С именем Ежова связана одна из самых страшных страниц в отечественной истории – «Большой террор». Страницы жизни самого наркома внутренних дел представляют не менее жуткую картину.

Злой мальчик

О детстве Николя Ежова практически ничего не известно. Это и понятно: дорвавшись до власти, он постарался подчистить все источники, где содержались сведения о его происхождении и ранних годах. Вскользь неизвестный период жизни Ежова затрагивает в своей автобиографии литературовед Елена Скрябина.
От своей знакомой, родители которой были домовладельцами, Елена Александровна узнала, что отец Николая Ежова какое-то время работал дворником в одном из старых районов Петербурга. Его сын-сорванец, тогда подросток, отличался прескверным характером: любимое занятие Коли – истязание животных и издевательство над малолетними детьми. Главное – причинить кому-то боль.
Скрябина отмечала, что при выходе Николая из дома во дворе разбегалась вся детвора. С ним не хотели иметь дело даже взрослые. По слухам, неуравновешенный ребенок одно время находился на лечении в психиатрической больнице.

Прозевал революцию

Во всех анкетах Ежов уверенно заявлял, что членом большевистской партии он является с весны 1917 года. Однако, а архивах Витебска были обнаружены документы, согласно которым Ежов вступил в местную ячейку РСДРП в августе 1917 года, в которой были не только большевики, но и меньшевики.
Не исключено, что большевистских взглядов Ежов тогда не разделял, так как в Октябрьском восстании и последующих революционных событиях замечен не был. Пока страну сотрясали последствия Октября он, в очередной раз серьезно заболев, выхлопотал себе длительный отпуск и уехал в Тверскую губернию, куда перебрались его родители.

Сверхкомпенсация

Ежов рано перестал расти. Даже в сравнении с невысоким Сталиным (172 см) он выглядел карликом - 1 метр 51 см. По этой причине он был признан негодным к строевой службе. Свой малый рост Ежов компенсировал неуемным тщеславием и жаждой возвыситься над теми, кому природа благоволила. Главное, по словам коллег, что отличало Ежова – он не умел вовремя остановиться. Возможно благодаря болезненному желанию работать с избытком карьерист и был замечен Сталиным.

Не посмел

Несмотря на природную жестокость Ежов был человеком трусливым. Он мог отправить в лагерь или поставить к стенке тысячи человек, однако не смел тронуть тех, кому благоволил «вождь». В 1938 году Николай Ежов узнал о том, что его жена Евгения неоднократно изменяла ему с Михаилом Шолоховым. Встречи происходили в номерах московских гостиниц, что зафиксировала прослушивающая аппаратура.
Сталин велел Ежову развестись. Но жена была категорически против. На фоне скандала у нее развилось сильнейшее нервное расстройство, и она была госпитализирована. Вскоре Ежов прислал ей яд. «Мне, думаешь, легко было расставаться с Женькой! Хорошая она была баба, а вот пришлось принести ее в жертву, потому что себя надо спасать», – признавался позднее палач.
А вот Шолохова он тронуть побоялся. Кроме автора «Тихого Дона» в связях со своей женой Ежов обвинил писателя Исаака Бабеля и полярника Отто Шмидта. Однако и они не пострадали от всесильного наркома.

С особым извращением

К мужеложству Ежов пристрастился, будучи еще 15-леним подростком, после чего не раз вступал с мужчинами в интимную связь. С новой силой окунулся он в омут однополой любви после гибели жены. Этот период уже находившийся под следствием нарком описывал в заявлении, датированным 24 апреля 1939 года:
«В 1938 году были два случая педерастической связи с Дементьевым, с которым я эту связь имел, как говорил выше, еще в 1924 году. Связь была в Москве осенью 1938 года у меня на квартире уже после снятия меня с поста Наркомвнудела. Дементьев жил у меня тогда около двух месяцев.
Несколько позже, тоже в 1938 году были два случая педерастии между мной и Константиновым. С Константиновым я знаком с 1918 года по армии».
Владимир Константинов был дивизионным комиссаром, Иван Дементьев служил охранником. Последний подтверждал, что «занимался педерастией» с Ежовым «самыми извращенными формами». Кроме них в любовниках Николая Ивановича значились директор МХАТА Яков Боярский и Главный государственный арбитр при СНК СССР Филипп Голощёкин, один из организаторов расстрела царской семьи.

