с чувством гордости. Коллективист хорошее самоощущение связывает с межличностными отношениями, в частности, с дружескими чувствами. В коллективистских культурах общение ценится социальная солидарность, гармония, демонстрация уважения, скромность, избегание острых тем. Для этой культуры важно знать, к какой группе относится человек и какие ценности этого группового очага. Если в общении принимают участие представители разных культур, важным является учет разниц между системами социальных отношений, что помогает свести к минимуму моменты непордзуміння. В таких ситуациях ИССЛЕДОВАТЕЛИ проблем общения советуют індивідуалістам, которые оказались в колективістській культуре, избегать конфронтации, культивировать долгосрочные отношения, скромнее себя подавать, интересоваться местом людей в групповой иерархии, определять собственное социальное становише и др. Зато, колективістам, которые попали в страны с індивідуалістською культурой, стоит свободнее, чем обычно, критиковать, переходить прямо к делу, демонстрировать свои умения и достижения, придавать большее значение личным качествам собеседника, чем его социальному положению или принадлежности к определенной группе. В контексте анализа ценностей индивидуалистской и коллективистской культур общения важно указать на наличие альтернативной концепции, которая пытается объединить все лучшее из коллективистских и індивідуалістських ценностей и имеет название комунітарианізму. Речь идет, прежде всего, о сбалансировании права индивидуальности (уважения основных прав человека) и коллективного права на благополучие общества (забота о благе семьи и общества).

Относительно Украины, то здесь основой формирования культурных ценностей общения были разные источники и разные факторы. Речевые ценностные стоимости формировались под влиянием народных традиций. В фольклоре (в коломийках, поговорках, пословицах, исторических песнях, балладах, легендах), в образах народного мировоззрения, мифологических представлениях содержатся данные о поведении людей, их настроения и отношения. Интересную информацию о культуре общения можно почерпнуть из памятников истории и литературе. В частности, важное влияние на культуру общения имела древняя книжная творчество. В летописях есть не только достоверные исторические сказания, изложенные в хронологической последовательности, но и дидактические советы, наставления, которые воспроизводят особенности общения в тогдашнем обществе. Особенность давнего общения заключалась в том, что оно было вербально-символическим, поскольку имело целью привлечь внимание собеседника «мудрым словом». Показательным в нем плане является Галицко-Волынская летопись, речь которого символическая, в нем использовано много пословиц, поговорок. Кроме вербально-символического общения здесь, например в сказании о евшан-зелье, применяется предметно-вербальное общение: кроме того, что певец песнями, словами напоминает о родной земле, он еще и дает собеседнику понюхать зелье с родной земли. Как видим, в этом случае важную роль сыграло не словесное общение, что не могло достичь согласия, а общение с помощью знаков, которое оказалось лучшим за слова. В сборнике полесских памятников V-IX веков «Скрижсьи бытия украинского народа» можно почерпнуги знания о том, как люди жили в те времена, что делали, как защищали свою землю, общались друг с другом. Общение было для них весомой частью жития: через слово они приходили к согласию.

С точки зрения культурных особенностей общения заслуживают внимания памятники Киевской Руси. В частности, «Повесть временных лет» содержит как сугубо исторический материал, так и предания, легенды, рассказы фольклорного и книжного происхождения. Основные средства общения - лингвистические. Преобладает диалогическое общение, но диалоги лаконичны. Нет упоминаний о движения героев, их отношение к собеседникам, впечатление от повідомлюваної информации. Герои ведут себя сдержанно даже с теми, кого ненавидят. Ни намека на какие-то чувства в непосредственных отношениях. Интересной является форма обращения - только на «ты», несмотря на социальное положение. Часто реплики остаются без ответа, воспринимаются как приказ, невыполнение которого повлечет суровое наказание. В летописи наталкиваемся на многочисленные пословицы, которые оживлюють общения.

Традиции в украинской культуре общения складывались благодаря подражанию предков (родителей) и авторитетных современников. Одним из таких авторитетов в то время был Владимир Мономах. После себя он оставил «Поучение» своим детям, а также потомкам. Это произведение напоминает завещание, адресованное будущим поколениям. Владимир Мономах прежде всего спрашивает о том, что представляет собой человек, для чего он живет. Основные советы киевского князя: не лениться, учиться, уважать старость, общаться с другими с уважением, не оскорблять человека ни словом, ни поступком. Важную роль в жизни каждого должно играть общения с Богом, которого следует прославлять ежедневно. Больше всего надо остерегаться лжи, никогда нельзя равнодушно относиться к человеку. Так, в «Поучении» читаем: иметь душу чистую и непорочную, тело худое, беседу кроткую и соблюдать слово Господне, при старших молчать, мудрых слушать, старшим повиноваться, с равными себе и младшими в любви пребывать, без лукавого умысла беседуя, больше вдумываться, не неистовствовать словом, не осуждать речью, немного смеяться, ни одного человека не пропускать, не поздравив ее и не одарив ее добрым словом. В основу культуры общения в этой памятке возложена познавательный аспект.

В «Слове о полку Игореве» воспроизведен общения не только человека с другими людьми, но и с природными силами, что связано с типичным для того времени антропоморфизмом (антропоморфный - человекоподобный). Общение характеризуется діалогічністю, но диалогов немного, реплики короткие. Абсолютно не воспроизведен общения князя Игоря со своими воинами, а есть только призывы к бою, с которых Игорь предстает как талантливый полководец, чье слово имело вес и вызывало уважение. Образец общения человека с природой - плач Ярославны, в котором она обращается к природным стихиям, как к живым. В обоих случаях в это одностороннее, на первый взгляд, общение вкладываются такие ценностные стоимости: взаимовлияние партнеров, их взаимодействие, управления групповой деятельностью.

Полемическая литература внесла свои коррективы в украинскую культуру общения и его ценности. Поскольку полемическая литература была осуждающей, то и цель общения с партнером - разоблачить, показать его недостатки. Одним из представителей этой литературы был Иван Вышенский, украинский мыслитель конца XVI - начала XVII века. Его общение имело двойственный характер: в молодые годы -- это искреннее, непосредственное, часто безрассудном общения, которому не свойственна гносеологическая роль; позднее, после принятия монашеского сана, - это общение с образованными людьми, духовными лицами; в последние годы - отказ от общения вообще. Находясь в монастыре на Афонской горе и исповедуя моральный аскетизм, И. Вышенский в форме послания, что было практически единственным средством общения в этот период его жизни, обращался к воображаемых собеседников, критикуя феодалов-крепостников. Часто эти обращения были жесткие, бранные. Это общение непримиримых врагов, которые никогда не придут к общему согласию. Конечно, такое общение не решало конфликтов, а еще больше обостряло их.