Коллекционер

Когда в марте 1938 года по обвинению в антисоветской деятельности расстреливали Бухарина, Рыкова, Ягоду и других видных партийцев Ежов распорядился сделать так, чтобы те, кого еще не расстреляли наблюдали за казнью своих товарищей, готовясь занять их место.
Вещи своего предшественника Ягоды Ежов по известным только ему причинам оставил себе и хранил их до конца своих дней. В этом наборе были: коллекция порнографических фотографий и фильмов, пули, которые извлекли из расстрелянных Зиновьев и Каменева, а также резиновый фаллоимитатор.
В день ареста Ежова в его квартире и служебном кабинете обнаружили «следы пьянства и депрессии». Помимо вышеперечисленных вещей там нашли литературные труды его жертв, заряженные пистолеты, а также бутылки водки.

С именем Сталина

10 июня 1939 года Николаю Ежову было предъявлено официальное обвинение в шпионаже в пользу ряда западных стран, в заговоре против руководства СССР, в подготовке госпереворота, в организации убийств видных партийных деятелей. Не забыли упомянуть и о мужеложстве, однако в окончательном вердикте суда этот пункт не фигурировал.
Ежов не надеялся на помилование, но просил, чтобы его расстреляли «спокойно, без мучений». Последние его слова были о «хозяине». Он просил передать товарищу Сталину, что будет умирать с его именем на устах.
После расстрела тело Ежова поместили в железный ящик и отвезли на кремацию. Все, что осталось от главного палача НКВД было сброшено в общую могилу на Донском кладбище столицы, где накануне захоронили расстрелянного Бабеля. Рядом покоится и его жена Евгения с тремя родными братьями.

(1895-1939) советский государственный деятель, нарком НКВД

С именем Николая Ивановича Ежова связан один из тяжелейших периодов в истории XX века - годы сталинского террора. Он был одним из организаторов и основным его исполнителем. В те годы Ежова называли «железным наркомом».

Николай родился в Петербурге в семье рабочего. С четырнадцати лет он начал работать на заводе. В годы Первой мировой войны был призван в армию, но пробыл на фронте недолго, поскольку произошла Февральская революция. В это время он и вступил в партию большевиков.

Во время гражданской войны, Николай Ежов был политкомиссаром в Красной армии, затем работал в провинции, где зарекомендовал себя исполнительным и весьма организованным сотрудником.

С 1927 года, Николай Ежов работал в Москве в секретариате ЦК ВКП(б). Он организовал отдел партийных кадров, где производился учет всех назначений и перемещений внутри партийной иерархии. На этой должности Ежов и обратил на себя внимание Иосифа Сталина .

После ухода И. Товстухи с поста личного секретаря Сталина, Ежов стал главным помощником генсека ВКП(б) по кадровым вопросам, а в 1936 году, после ареста и падения Генриха Ягоды , был назначен народным комиссаром внутренних дел. О его работе свидетельствует такой характерный случай. Однажды Николай Ежов передал Сталину список людей, которые «проверяются на предмет ареста». Сталин наложил резолюцию: «Нужно не проверять, а арестовывать».

Николай Иванович Ежов оказался способным учеником. Волна арестов начала быстро расти. В январе 1937 года наркомвнудел получил воинское звание генерального комиссара госбезопасности и был введен в состав Политбюро. Однако в это же время, Сталин начал готовить и смещение Ежова. Он не любил людей, которые много знали и активно вмешивались в его деятельность.

В отличие от его предшественников, Николай Ежов был смещен в два этапа. Вначале он был назначен на должность наркома водного транспорта. А 8 декабря 1938 года он был освобожден от должности наркома внутренних дел и вскоре бесследно исчез.

В печати об этом ничего не сообщалось, только город Ежово-Черкесск снова переименовали в Черкесск. Вскоре в партийные организации пришло секретное письмо ЦК, в котором предписывалось на вопросы о Ежове отвечать, что он спился, лишился рассудка и находится в психиатрической больнице. Таковы были нравы того времени. Сталин предполагал, что подобное разъяснение должно было служить косвенным объяснением «перегибов в арестах 1937-1938 года» и отвести от него подозрение в прямой организации репрессий.

Характерно, что, выступая перед избирателями в 1936 году, Николай Иванович Ежов с гордостью заявил собравшимся: «Я пытаюсь честно выполнять те задачи, которые на меня возложила партия. Выполнять эти задачи для большевика легко, почетно и приятно».

Спустя много лет выяснилось, что он провел в тюрьме больше полутора лет и был расстрелян 4 февраля 1940 года. Во время одного из допросов, Николай Ежов сказал своему преемнику Лаврентию Берии : «Я все понимаю. Моя очередь пришла».

В своем докладе на XX съезде КПСС Хрущев назвал его более кровавым преступником, чем Ягода и Берия.

В 1937 году Советский Союз буквально захлестнули репрессии. Отмечалось 20-летие карательных органов – как-никак 20 декабря 1917 года была образована российская Чрезвычайная Комиссия. Доклад по этому поводу сделал в Большом театре будущий кремлевский долгожитель Анастас Микоян. Доклад был назван незабываемо: «Каждый гражданин – сотрудник НКВД». Практика повседневного доноса внедрялась в умы и сознание. Донос считался нормой. И ставший у руля НКВД Николай Иванович Ежов – лишь пешка в той страшной игре за абсолютную власть, что вел тогда Сталин.

Биография и деятельность Николая Ежова

Родился Николай Ежов 19 апреля 1895 года по старому стилю. По некоторым сведениям его отец был дворником у домовладельца. В школе он учился всего два-три года. Впоследствии, заполняя анкеты, Ежов писал в графе «образование» - «незаконченное низшее». В 1910 году подростка отдали на выучку к портному. Ремесло пришлось ему не по вкусу, зато с пятнадцати лет, как признавался сам Ежов в застенках учреждения, которое еще недавно сам возглавлял, он пристрастился к мужеложству. Этому увлечению Ежов отдавал дань до конца жизни. Одновременно он проявлял интерес и к женскому полу. Одно другому не мешало. Было в чем каяться, равно как и было, чем гордиться.

Через год мальчик расстался с портным и поступил на завод учеником слесаря. Позже, как и многие его сверстники, был призван в русскую императорскую армию. Первая мировая война застала его в захолустном провинциальном Витебске. Казалось, сама судьба дает шанс маленькому честолюбивому человеку отличиться. Однако Ежова очень скоро переводят из запасного батальона в нестроевую команду. Причина банальна и проста – при своем росте в 151 см. он плохо смотрится даже на левом фланге.

Работал Ежов в артиллерийских мастерских, где началась его революционная деятельность, о которой так любили писать официальные биографы. Сколько-нибудь внятных подтверждений этой деятельности, впрочем, историки так и не удалось обнаружить. В партию большевиков Ежов вступил уже в мае 1917 года. Что с того, что рано? Он не выжидал и не осторожничал, как другие – принял новую власть сразу и безоговорочно. После стихийной демобилизации из царской армии на некоторое время следы Ежова теряются.

Полтора года его биографии – «темное время» для историков. В апреле 1919 года его снова призывают – на этот раз в Красную Армию. Но вновь он попадает не на фронт и даже не в артиллерийскую часть, а на должность переписчика при комиссаре. Несмотря на малограмотность, он сумел зарекомендовать себя активистом, и вскоре пошел на повышение. Через полгода Ежов стал комиссаром радиошколы. Ничего героического в гражданскую войну, таким образом, судьба ему не уготовила.

Малый рост не позволил ему стать настоящим солдатом. Он же стал препятствием для оперной карьеры, хотя Ежов прекрасно пел. Николай Иванович обладал феноменальной памятью – запоминал многое наизусть и твердо. В окружении Сталина преобладали люди малорослые (как тут не вспомнить известную строку Мандельштама: «А вокруг него сброд тонкошеих вождей») и Ежов, как говорится, пришелся ко двору. В определенный период Ежов стал самым близким к Сталину человеком. Он бывал в кабинете Хозяина ежедневно и подолгу.

Сталину нужен был человек без заслуг перед революцией и не связанный с высшим эшелоном власти. Ежов подошел идеально. Он прошел испытание еще в истории с гибелью Кирова в декабре 1934 года. Руками Ежова Сталин расправился с Зиновьевым и Каменевым. Это была репетиция будущих больших репрессий. Ежов сменил Генриха Ягоду на посту министра внутренних дел. Он на пике карьеры. В его руках – судьбы сотен тысяч приговоренных к смерти. Была обезглавлена армия. Репрессированы многие известные военачальники во главе с .

Всё человеческое постепенно выгорало в Ежове. Он никогда и никого не пытался защитить. Скоро этот человек превратился в тяжелого алкоголика и педераста. Вместе с тем, он умел быть обаятельным и нравиться женщинам, после потоков крови легко переключался на обыденную жизнь. С женой, Евгенией Ивановной Хаютиной, они не имели детей, поэтому удочерили трехлетнюю Наташу. В доме Ежовых был художественный салон, часто бывали Бабель, Кольцов, певцы и музыканты.

В конце концов, Ежова назначили наркомом водного транспорта, а на его место пришел . 10 апреля 1939 года последовал арест Ежова. Незадолго до этого застрелилась жена Ежова – должно быть, в предчувствии неизбежной развязки. Ежова обвиняли как в злоупотреблении служебным положением, так и в аморальном образе жизни. Сам же он, признавая все обвинения, сожалел, что был недостаточно беспощаден к врагам народа и мог бы расстрелять в несколько раз больше, чем ему было дозволено. Расстрелян 4.02.1940г по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР.