Большое влияние на развитие культуры общения имела Киево-Могилянская академия. Известный ученый, оратор, общественный деятель Феофан Прокопович, который читал курс лекций в академии, доказывал, что с помощью слова можно убеждать людей и влиять на них. Риторику он рассматривал как средство культурного просвещения, получения новых знаний, возбуждение чувств и т.д. Ф. Прокопович оставил потомкам учение о три стиля общения: высокий стиль должен волновать людей, именно поэтому необходимо использовать сильные эмоции, величественные способы изложения; красочный стиль должен дарить наслаждение, для этого употребляют красивые способы изложения мысли; низкий стиль служит для назидания. Все чувства, по мнению философа, вращаются вокруг двух осей: желать добра и не желать зла. Поэтому, чтобы вызвать чувства у слушателей, следует руководствоваться двумя правилами: показать предмет, важный для слушателей; прежде чем вызвать чувства в других, разбудить это чувство в себе. Ученому принадлежит мысль о основные черты личности преподавателя: благоразумие, справедливость, умеренность и храбрость. В то же время он резко осуждал такую черту, как лицемерие.

Богатейшее наследие украинских писателей также является показателем формирования ценностных ценностей общения. Грубость, жестокость в общении не проходит мимо их творчество. Так же, как не обминається тема сумму, горя, плохого самочувствия, равнодушия окружающих. Вот как пишет об этом Лина Костенко:

И в жизни, как на поле минном, я просила в этом столетии хотя бы тот магазинный минимум:

Люди, будьте взаимно вежливы! И будь на то моя воля, написала б я везде курсивами:

Так много на свете горя, люди, будьте взаимно красивыми!

С появлением новой литературы можем уже подробнее говорить и о культурном общения самих писателей. Довольно часто очевидцы пишут в своих воспоминаниях о впечатлениях от первых встреч с писателями. Как правило, в собственном воображении человек вимальовувала великана, страстного борца за идею, что часто не соответствовало действительности. В общении писатели были обычными людьми: кто резким и грубым, кто умеренным и воспитанным. К примеру, для Тараса Шевченко общения было, прежде всего, источником информации. Иван Франко мог свободно общаться на любую тему, обо всем имел свое мнение, но отдавал предпочтение слушанию, был пассивным партнером в общении. Вел себя со всеми просто, по-товарищески. Правда, тактичность в последние годы жизнь изменилась на резкие выпады, иногда на необоснованную критику.

Даже из беглого обзора памятников истории и литературы можно сделать вывод, что формирование культуры общения в Украине было составляющей развития культуры человека и общества в целом. Конечно, на украинскую культуру общения влияли и другие факторы, связанные, например, с периодом разложения феодально-кріпос-нииької системы и развития капитализма или с условиями утверждение национальной суверенности. Геополитическое положение Украины также формировало социально-психологическую культуру и своеобразный тип человека пограничья. О. Кульчицкий по этому поводу отмечает, что расположение ее на перекрестке исторических путей психологически влияло на протяжении веков на жизненную ситуацию украинского человека, которую современная екзистенціональна философия метко назвала «беспредельной». Такая ситуация формировала две основные жизненные установки: vita heroika и vita minima, где первая связана с рыцарством, максимальным напряжением всех сил, одновременно с откидыванием рутины, а вторая заключалась в том, чтобы в своеобразном «социально-анабиотическом» состоянии переждать очередные невзгоды и сохранить себя, что оказалось в индивидуальной сосредоточенности, в ограниченности внешней жизненной активности, которая характеризуется інтровертивністю (от лат. intro - внутрь, versio - поворачивать, вращать; направленность личности на собственный субъективный мир). Я. Ярема, В. Ян по поводу межо-ности украинской культуры и того, как она влияет на самоактуа-лізацію и индивидуализацию украинца, также отмечают, что украинец со своей інтровертивністю и бегством от мира имеет большую способность социальной симпатии, спочування с другими, гуманности», что он «сам себя чувствует в других и утотожнюється с ними». Большинство исследователей, обращая внимание на інтровертивність и индивидуализм украинца, удостоверяющих принадлежность украинского народа к индивидуалистического культурного цикла. В то же время выделяют в украинском национальном характере такие черты и ценности, которые присущи колективістським культурам.

Подводя общие итоги по социокультурных и этнопсихологические особенностей общения, следует отметить, что проблему общения необходимо изучать, анализировать, решать и решать интегрировано и в то же время дифференцированно как на макроуровне в отношении отдельных стран (регионов), так и на микроуровне относительно отдельной ситуации межличностного взаимодействия или конкретной группы с учетом сложившейся культуры и соответствующих общечеловеческим ценностям. Другими словами, с одной стороны, культура общения не имеет границ, то есть все лучшее, что дает мировая теория и практика по проблемам общения, должен быть достоянием каждого, а с другой - традиционно-бытовые, этнопсихологические характеристики общения, особенности поведения, такие как ритуалы приветствий и прощаний, поведения с представителями противоположного пола, родственниками, гостями, старшими, средства и атрибуты общения (жесты, мимика, детали одежды), табу, стереотипы общения и т.д., играют важное значение в установлении контактов между людьми. Следовательно, феноменология общения фиксирует как стандарты взаимодействия и коммуникации, так и социокуль-культурные и этнопсихологические их особенности.

Этнопсихологические особенности общения

В разделе представлены тексты, раскрывающие основные понятия и отражающие направления исследований этнокультурных и межкультурных особенностей и закономерностей общения. Даны понятия общения культур, выделены характеристики субъектов внутриэтнического и межэтнического общения. Представлены особенности отношений этносов к своим и чужим этнокультурным и этнорегиональным объединениям. Охарактеризованы социальные регуляторы внутриэтнического и межэтнического общения и взаимодействия. В соответствующих статьях выделена типология межэтнической и вутриэтнической коммуникации; охарактеризованы общие и специфические особенности использования вербальных и невербальных средств общения у разных народов; рассмотрены вопросы использования языка как средства межличностного, межнационального и внутригосударственного общения. Данный раздел отражает исследования личности как носителя того или иного языка; соотношение средств общения и построения семантической сферы сознания индивида; значение и особенности выработки межкультурной коммуникативной компетенции. Охарактеризованы психологические состояния, которые испытывает человек в новой для него культурной среде другого народа и представлены направления исследований условий и закономерностей обучения общению с представителями тех или других национальностей и подготовки к общению в иной этнокультурной среде. Описаны феноменология и закономерности межкультурного, межэтнического взаимодействия, а также причины межэтнических конфликтов и способы и технологии их разрешения. Указано значение толерантности в межэтническом общении и охарактеризованы проблемы общения мигрантов.