• Рассказывают, что перед смертью Ежова раздели догола и нещадно били, а стреляли потом уже в бездыханное тело. Окружали его в те последние минуты следователи и надзиратели – те, кто трепетал перед ним, когда Ежов был всесильным наркомом. Страшный и бесславный конец…

«Железный нарком» был приговорен к смерти уже в момент назначения на высокую должность

«Ежовщина» - по-советски хлесткое словечко, появившееся в отечественной прессе в 1939 году. Те же люди, которые двумя годами ранее пели дифирамбы «железному наркому», стали презрительно улюлюкать, провожая его на суд и казнь. Лучший из подручных Николая Ежова , лично пытал бывшего шефа, выбивая из него признания в государственной измене.

Что же произошло? Почему Иосиф Сталин (а без него такие решения не принимались) отдал приказ об уничтожении человека, который яростнее, чем кто бы то ни было, боролся с его врагами?

Палач вместо бизнесмена

Чтобы понять, зачем Сталину вообще понадобился Ежов, необходимо разобраться, кто был предшественником Николая Ивановича и куда этот предшественник делся.

Генрих Григорьевич Ягóда возглавлял Наркомат внутренних дел со дня создания ведомства в 1934 году, а до этого еще несколько лет был фактическим руководителем ОГПУ (формальный глава Управления Вячеслав Менжинский последние годы жизни практически не вставал с постели). Член РСДРП с 1907 года, верный товарищ, несгибаемый революционер, друг Дзержинского и Менжинского, именно он стоял у начала того, что теперь называют массовыми репрессиями. Нет, и до этого времена были отнюдь не вегетарианскими, но Ягода поставил борьбу с неугодными элементами не только на массовую, но и на коммерческую основу. Главное управление лагерей, ГУЛаг, - шедевр мысли Ягоды: из обычных исправительных колоний и лагерей смерти он выстроил продуманную производственную систему, которая стала важнейшей частью советской экономики.

Методы работы Ягоды не устраивали многих партийцев, они возражали против назначения его на высшую милицейскую должность, но убийство Сергея Кирова в декабре 1934 года списало всё: маховик репрессий был запущен. Самым громким делом времен Ягоды стал разгром «оппозиции Зиновьева - Каменева »: пули, которыми были расстреляны эти бывшие руководители советского государства, Ягода сохранил себе на память. Впоследствии Ягода взялся за «преступную группу Бухарина - Рыкова », но успел лишь начать дело: чуть позже его расстреляют как члена той же самой «преступной группы».

При этом сам Ягода был противником расстрелов: он относился к арестованным с рачительностью хорошего хозяина. В его представлении карательно-исправительная система должна была работать на благо страны, а не пускать в расход человеческий материал. Беломорканал, за строительство которого силами заключенных Ягода получил орден Ленина, отличался относительно мягким (по советским меркам) режимом, там еще существовали методы поощрения заключенных, льготные зачеты срока; лучше всего проявившие себя работники-зеки даже получали государственные награды. Нет сомнений, что на Западе Ягода стал бы крупным бизнесменом; даже из СССР, по некоторым данным, он ухитрился наладить нелегальную поставку леса в США с зачислением оплаты на его швейцарский счет.

Конечно, бизнесмен не мог выполнить задачу Сталина - ликвидацию целого поколения большевиков, чтобы начать строительство системы с чистого листа. Поэтому на смену ему пришел палач.

Большой террор

Практически все члены сталинской верхушки были людьми крайне низкого роста, (165-сантиметровый Ягода оставался одним из самых высоких в том правительстве), но Ежов выделялся даже среди них: 151 сантиметр! Недостаток физических данных, впрочем, не мешал ему обладать невероятной работоспособностью. Один из руководителей молодого Ежова писал в начале 1930-х:

«Я не знаю более идеального работника, чем Ежов. Вернее, не работника, а исполнителя. Поручив ему что-нибудь, можно не проверять и быть уверенным - он все сделает. У Ежова есть только один, правда, существенный недостаток: он не умеет останавливаться. Иногда существуют такие ситуации, когда невозможно что-то сделать, надо остановиться. Ежов - не останавливается. И иногда приходится следить за ним, чтобы вовремя остановить».

В 1936 году Ягоду переместили в наркомат связи. Сталин писал тогда своим товарищам по Политбюро:

«Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока ОГПУ, опоздал в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей наркомвнудела».

Начались самые страшные годы в истории СССР. В отличие от Ягоды, который, судя по всему, даже не участвовал лично в пытках, Николай Ежов поставил избиения на поток; недостаточно усердствовавшие следователи сами становились жертвами. Массовые репрессии шли с сентября 1936 по октябрь 1938 года.

Освоившись в новой должности Ежов стал человеком №3 в советской иерархии - ближе к вождю был только Вячеслав Молотов . За 1937-1938 гг. Ежов входил в кабинет Сталина 290 раз - и средняя продолжительность встречи равнялась почти трем часам. Это, к слову, ответ тем, кто считает, что Сталин «ничего не знал» о пытках и репрессиях. Не знать было невозможно: так, в начале 1935 года 37 человек в СССР имели звание комиссаров госбезопасности - они занимали высокие посты, их боялись и считали всемогущими, назначение каждого из них утверждал лично Сталин. До весны 1940 года из этих 37 дожили двое.

Одновременно прошла вторая волна репрессий против кулаков (к тому времени давно уже бывших), а также зачистки в национальных республиках и автономиях. В целом же во время работы Ежова во главе наркомата только по политическим обвинениям было расстреляно 681 692 человека, еще больше - приговорены к длительным срокам заключения.

Самые известные жертвы этого периода (помимо собственно чекистов, среди которых шли самые жестокие чистки) - военачальники Михаил Тухачевский , Иона Якир , Василий Блюхер , Павел Дыбенко , физик , экономист Николай Кондратьев , поэты Сергей Клычков , Осип Мандельштам , Павел Васильев , Владимир Нарбут , режиссер Всеволод Мейерхольд и многие, многие другие. Чудом выжили те, кто в будущем станет гордостью нации: Сергей Королев , Лев Гумилев , Николай Заболоцкий … Абсолютная ненужность этих жертв и неадекватность инициаторов террора сегодня не вызывают никаких сомнений. Нормальный человек просто не стал бы, да и не смог бы организовать подобное: тут и пригодился «идеальный исполнитель» Ежов.

В СССР был организован настоящий культ личности Ежова. О нем писали школьные сочинения и парадные портреты, ему посвящали трудовые подвиги и торжественные застолья. Казахстанский поэт Джамбул писал:

… Раскрыта змеиная вражья порода
Глазами Ежова - глазами народа.
Всех змей ядовитых Ежов подстерег
И выкурил гадов из нор и берлог.
Разгромлена вся скорпионья порода
Руками Ежова - руками народа.
И Ленина орден, горящий огнем,
Был дан тебе, сталинский верный нарком.
Ты - меч, обнаженный спокойно и грозно,
Огонь, опаливший змеиные гнезда,
Ты - пуля для всех скорпионов и змей,
Ты - око страны, что алмаза ясней…

В апреле 1938 года нарком внутренних дел Ежов получил «в нагрузку» пост наркома водного транспорта, что, как и в случае с «наркомом связи» Ягодой, стало сигналом скорой опалы.

Козел отпущения

Что же произошло, почему Сталин разуверился в «оке яснее алмаза»? В 1941 году, через год после расстрела «железного наркома», «отец народов» скажет:

«Ежов мерзавец! Разложившийся человек. Звонишь ему в Наркомат - говорят: уехал в ЦК. Звонишь в ЦК - говорят: уехал на работу. Посылаешь к нему на дом - оказывается, лежит на кровати мертвецки пьяный. Многих невинных погубил. Мы его за это расстреляли».

Конечно, Сталин лукавил, и 850 часов его встреч с Ежовым за полтора года - тому верное свидетельство. Никакого внезапного разочарования в Ежове у Сталина не было. Николай Иванович изначально был выбран в качестве одноразового инструмента для самой грязной работы, для которой другие деятели того времени были малопригодны.

Обуреваемый комплексами, завидовавший всем мужчинам нормального роста, Ежов стал именно тем человеком, который был нужен Сталину, чтобы сперва провести репрессии, а потом переложить всю ответственность за них. Думается, уже в момент назначения Ежова Сталин знал, что после «острой фазы» репрессий его сменит Лаврентий Берия , который будет работать с усмиренным, покорным контингентом.

В ноябре 1938 года еще находившийся на свободе и даже возглавлявший два наркомата Николай Ежов сам написал в Политбюро донос на самого себя, где признался в ответственности за вредительскую деятельность в НКВД и прокуратуре, в неспособности помешать . Через два дня это своеобразное прошение об отставке было принято: как Ежов подсидел Ягоду, так Берия организовал атаку на самого Ежова. Наркомом водного транспорта Ежов остался, но все уже было ясно: 10 апреля его арестовали в кабинете Георгия Маленкова - по интересному совпадению, самого добродушного, либерального члена сталинской гвардии.

В советской прессе появились разоблачения «перегибов» - Ежов был объявлен членом троцкистской группы, уничтожавшей старых большевиков и готовившей террористические акты.