Редактор-составитель Т. И. Пашукова

Адаптация этнокультурная (лат. adaptacio – приспособление) – процесс активного приспособления индивида к условиям иной этнокультурной среды на основе целевой и ценностно-ориентационной установки индивида, индивидуальных возможностей достижения (знаний, опыта), результатом чего является выбор адекватной стратегии поведения и позитивной этнокультурной идентичности. Исследования усвоения чужой культуры и адаптации к переменам остаются одними из самых популярных и применимых на практике. Культурное разнообразие, расширение межкультурных контактов, отмена госконтроля законов занятости, интенсивные миграционные потоки и перемещения, социальная мобильность увеличили мультикультурный характер многих стран, добавляя к числу языков и религий иные этнич. и культурные фоны на континенте. Контакты носителей принципиально разл. этнокультурных ценностей и норм поведения, социальных образцов и стереотипов восприятия, знаний и культурно-исторического опыта, установок, представлений имеют инновационный и динамичный характер развития, причем достаточно проблемный и не всегда адекватный характер. В этом отношении А. э. выступает формой научения культурно-специфическим навыкам, необходимым для нахождения общего языка с новым культурным окружением. Учитывая это, культура может и должна рассматриваться как результат деятельности человека, как предпосылка и как следствие поведения индивида, а не только как его детерминанта или фактор, предшествующий это деятельности.

При кардинальной смене среды обитания (напр., места проживания), деятельности и социального окружения индивида, возрастает т. наз. «общий адаптационный синдром» (термин предложен Г. Селье). Смена среды обитания, деятельности и социального окружения может привести либо к трансформации культурной идентичности, в том числе и набора убеждений и установок в отношении себя и своего членства в культурной группе; либо к аккультурационному стрессу как ответу индивида на события жизни, коренящиеся в межкультурном контакте, когда те превышают его возможности справляться с ними (схоже с понятием культурного шока). Существуют разные стратегии преодоления стресса и повышения адаптивности. Например: 1) наступление (планирование, сворачивание прочей деятельности и активное преодоление), при этом снижается уровень депрессии; 2) избегание (игнорирование на поведенческом уровне, отрицание, отсутствие позитивной интерпретации), при этом усугубляются депрессивные тенденции; 3) принятие (признание проблемы и сдержанная реакция на нее); 4) поиск социальной поддержки (стремление найти эмоциональную и практическую поддержку).

Для характеристики полиэтничности и поликультурности совр. общества представляется целесообразным выделить социокультурную адаптацию (или аккультурацию) как процесс, в результате к-рого происходит изменение внеш. поведенческих стратегий индивида в ответ на требования новой социокультурной среды, и психол. адаптацию как процесс, в результате к-рого достигается внутр. равновесие, психол. и физич. благополучие, удовлетворенность в новом социокультурном контексте. Эконом. адаптация прогнозируется не только по тем же параметрам, но включает и мотивацию миграции, восприятие нехватки или утраты статуса при первом вступлении в рабочий мир. Неизбежным результатом массовых международных, межэтнич. перемещений и контактов становятся разл. варианты интеракций с принимающим этнич. большинством, сложность построения идентичности, принятия ценностей личности, семей и общин, общества в целом. Существенным являются психол. особенности личности – мотивы, установки, ценности и индивидуально-личностные возможности, весьма изменчивые, влияющие на процесс аккультурации, что характеризует состояние и развитие межкультурных отношений. Наиболее значимым в данном контексте выступает наличие признаков отличительности групп – численность, власть, права, ресурсы, включенность в межкультурные связи как личности или как группы. Выделяют 3 критерия, позволяющих дифференцировать группы усваивающих чужую культуру – индивидуальных и этногрупповых адаптантов: мобильность – наличие или отсутствие перемещений в пространстве (оседлые/мигранты); степень свободы выбора (добровольность/вынужденность действий); стабильность (постоянные/временные). Имеются данные о гендерных различиях в идентификации и аккультурации: ассимиляция мальчиков и мужчин осуществляется быстрее, а женщины относятся к ассимиляции более негативно, имея более выраженную склонность к сохранению идентичности культуре происхождения. Суть трудностей взаимодействия состоит в понимании и принятии иной культуры, ее отличия от собственной, предсказании поведения других, сохранении этнич. своеобразия и личной индивидуальности. Значение и смысл в понимании социального поведения, частота встречаемости разных типов поведения в культуре, элементы сходства (степень похожести), а не только акцентирование на различиях позволяют избегать непонимания во взаимоотношениях представителей разных культур. Уровень А. э. зависит и от степени дисперсности расселения этнолокальных групп в преобладающей культурно-языковой среде. Основой этнич. идентичности является совокупность объективных этнодифференцирующих признаков (маркеров) – общность языка, осн. черт материальной и духовной культуры, субъективных характеристик: национ. характер, стереотипы поведения, представления об общем территориальном и истор. происхождении, антропологическое сходство и религия. Диапазон восприятия колеблется от полного отрицания существования иных культур до интеграции («инкультурации» – вхождения, «врастания») в новую, иную культуру, когда ее нормы и ценности, традиции и стандарты поведения, разл. атрибуты начинают восприниматься как свои собственные. Общее правило гласит: чем больше культурные или поведенческие различия, тем больше потенциальный негативизм их оценки. Чем более негативны и конфликтны отношения между культурами, тем ниже уровень воспринимаемого культурного сходства. Г. Триандис отмечает, что чем больше культурная дистанция, тем непродуктивнее культурные контакты.

А. э. может улучшать или не улучшать «соответствие» между индивидом и окружением – можно принять позицию тождественности, сходности (как результат ассимиляции) либо сопротивления, изменчивости (через сепарацию). Она может рассматриваться как изменение от «первичного контроля» до «вторичного контроля», как долговременный и продолжительный процесс, где вариации возможны от весьма положительного до очень отрицательного показателя образа жизни в новом культурном окружении, т. е. адаптация к аккультурации есть изменчивый и многогранный процесс. Психол. адаптацию определяют личностные переменные – качество и количество связей, социальная поддержка и события, к-рые изменяют жизнь, тогда как социокультурная адаптация базируется на культурных знаниях, степени контакта и положительных межгрупповых установках, ее изменения более предсказуемы: сначала адаптация стремительна, затем темп стабилизируется. Отношения с обеими культурами, продолжительность проживания в новой стране, общие социальные навыки, постоянные связи с соотечественниками, наследственной культурой, с членами общества проживания – особенно если они соответствуют ожиданиям – являются прогнозируемыми показателями успешной адаптации.

Этнич. многообразие большинства стран и регионов требует переориентации обществ. сознания на идею поликультурности. Обучение, интерес к др. культуре, дружба с носителями этой культуры будут развивать социальные навыки и «социальные сети». Наметившийся переход от идеи образования для «разных по культуре» к «образованию для всех» представляется концептуально важным, ведет к познанию многообразия мира, знакомству с традициями разл. народов и привитию навыков взаимодействия с людьми разных культур.

Кросс-культурная психология. Исследования и применение / Дж. Бери и др. Харьков, 2007; Психология и культура / Под ред. Д. Мацумото. СПб., 2003.

Г. В. Вержибок

Аккультурация (англ. acculturation) – усвоение новой культуры в результате непосредственного контакта с ней. В совр. понимании термин А. имеет 2 значения: 1) постепенное приобретение детьми форм поведения, характерных для культуры (субкультуры), внутри к-рой они растут, и 2) процесс заимствования, восприятия культуры др. группы в условиях тесного взаимодействия с ней. Этнопсихологи, как правило, говорят об А. во 2-м значении. Впервые термин А. отмечается в 1880 г. у Пауэлла из Американского этнографического общества, к-рый, изучая языки коренного населения Сев. Америки, назвал А. психол. изменения, происходящие в результате кросс-культурного подражания. Его коллега МакГи говорил об А. как процессе обмена и взаимных улучшений, с помощью к-рого общества проходят путь от первобытности к варварству, затем к цивилизации и просвещению. Редфилд, Линтон и Херсковиц определили А. как «результат непосредственного, длительного контакта групп с разными культурами, выражающийся в изменении паттернов культуры одной или обеих групп».

Факторы, влияющие на ход А. и успешность адаптации, подразделяют на общегрупповые и индивидуальные. Общегрупповые факторы определяются характеристиками взаимодействующих культур. Особую важность представляет степень сходства или различия между исходной и принимающей культурой, для оценки к-рых Бабикер предложил термин индекс культурной дистанции, определяемый языком, религией, структурой семьи, уровнем образования, материальным комфортом, климатом, пищей, одеждой и др. На индекс культурной дистанции влияет история отношений между двумя народами – наличие конфликтов, войн, геноцида. Индивидуальные факторы он подразделяет на демографические и личностные. Среди демографических факторов основным является возраст: быстро и успешно адаптируются маленькие дети, в то время как для взрослых, особенно для пожилых людей этот процесс оказывается сложным, часто болезненным. Мужчины, как правило, адаптируются легче, чем женщины, а симптомы культурного шока меньше проявляются у высокообразованных людей. К личностным факторам, способствующим успешной А., относят: когнитивную сложность, отсутствие авторитарности, толерантность, гибкость, интернальный локус контроля, терпимость к неопределенности; выносливость, низкий уровень тревожности, самообладание, самоэффективность и самоконтроль. Эти качества способствуют психол. комфорту и помогают овладевать новыми социальными нормами, ценностями и языком. Процесс А. и адаптации проходит легче у людей с реалистичными ожиданиями. Важнейшим фактором успешной адаптации и показателем А. является знание местного языка, к-рое помогает преодолению чувства беспомощности и зависимости способствует установлению контакта с местными жителями. Для снижения негативного воздействия новой культуры важно предварительное знакомство с историей, культурой и жизнью в принимающей стране, а также наличие аккультурационного опыта. Особое значение может иметь добровольный или вынужденный характер миграции. Интерес к др. культуре и дружба с носителями этой культуры, расширение контактов способствуют совершенствованию социальных навыков, что помогает преодолеть стресс и облегчает А.

Мещеряков Б. Г., Зинченко В. П. Современный психологический словарь. М., 2006; Стефаненко Т. Г. Этнопсихология. М., 1999; Уорд К. Азбука аккультурации // Психология и культура / Под ред. Д. Мацумото. СПб., 2003.

Е. А. Гришина

Аккультурация: теории. В зарубеж. психологии существует достаточно много теорий среднего и низшего ранга (согласно классификации Куна) объясняющих суть и механизм аккультурации (А.). Рудмин описывает 126 теорий А., разработанных в период с 1918 по 2003 г. Долгое время А. представляла интерес только для антропологов, этнографов и социологов, к-рые исследовали взаимовлияние и взаимоотношения этнокультурных групп. Со временем А. стала сферой интересов психологов, причем применение термина А. у них касалось личности. В психол. теориях А. обычно имеют в виду трансформацию ценностных ориентаций, ролевого поведения, социальных установок, а также психол. изменения и динамику эмоциональных состояний индивидов в процессе адаптации к др. культуре. Уорд отмечает 3 теоретических подхода к исследованию А., рассматривающих этот процесс с разных сторон и представляющих собой «азбуку А.» (the ABC’s of acculturation). Аффективный подход представлен теорией стресса. Согласно этой теории, перемещение в чужую культуру понимается как ряд жизненных изменений, вызывающих стресс, преодоление к-рого требует мобилизации адаптивных ресурсов. Причем сильное психич. потрясение, к-рое может вызвать контакт с иной культурой, обозначается термином культурный шок (предложен Обергом). В рамках данного подхода разработана пятиступенчатая модель динамики А.: 1-й этап («медовый месяц») характеризуется энтузиазмом, приподнятым настроением и большими надеждами; на 2-м этапе непривычная окружающая среда начинает вызывать негативные ощущения, усиливается чувство непонимания, отвержения местными жителями, появляется разочарование, замешательство, фрустрация; на 3-м этапе симптомы культурного шока могут достигать критического уровня и проявляться в депрессии, болезнях, чувстве полной беспомощности; на 4-м этапе депрессия постепенно уступает место оптимизму, возвращается ощущение уверенности и удовлетворения; 5-й этап характеризуется относительно стабильной адаптацией индивида к новой культуре

Поведенческий, или бихевиористский, подход апеллирует к теории социального научения. А. понимается как освоение культуроспецифических навыков, к-рые требуются для пребывания в новом культурном окружении. В рамках этого подхода рассматриваются различия в коммуникативных стилях, включая вербальные и невербальные составляющие, а также законы, традиции и нормы и их влияние на эффективность взаимодействия представителей разных культур. Приверженцы поведенческого подхода уделяют значительное внимание формированию адекватных коммуникативных навыков и подготовке к межкультурному взаимодействию в форме просвещения, ориентировки, инструктажа или тренинга, получившего в последнее время особое распространение, поскольку в процессе тренинга не только предлагается конкретная информация, но также предоставляется возможность переносить полученные знания на новые ситуации. Когнитивный подход отличается использованием теории социальной идентификации. С позиции когнитивизма акцент делается на такие когнитивные составляющие процесса А., как социальные установки по отношению к представителям своей и чужой культурной группе, восприятие исходной и усваиваемой культуры, этнокультурная идентификация и ее изменение. В рамках этого подхода рассматриваются разл. стратегии А., напр., 4-факторная модель Берри. Согласно 4-факторной модели перед мигрантами встают 2 осн. вопроса, касающихся идентичности с исходной и новой культурой и отношений с окружающими: «Стоит ли сохранять мое культурное наследие?» и «Стоит ли поддерживать отношения с др. группами?» Сочетание ответов на эти вопросы позволяет выделить след. стратегии А.: 1) маргинализация – отказ от своей культуры при отсутствии тесных контактов с новой культурой; 2) сепаратизм – сохранение своей культуры и отказ от контактов с новой; 3) ассимиляция – отказ от своей культуры при поддержке контактов с др. культурой; 4) интеграция – сохранение своей культуры и одновр. установление тесных контактов с другой. Наиболее адаптивными стратегиями считаются интеграция и ассимиляция, наименее – сепаратизм и маргинализация.