Как и полагалось в то время, к обвинениям во вредительстве и шпионаже добавились сексуальные мотивы: у Ягоды нашли резиновый фаллос и порнографические карточки, а Ежов совершил, как теперь говорят, каминг-аут: признал свою нетрадиционную ориентацию.

И последние их слова на суде были в чем-то похожи. Когда прокурор Андрей Вышинский спросил: «О чем вы сожалеете, шпион и преступник Ягода?», тот ответил: «Очень сожалею… Очень сожалею, что, когда я мог это сделать, я всех вас не расстрелял». А Ежов с горечью констатировал: «Я почистил 14 000 чекистов, но огромная моя вина заключается в том, что я мало их почистил».

«Стрекоза» ЦК КПСС

Пока он пытал невиновных в застенках Лубянки, гноил их в лагерях и подписывал расстрельные списки, она порхала по театральным премьерам и кремлевским банкетам в окружении многочисленных любовников. Но он прощал, и они были вместе. И умерли почти вместе: она – от присланного им спасительного яда, он – от пули товарищей по партии. История любви и смерти сталинского палача Николая Ежова и большевистской светской львицы Жени Фейгенберг.

Середина августа 1938 года, дача наркома внутренних дел Ежова в Дугино, поздний вечер. В доме ужинают, за столом трое – сам Ежов, его жена Евгения Соломоновна Хаютина и ее подруга Зинаида Гликина. «Железный нарком» мал ростом, щупл, узкогруд и похож на тролля из немецкой сказки-страшилки. Сходство усугубляет то, что Ежов всё время кривит губы – сегодня он не в настроении. Евгения Хаютина на девять лет моложе мужа. Жена наркома – женщина видная, она красива какой-то южной, знойной красотой. Да и Хаютина она лишь по первому мужу, а в девичестве носила фамилию Фейгенберг. После ужина пару ждёт грандиозный скандал, который спустя несколько месяцев Зинаида Гликина опишет на допросе в НКВД:
– Ты с Шолоховым жила? – спросил Ежов жену, извлек пачку бумаг и заставил ее читать, причем не про себя, а вслух.
Женя Хаютина начала было читать, но тут же запнулась – это была расшифровка прослушки ее вчерашней встречи с Михаилом Шолоховым в гостинице «Националь». Стенографистка отнеслась к своей работе творчески, даже снабдила расшифровку поясняющими комментариями: «идут в ванную» или «ложатся в постель». Нарком выхватил у жены листки, швырнул их на пол и начал бить жену. Бил он ее всерьез: и по лицу, и в грудь. Зинаида Гликина в ужасе выбежала из комнаты: она-то считала, что у Ежовых – открытый брак и измены они друг от друга не скрывают, поэтому увиденная семейная сцена поразила ее вдвойне.

Николай Ежов был тогда заведующим орграспредотделом ЦК ВКП(б). Главный большевистский кадровик и бывшая машинистка советского торгпредства в Берлине Женя Хаютина познакомились в 1929 году в сочинском санатории. Он был невзрачен, но обходителен и мил. И очень трогателен, что хорошо действовало на женщин: к слову, жена бывшего начальника Ежова Ивана Москвина, впоследствии репрессированная вместе с мужем, жалела его и старалась всячески подкормить:
– Кушайте, воробушек!..

Воробушек и в самом деле был слаб здоровьем: туберкулез, анемия и еще целый букет болезней, включая давний, но залеченный сифилис. Работал Ежов, тем не менее, не жалея себя, и так же истово преследовал женщин. Позже на допросе в НКВД Зинаида Гликина расскажет, что Ежов не давал прохода даже домашней прислуге.

За Женей он начал ухаживать сразу в Сочи, потом роман продолжился в Москве. Ежов к этому времени развелся, ее текущий брак с Гладуном окончательно истлел, и в 1931 году они поженились. Оба – каждый на свой лад – были детьми нового времени, и в этом отношении составляли гармоничную пару. Ежову – пареньку из бедной рабочей семьи, вступившему в партию, революция дала все. Он преданно ей служил и быстро взлетел на самый верх: путь от писаря при мелком саратовском комиссаре до заведующего ключевым отделом ЦК был пройден всего за восемь лет. А Женя Фейгенберг, девушка из еврейской купеческой семьи, получила свободу и воспользовалась ей в полной мере. Интеллигентные мальчики и девочки отлично помнили старый мир: в нем их ждала жестко регламентированная, расписанная от «а» до «я» жизнь…

И вдруг все это рухнуло, в 20-е годы стало возможно всё, неприкасаемой была только советская власть. Евгения Фейгенберг-Хаютина с двумя ее номенклатурными браками – первый муж был начальник отдела в наркомате, второй работал секретарём советского торгпредства в Лондоне, – опытом заграничной жизни, легким нравом, врожденной смелостью и организационным даром стала идеальным человеком нового времени.