Уорд К. Азбука аккультурации // Психология и культура / Под ред. Д. Мацумото. СПб., 2003; Rudmin F. W. Catalogue of acculturation constructs: Descriptions of 126 taxonomies, 1918–2003 / W. J. Lonner, D. L. Dinnel, S. A. Hayes, & D. N. Sattler (Eds).

Е. А. Гришина

Аксиология внутриэтнического общения. Аксиология (от гр. ????? – ценный, ????? – понятие, учение) понимается (в этике и социальной психологии) как опр. система личностно и общественно значимых представлений, установок, стереотипов поведения и регулирования взаимоотношений. Ценностные ориентиры, правила и нормы речевого О. в значительной мере предопределяют тематику, выбор языковых средств и доминирующую тональность межличностного дискурса, сформировавшегося в «силовом поле культуры» (В. С. Библер) того или иного этноса.

Русская речевая культура выработала самобытную коммуникативную стратегию, направленную на достижение в межличностном О. полноты взаимопонимания, взаимодействия и взаимоотношений. Системообразующая роль ценностной ориентации на взаимность проявляется в эволюции таких релевантных параметров межличностного дискурса, как: 1) типическая концепция адресата и искомой с ним общности, выступающая в кач. его содержательного ядра, 2) семантико-смысловое поле О., выполняющее роль его функц. базиса, и 3) диалогические отношения с характерной аксиологической модальностью, в к-рых находит выражение его жанрово-стилевое оформление. Направленность на достижение взаимности как искомой ценности в межличностном диалоге выражается также в «союзнической экспрессии», энергийной заряженности высказываний и в интенсивном накоплении общезначимых мыслей, представлений и переживаний, на фундаменте к-рых формируется интеллектуально, эмоционально и духовно общий мир коммуникантов. Поэтому в русском межличностном дискурсе слова не только являются носителями опр. значения, но отражают эмоциональное отношение и состояние говорящего и искомую общность с адресатом Функц. значимость идеала взаимности (ср. с принципом кооперации Г. П. Грайса), отличающего русское межличностное О. Это позволяет рассматривать его в кач. релевантного признака и онтологической основы «диалога личностей», а принцип взаимности – в кач. исторически сложившейся эмоционально-смысловой доминанты межличностного дискурса. Осмысление ценностной стороны межличностного дискурса способствует пониманию его виртуального развития, к-рое протекает в отсутствие адресата.

Самобытность межличностного О. проявляется и в его «вплетенности» в разл. дискурсы, включая институциональный. Это объясняется тем, что разнообразные социальные контакты воспринимаются в русской языковой среде как перспектива, позволяющая строить взаимодействие исходя из ценностных представлений, характерных для межличностного диалога. В итоге носитель языка обычно сохраняет в разл. социальных ролях внутр. идентификацию с самим собой и не ограничивается ролью пользователя языком в программируемой ситуации. Этические оценки, предопределяющие национ. своеобразие речевого взаимодействия, являются результатом длительной эволюции духовных потребностей. Аксиология русского речевого поведения, восходящая к православному и отчасти языческому миропониманию, по-прежнему сохраняет, согласно проведенным масштабным исследованиям, свою ориентацию на такие ценностные представления, как вера, совесть, справедливость, правда и общинность. Западноевропейская речевая культура избрала в кач. образца интеллектуальное О. античных философов. Это способствовало дальнейшей «персонализации индивида» (И. С. Кон) и формированию такого стиля речевого поведения, в к-ром проявлялись личностные особенности самостоятельно и оригинально мыслящих коммуникантов. Традиционный акцент на индивидуальность привел к утверждению рациональной доминанты О. и к доминированию в оценке человека представлений о его свободе, личностном достоинстве, инициативности и способности к самореализации. В итоге отличительными особенностями западноевропейского речевого поведения стали: акцентуация личностного начала, умение владеть собой, подчеркнутая категоричность и пафосность высказывания, к-рые связаны с формированием индивидуалистической культуры. Аксиология речевого поведения в странах т. наз. конфуцианского региона, напротив, не предполагала автономии отдельного человека и строилась на основе идеи иерархической организации общества. Ощущая себя частью семейного клана, человек осознавал себя включенным в единую социальную цепь и приобретал соответствующий статус (социальное «лицо»), предписывающий следование опр. этическим правилам. Этика «лица» как доминанта речевого поведения практически нивелировала индивидуальное своеобразие, сводя О. к демонстрации масок, соответствующих этикету. Общая для наследников конфуцианских этических ценностей готовность придерживаться традиционных образцов речевого поведения сформировала в этом регионе национально самобытные культуры коллективистского типа. Так, напр., китайское О. ориентировано на демонстрацию «всеобщей любви» и достижение «взаимной выгоды», а к числу его ценностных ориентиров неизменно относятся приоритетность силы, трезвого расчета и практически полезного результата.

Т. о., аксиология речевой культуры является своего рода ключом, раскрывающим ее национ. своеобразие, а присущие ей ценностные идеалы и представления позволяют глубже проникнуть в язык и созданный на его основе дискурс.

Бахтин М. М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники. Ежегодник 1984–1985. М., 1986; Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики / Под ред. К. А. Абульхановой, А. В. Брушлинского, М. И. Воловиковой. М., 1997; Кон И. С. Открытие «Я». М., 1978; Грайс Г. П. Логика и речевое общение // Новое в зарубеж. лингвистике. Вып. XVI. Лингвистическая прагматика. М., 1985.

Т. Е. Владимирова

Барьеры межкультурных отношений опр. препятствия или проблемы, возникающие вследствие непонимания вербальных или невербальных сигналов пространственно-временного действия, затрудняющих интеракцию и мешающих обмену информацией, которые сопровождаются дискомфортом и отрицательными переживаниями. В межкультурных отношениях выделяют: барьеры (коммуникативные и психологические), трудности (субъективно переживаемые или объективные) или нарушения контактов коммуникации. Данная градация понятий считается неск. искусственной и скорее служит для дифференциации исследовательских задач либо разделения практического и науч. языка. Общим для них является непреднамеренность возникновения и порой бесконфликтность проявлений наряду с эмоциональным напряжением. Б. м. о. различаются – по тяжести протекания, степени вовлеченности партнеров, возможности изменений, степени результативности. Коммуникативные барьеры включают недостаточное владение техниками и приемами О., социальными навыками и умениями. В основе барьеров психологических заложены предрассудки, стереотипы, предубеждения. Б. Д. Парыгин, выделяет такие разновидности социально-психол. барьеров, как внутренние (нормы, установки, ценности, личностные особенности) и внешние (непонимание, дефицит информации и пр.). Е. В. Залюбовская указывает на феномен «индуцированного барьера», часто неосознаваемого, возникающего при контактах с людьми скованными, напряженными. Диапазон переменных, влияющих на эффективность межличностных взаимодействий, может включать как внеш. параметры (средовые и ситуативные, социальные и нормативные признаки, стандарты и ориентация культур), так и внутр., индивидуальные характеристики (психич. склад и опр. свойства личности, коммуникативная компетентность и опыт О., целевая и мотивационно-смысловая стороны). Эффективная межкультурная коммуникация требует « изоморфичных атрибуций», в том числе одинаковых интерпретаций поведения ее участниками. В осн. используются общие категории (язык, система образования, мифы, семейные структуры и пр.), но их содержание зачастую сильно отличается и есть различия в деталях. Именно детали культурных отличий порождают непонимание социального поведения, способствуя возникновению барьеров О. Косвенным индикатором наличия барьеров может служить их отражение в сознании участников интеракции. Особенно проявляется это при контактах коммуникантов в условиях жизни, отличной от их привычной среды обитания или проживания, напр., в условиях др. этнокультурной среды. Перемещаясь из одной культурной среды в другую, можно пережить состояние « культурного шока» , когда приспособление к иному окружению вызывает проявление ряда физич. и психол. симптомов. Чем больше культурная дистанция между «старым» и «новым» (узнаваемым и неизвестным), тем ярче проявляются эти симптомы, включающие и чувство утраты контроля. Но они будут выражены меньше, если у человека больше опыта знакомства с «иным» (другим). Этноцентризм и культурная дистанция формируют восприятие несхожести, неодинаковости, негативных стереотипов, что приводит к конфликтам и барьерам в О. Барьеры О. связаны и с изменениями, к-рым подвергается как личность, так и культура. Барьерами, к-рые снижают эффективность интеракций, являются различия когнитивных схем, используемых представителями разных культур. Наиболее ярко дифференциация моделей восприятия проявляется при столкновении с иным мировоззрением, мироощущением и т. п. Препятствием и помехой контактам могут стать и стереотипы в случае, если они: а) не позволяют выявить индивидуальные особенности людей, несмотря на персональные вариации; б) повторяют и усиливают опр. ошибочные убеждения и верования до тех пор, пока люди не начинают их принимать за истинные; в) основаны на искажениях и дают неточные представления о людях, с к-рыми осуществляются межкультурные контакты. Индивиды сохраняют свои стереотипы, даже если реальная действительность и жизненный опыт им противоречат. В ситуации межкультурных контактов важно уметь эффективно обходиться со стереотипами, осознавать и использовать их или отказываться от них при их несоответствии реальной действительности. Культурные контакты зачастую оказываются неэффективными в силу привычек, самоопределения и разного восприятия ситуации, тем самым субъективная культура – совокупность типичных представлений о своем социальном окружении и характерные способы его восприятия и оценки – представляется базовой информацией для предсказания поведения личности в ответ на поведение др. человека.

При взаимодействии в разных культурах необходимо обращать внимание на элементы субъективной культуры: категоризацию, ассоциации, убеждения, цели, оценки, нормы, роли, ценности и др. элементы. Напр., категоризация позволяет сформировать представления о разл. формах социального поведения на основе обмена осн. ресурсами. Для улучшения контактов желательно определить пределы функционирования терминов, делать акцент на анализе О. (словарного запаса), выделять количество употребляемых слов и выражений, частоту совместного их использования. Чем больше одинаковых ассоциаций – тем лучше коммуникация. Связи между категориями и ассоциациями достаточно сложные в разных культурах, а интерпретация их содержания может существенно отличаться: индивидуалистическому типу культуры свойственны диспозиционные суждения, коллективистским – контекстуальные. Учет комплексного характера элементов субъективной культуры позволяет сделать опр. прогноз поведения. Личная эффективность (или успешность взаимодействия в незнакомой среде) зависит от чувства контроля над окружающей обстановкой, широты жизненного опыта и способности преодолевать препятствия, от степени рассогласования между ожиданиями и реальными событиями, от социальной поддержки и осведомленности, навыков взаимодействия и др.

Б. м. о. будут исчезать при наличии знаний о др. культуре, приобретения навыков в условиях межкультурного тренинга, который повышает значимость изоморфных характеристик культур и увеличивает шансы воспринимать людьми друг друга как похожих, вызывая межличностные симпатии, сокращая социальную дистанцию и повышая их самоэффективность. Модель «межкультурной сенситивности» позволяет расширить культурное познание, снять беспокойство/неопределенность в разных кросс-культурных ситуациях.

Куницына В. Н., Казаринова Н. В., Погольша В. М. Межличностное общение. СПб., 2001; Триандис Г. К. Культура и социальное поведение. М., 2007.