За спиной рабочего паренька Ежова была бедная, полная унижений юность. Известно, что его неоднократно били в детстве на улице, и в числе хулиганов был даже его родной брат Иван, однажды сломавший об него мандолину. В царской армии Ежов все больше болел, в Гражданскую войну ничем не отличился: был вроде призван, но пересидел ее в тылу. В партию вступил не рано и не поздно, в августе 1917-го – и «старым большевиком» не считался, но и к «примазавшимся» не попадал. Его партийная карьера сразу задалась: тот же его бывший начальник, Москвин, говорил, что «как у работника, у Ежова недостатков нет – кроме чрезмерной, из ряда вон выходящей исполнительности».

И всюду, куда попадал Ежов, его ценят, и любят, и стараются удержать. ЦК чуть ли не силой выцарапывает его из казахского крайкома, хотя первый секретарь ЦК казахской компартии Голощекин хочет сделать Ежова своим преемником. В отпуск и санаторий его приходится отправлять почти насильно – в противном случае доктора из ведомственных поликлиник не ручаются ни за что: «организм у товарища Ежова слабый, изнуренный непосильный работой ». Но даже из отпуска или санатория он снова рвется в Москву. Пойди найди такого работника, когда проверенные годами партийные товарищи бездельничают и прямо на глазах спиваются.

Другой разговор, какой он был человек. Хотя до поры до времени складывается ощущение, что вроде неплохой. Да и никто из знавших его до работы в НКВД не вспоминал о ежовском садизме. Однако образованием, рефлексиями и душевным багажом Ежов, конечно, обременен не был. Внутреннего стержня, похоже, тоже у него не имелось: перед вождем и партией он – чистый лист, на котором можно намалевать что угодно.

Телом Ежов, может, и был слаб, зато крепок характером. Видимо, поэтому Сталин доверил выдвиженцу перетрясти всю страну, а перед этим – зачистить сплоченную, опасную, жёсткую и лишенную иллюзий чекистскую корпорацию. Он ее и почистил: уничтожил почти всю верхушку НКВД – посадил и расстрелял больше 14 тысяч рядовых чекистов. А к моменту семейного скандала в Дугино Ежов репрессировал уже сотни тысяч человек, причем множество людей лично пытал, выбивая из них признательные показания. Ну и, конечно, вместе с остальными членами сталинской верхушки подписывал массовые смертные приговоры. От такой жизни у Ежова, понятное дело, развился сильнейший невроз – его он глушил коньяком и водкой. Видимо, в какой-то момент «железный нарком» сорвался и припомнил жене Шолохова. Помирились они, однако, быстро: Николай Иванович очень любил свою Женю.

Позже будут перечислять ее любовников, многие имена всплывут на допросах в НКВД. Назовут и писателя Исаака Бабеля, и исследователя Арктики Отто Шмидта. Когда Бабель будет арестован, свой интерес к семейству Ежова он объяснит тем, что ему хотелось рассмотреть главного чекиста вблизи, почувствовать, понять. НКВД в те годы и впрямь обладал особым, страшным и притягательным ореолом, как подчас случается с откровенным злом, и к чекистам тянулись многие замечательные люди – от Есенина до Маяковского. Но жена наркома, кажется, всего этого не чувствовала: она жила вне того мира, что ее муж. Она превратила свой новый дом в литературный салон. Да и работа у нее была интересная: формально она числилась заместителем главного редактора журнала «СССР на стройке», фактически же – им руководила. Ежов до поры до времени не докучал ей ревностью, у нее было множество поклонников, была прекрасная светская жизнь – премьеры, приемы, кремлевские банкеты. «Стрекоза» – так прозвали ее дамы из высшего партийного света.

История с Шолоховым, скорее всего, взбесила Ежова потому, что НКВД разрабатывал тогда писателя, ещё не ставшего иконой советской литературы, и даже готовил его арест. Но Шолохов сыграл на опережение: написал письмо о перегибах НКВД «на местах» и ухитрился передать его сталинскому секретарю Поскребышеву. Для этого ему пришлось, скрываясь от чекистов, ехать в Москву на товарном поезде. Продолжение этой истории известно только со слов самого Шолохова: якобы у Сталина прошло экстренное совещание, на которое Шолохова доставили сильно нетрезвым, и что Сталин был суров с Ежовым, и Шолохова в результате не тронули, а опохмелял его потом сам Поскребышев.