Г. В. Вержибок

Диалог в межкультурной коммуникации: гармонизация диалога в структуре «автор – адресат». В межкультурной коммуникации (М. к.) диалог «автор-адресат» в силу разных причин может иметь разные степени эффективности. Если эту эффективность изображать на шкале, то один ее полюс – это максимальная эффективность, или диалогическая гармония, а другой – минимальная, или нулевая, эффективность, вплоть до коммуникативного провала. В эффективном процессе М. к. имеет место адекватное взаимопонимание участников коммуникативного акта, принадлежащих к разным национ. культурам. Напротив, в случаях низкой коммуникативной эффективности, как отмечают Е. М. Верещагин и В. Г. Костомаров, включаются доп. факторы риска, к-рые могут лишить диалог не только коммуникативной гармонии, но и коммуникативного эффекта вообще, привести к полной коммуникативной неудаче. Гармонизацией О. в этой ситуации может считаться устранение или ослабление влияния факторов коммуникативной дисгармонии. Многое определяется уже на стадии интенции автора при порождении текста и отражается в его речемыслительной деятельности, начиная с отбора конкретного содержания, к-рое нужно передать, заканчивая отбором языковых средств для реализации (вербализации) авторского замысла. Автор стремится предотвратить любой возможный сбой в своем О. и для этого он старается пояснить все, что только может привести к снижению понимания. Для нарративного текста универсальным способом гармонизации является метатекст, к-рый может быть либо включен в ткань повествования, либо представлен во внетекстовом варианте. Термин «метатекст» – это «текст о тексте», реализующий метаязыковую функцию и тем самым эксплицирующий «заботу» автора о том, чтобы читатель понял его правильно, точно, адекватно. В лингвистическом смысле понятие «метатекст» объединяет как особого рода синтаксич. конструкции – пояснительные, так и более развернутый (выходящий за рамки одного предложения) внетекстовый социокультурный или языковой комментарий. В М. к. на лингвокультурной «границе» метатекст приобретает особое значение, его необходимость обусловлена след. факторами: 1) множеством незнакомых реалий др. культуры (субкультуры), составляющих этнографические лакуны; или 2) их иноязычными (или принадлежащими др. субкультурному коду) наименованиями. Иными словами, пояснительный метатекст порождают «забота» (Г. П. Уханов) о читателе и естеств. желание автора расширить его кругозор, удовлетворить его познавательный интерес.

Осн. условием коммуникации считается фоновое знание, т. е. «знание реалий и культуры, к-рым взаимно владеют говорящий и слушающий». С. Г. Тер-Минасова отмечает, что пояснительный метатекст призван восполнить недостаток фоновых знаний, и что он является специфическим средством, для «обслуживания» подобных ситуаций. Пояснение может строиться по модели реальной дефиниции, когда дается логическое определение через «род + видовое отличие». В др. случаях может иметь место простое переименование, или «перекодирование». Малоизвестному или иноязычному слову в ряде случаев дается общеупотребительное соответствие или русский эквивалент. Кроме внутритекстовых способов гармонизации диалога «автор – адресат», существует ряд внетекстовых способов: редакционные предисловия, послесловия, комментарии, примечания, сноски и т. п., цель к-рых – обеспечить наиболее полное и адекватное восприятие текста. По содержанию это может быть краткая дефиниция, типа перевода иноязычного слова. Иногда у автора возникает необходимость дать более пространный социокультурный комментарий, восполнить недостаток фоновых знаний, без к-рых коммуникация не может быть эффективной. Комментарии могут разниться не только по характеру заключенной в них информации, но и по тому, кто их составляет. Особый случай представляет собой такой тип гармонизирующего метатекста, как авторский комментарий, хотя он находится не на границе, а в пределах одной лингвокультурной традиции. Для заинтересованного читателя такой контекстуально ориентированный комментарий необходим, т. к. он помогает точнее понять замысел автора и обеспечить максимально приближенное к нему восприятие текста. В отсутствие авторских комментариев свою гармонизирующую функцию могут сыграть комментарии от переводчика, от издателей, редактора. По типу комментария, даже по самому факту наличия или отсутствия его, можно определить, кому адресован текст, т. е. на какой уровень читательской компетенции он рассчитан.

Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Язык и культура. М., 1983; Воробьева О. П. Текстовые категории и фактор адресата. Киев, 1993; Котова Л. Н. Нарратив в зеркале диалога «автор-адресат». М., 2007; Тер-Минасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. М., 2000.

Л. Н. Котова

Дискурс в межкультурной коммуникации. С развитием психолингвистики, прагматики и теории коммуникации на смену изучения языка как системы, независимой от реальности, пришло понимание языка и речи, к-рые отражают действительность и создают дискурс. Вбирая в себя речевую/текстовую деятельность вместе с соответствующим социокультурным контекстом, дискурс выступает как главный хранитель общего опыта, знаний, мыслей, ценностных представлений и переживаний. Поэтому в оценке себя и личностного бытия человек исходит не только из собственного Я и характера взаимоотношений внутри своего круга О., но и из дискурса, к-рый также дает опр. оценку как той действительности, к-рая находит в нем свое выражение, так и самой личности, унаследовавшей его идейно-духовные представления. Особую значимость обращение к «совокупности всего говоримого и понимаемого в опр. конкретной обстановке в ту или иную эпоху жизни данной обществ. группы», по выражению Л. В. Щербы, приобретает при рассмотрении межкультурной коммуникации. Это объясняется тем, что представители разл. лингвокультурных общностей усваивают ценностные представления, нормы и правила О., сценарии «строительства отношений» и номенклатуру ролей, прежде всего из дискурса, к-рый носит этноспецифичный характер. Если в монокультурном О. процесс восприятия собеседника носит «свернутый» характер в силу тождественности или близости предшествующего опыта, то при взаимодействии с носителем иного языка и иной культуры оно может осложняться действием языкового, коммуникативного, ценностно-смыслового и др. барьеров. Поэтому в межкультурной коммуникации знание дискурса обеспечивает восприятие аксиологических и поведенческих особенностей собеседника как освещенных традицией и, следовательно, как естеств. и ожидаемых. Например, для русского дискурса, фиксирующего особенности обыденного сознания носителей языка, характерно понимание О. как включающего не только обмен информацией (разговор), но и представление о характере общности (друзья), о взаимопроникновении (беседа по душам) и о положительном отношении к О. в целом (возможность высказаться и обрести душевное равновесие). Свойственные русскому дискурсу задушевность, искренность, доверительность и интенсивность отношений нередко воспринимаются представителями иных лингвокультурных общностей как нежелательные и обременительные (в оценке представителей западноевропейской культуры) или даже шокирующие (с т. зр. представителей восточноазиатской культуры). Неодобрительное отношение, как правило, вызывают установка на достижение взаимности и эмоционально-оценочная модальность О., отличающие русский межличностный дискурс. С др. стор., достижение взаимопонимания может быть также осложнено подчеркнутой этикетностью О. и непривычным для русских строгим контролем за мимикой лица, к-рый присущ всем представителям восточноазиатского региона. Поэтому одним из условий достижения взаимопонимания в межкультурной коммуникации является осмысление и сопоставление национ. особенностей тех дискурсов, к-рые лежат в основе речевого поведения коммуникантов. Так, напр., косвенное, ненавязчивое выражение мыслей и чувств и особая деликатность, исключающая внесение в разговор какого-либо диссонанса, к-рые особенно ярко проявляются в японском дискурсе, плохо согласуются со свойственной русскому О. непосредственностью. Согласно японской этике, дружеское поведение должно быть жестко направлено на ранжирование взаимоотношений в зависимости от статусных ролей: Этикет надо соблюдать даже в дружбе. Поэтому японский дискурс включает базовую понятийную сетку, опр. образом программирующую дружеское взаимодействие: shinyu – «близкий друг», tomodachi – «друг» и др. Этнокультурная специфика языковой и речеповеденческой картин мира и унаследованного дискурса предопределяет формирование национально самобытной экзистенциальной картины мира, своего рода «экзистенциальной пространственности» (М. Хайдеггер), в к-рой разворачивается личностное бытие носителей языка. Поэтому рассмотрение межкультурной коммуникации с необходимостью включает анализ этикопсихолингвистических особенностей дискурса как важнейшего феномена, принадлежащего одновр. языку, культуре и личности.

Вежбицка А. Язык. Культура. Познание. М., 1996; Владимирова Т. Е. Призванные в общение: Русский дискурс в межкультурной коммуникации. М., 2007; Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. М., 2001; Седов К. Ф. Дискурс и личность: эволюция коммуникативной компетенции. М., 2004; Тер-Минасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. М., 2004.

Т. Е. Владимирова

Идентичность этническая (англ. ethnic(al) identity, от гр. ??????? – народный и ср. – лат. identicus – одинаковый, тождественный) – переживание личностью своей принадлежности к опр. этносу, осознание наличия типичных для его представителей качеств, оценка этнически обусловленных предпочтений в сфере О. и деятельности. Первое использование термина ethnical identity приписывают амер. социологу Д. Рисману и относят к 1953 г. Однако косвенные описания И. э. обнаруживаются в антропологической и социол. литературе начала XX в. В определениях И. э. подчеркивается осознание или переживание принадлежности к этнич. общности, отождествление с ее представителями при обособлении от др. групп, представление об общем происхождении, эмоционально-ценностное отношение к этнич. территории (родине), истор. прошлому этноса и его месту в совр. мире, сопричастность этнокультурной традиции. Т. Г. Стефаненко определяет И. э. как результат когнитивно-эмоционального процесса самоопределения индивида в социальном пространстве относительно многих этносов, как осознание, восприятие, понимание, оценивание и переживание своей принадлежности к этносу. Согласно Дж. Финни, И. э. – это динамический многомерный конструкт, касающийся осознания себя как члена этнич. группы, текущее и переменчивое понимание себя, конструируемое и модифицируемое осознание своей этничности.

Психол. смысл И. э. проявляется при ее сопоставлении с такими родственными категориями, как национ. идентичность (отождествление не с этносом, а нацией), этнич. самосознание (результат самоопределения личности в этнич. контексте жизнедеятельности), чувство этнич. принадлежности (эмоциональное восприятие своей причастности к этносу), этничность (общее социальное определение и самоопределение личности в этнически значимом мире), этнич. идентификация (процесс обретения И. э.), этнич. самоидентификация (осознанное причисление себя к этнич. общности). Наиболее значимыми признаками И. э. являются язык, происхождение, образ жизни, традиционная культура, ценности и нормы, истор. память и мифология, религия, чувство родины, гражданство, характер, внешность. Говоря о структуре И. э., исследователи обычно подчеркивают наличие сознательного и бессознательного уровней (Г. У. Солдатова), когнитивного и аффективного компонентов (М. Барретт). К когнитивному относят знания и представления об этнич. особенностях человека и группы, осознание принадлежности к этносу, содержание этнич. ауто– и гетеростереотипов. Аффективный компонент включает отношение к этнич. общностям, оценку принадлежности к этносу, направленность этнич. стереотипов, этнич. предпочтения. Изредка добавляют и поведенческий компонент, заключающийся в этнически окрашенной специфике действий и поступков. Дж. Финни выделяет в И. э. этнич. осознание, этнич. самоидентификацию, этнич. установки, этнич. поведение. И. э. бывает положительной и отрицательной. Г. У. Солдатова считает нормой положительную И. э., отклонения от к-рой могут происходить по типу этнич. индифферентности, гипо– и гиперидентичности. В объяснениях социально-психол. природы И. э. преобладают 3 подхода: примордиалистский, конструкционистский и инструменталистский (Э. Д. Смит, Т. Х. Эриксен). Сторонники примордиалистских взглядов рассматривают И. э. как врожденную, предзаданную сущность человеческого существования – инстинктивную и естественную, устойчивую либо неизменную. Для конструкционистов И. э. – социальный конструкт, продукт человеческих взаимодействий, устанавливаемый, обусловливаемый и изменяемый, существующий в зависящих от ситуации восприятиях, чувствах и отношениях. Ф. Барт отмечает ситуативность и относительность И. э., подчеркивает ее сравнительный и релятивный характер. Инструменталистские толкования отрицают онтологическую реальность И. э., являющейся всего лишь инструментом для отстаивания индивидуальных и коллективных интересов, механизмом достижения опр. целей и социальной стратификации. К осн. факторам формирования И. э. относятся: этнич. структура социума, количественные соотношения этносов, их социально-истор. статус, характер этнокультурных взаимодействий. Важным условием формирования И. э. является наличие конкурирующего взаимодействия 2 или неск. этносов. Моноэтничность или слишком пестрая полиэтничность замедляют процессы этнич. идентификации. У представителей этнич. большинства И. э. формируется на основе чувства полноценности и превосходства, а меньшинства – ущемленности и ущербности. Принятию своей И. э. содействует принадлежность к доминирующей по разл. признакам группе. По Ф. Барту, И. э. является результатом согласования внеш. предписаний и внутр. самоидентификаций. Личность как бы выбирает свою И. э., хотя определяющим оказывается влияние среды, образа жизни и культуры этнич. группы.

Обобщая взгляды Ж. Пиаже, Дж. Финни, В. Ю. Хотинец, можно выделить 3 осн. этапа формирования И. э. 1-й этап – диффузная идентичность – начинается в старшем дошкольном и охватывает младший школьный возраст. Формируются фрагментарные представления об этнич. принадлежности, идентификация с окружающими постепенно приобретает этнич. окраску. 2-й этап приходится на подростковый возраст и связан с общим поиском идентичности. Пробуждается интерес к этнич. ценностям, усиливается идентификация с референтными группами и деление на «своих» и «чужих». На 3-м этапе (ранняя юность) происходит полное осознание своей этнич. принадлежности, развивается этнич. мировоззрение. Существенным качеством И. э. является ее защитная и психотерапевтическая направленность. Наличие И. э. помогает человеку в обретении смысла жизни, обеспечивает чувство сопричастности, предоставляет психол. поддержку и ощущение безопасности, содействует повышению самооценки.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ВНУТРИСЕМЕЙНОГО ОБЩЕНИЯ Межличностное общение в семье является ключевым моментом ее жизнедеятельности, определяет эффективность ее функционирования и ресурсы роста и развития. Особенностью семейной коммуникации является высокая