«Большой террор» не мог продолжаться бесконечно: уже был истреблен малейший намек не только на оппозицию, но и на любое вольнодумство, страна приведена в состояние безропотного смирения, которого хватило на много десятилетий вперед. И ритуальная казнь того, кто всю эту зачистку воплотил, стала неизбежной. Падение было неминуемо. Ему предшествовали демонстративные проявления «высочайшего неудовольствия»: Ежову назначили нового первого заместителя – бывшего первого секретаря ЦК КПб Грузии Лаврентия Берию, который должен был присматривать за своим начальником. А самого Ежова неожиданно назначили наркомом водного транспорта, но с сохранением поста главы НКВД, правда, только пока – так готовилась аппаратная рокировка: предшественника Ежова, Ягоду, перед арестом перебросили на почтовый наркомат. Случилось это всё в августе 1938-го, в те же дни, что и семейная ссора на даче в Дугино.

На допросе Зинаида Гликина вспомнит ходившие тогда по Москве слухи, что, мол, делом об адюльтере жены наркома занимался лично Сталин. Столичное «сарафанное радио» почти не ошиблось: Сталин велел Ежову развестись. Но дело было, конечно, не в Шолохове: «вождь всех народов» помнил о «троцкистских связях жены наркома». Обвинение в троцкизме было выдуманным и совершенно несостоятельным, но в тоже время – смертоносным. Ежов рассказал обо всём жене, разводиться они не захотели. Сталин снова приказал ему развестись. Ежов опять поговорил с женой, но результат был таким же – он слишком любил свою Женю.

Евгения Хаютина сходила с ума от ужаса и писала Сталину – тот не отвечал. Ежов отправил жену на отдых в Крым, и оттуда она слала ему отчаянные письма: «Колюшенька, в Москве я была в таком безумном состоянии, что не могла даже поговорить с тобой. Очень тебя прошу, и не только прошу, а настаиваю проверить всю мою жизнь. Если еще живу, то только потому, что не хочу тебе причинять неприятности». Но от него ничего уже не зависело: НКВД брал в свои руки Берия, в наркомат водного транспорта Ежов если и приезжал, то только чтобы выпить в своем кабинете. Естественно, что дела в вверенном теперь Ежову наркомате стали разваливаться, а его заместитель написал на него докладную, и ей, конечно же, дали ход.

Вскоре арестовали Зинаиду Гликину, и у Евгении Хаютиной началось сильнейшее нервное расстройство. Её госпитализировали в санаторий имени Воровского – его здание до сих пор стоит в парке московского кинотеатра «Варшава». О дальнейшем говорят по-разному: кто-то считает, что люминал она раздобыла сама, другие думают, что яд ей прислал муж, и к нему была приложена безделушка – условный знак, означавший, что ей пора уходить. Её преследовали со всех сторон и как будто выдавливали из жизни. Хаютина отравилась 19 ноября 1938 года, спасти ее не удалось. Жену тогда еще наркома водного транспорта хоронили с почетом. Самого Ежова при этом на похоронах не было, своим домашним он сказал: «Женя хорошо сделала, что отравилась, а то бы ей хуже было».

Спустя несколько месяцев, 10 апреля 1939-го, Берия арестовал Ежова прямо в кабинете Маленкова. Ежова пытали и среди прочего оказалось, что, выпивая с кем-то из старых друзей, он вовсю ругал Берию и советскую власть. К слову, Сталин потребует разыскать ежовского собутыльника, что лишний раз подчеркивает, насколько «вождь всех народов» был погружен в детали этого дела и им руководил. Следователи также узнали о бисексуальности Ежова, что само по себе по советским законам считалось преступлением. Но главные обвинения, конечно же, касались измены родине: Ежова признали виновным в подготовке государственного переворота и убийстве руководителей советского государства. Ежов все обвинения категорически отвергал и единственной своей ошибкой назвал то, что «мало чистил органы от врагов народа». Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Ежова к расстрелу, 4 февраля 1940 года приговор был приведен в исполнение.

А Женечка, прожившая свою короткую жизнь с таким удовольствием и так легко, улизнула от следствия, пыток и казни. Советская власть перемолола поколение ее ровесников, относившихся к новой жизни как к веселому карнавалу и приключению. Из поэтессы Берггольц на допросе выбили ребенка, режиссер Сац – тоже жена наркома – сидела, как и Полина Жемчужина – супруга Молотова, как и сотни тысяч других, которые раньше времени легли в землю, сполна выпив чашу страданий.

В 1998 году Военная коллегия Верховного суда уже Российской Федерации отказала в посмертной реабилитации Ежова как организатора массовых репрессий и убийств.

Алексей Филиппов