Повесть написана в форме дневника. Печорин приезжает в Пятигорск. Следует описание скучающих людей (отцов семейств, барышень и проч.), приехавших на воды.

Печорин идет к источнику, встречает Грушницкого, с которым познакомился в действующем отряде. Грушницкий - франт, «говорит скоро и вычурно», старается при каждом удобном случае «произвести эффект», не слушает собеседника, занят только собой. «Грушницкий слывет отличным храбрецом... Он махает шашкой, кричит и бросается вперед, зажмуря глаза», носит простую солдатскую шинель. Грушницкий рассказывает Печорину о «водяном обществе», добавляя, что единственные интересные люди здесь - княгиня Лиговская с дочерью Мери, но он с ними не знаком.

В этот момент Лиговские проходят мимо. Мери необыкновенно хороша и одета со вкусом.

У нее «бархатные глаза», длинные ресницы. Печорин становится свидетелем любопытной сцены: Грушницкий роняет на песок стакан, из которого пил минеральную воду, и не может нагнуться, чтобы поднять его: мешает раненая нога. Мери поднимает стакан и подает его Грушницкому «с телодвижением, исполненным невыразимой прелести».

Грушницкий истолковывает этот поступок как знак особого расположения, но Печорин скептически осаживает его, хотя в глубине души немного завидует Грушницкому. К Печорину приходит русский доктор по фамилии Вернер, «скептик и материалист», но в душе поэт. Он, некрасив (одна нога короче другой, невысок, большая голова).

Вернер и Печорин понимают друг друга с полуслова. Вернер рассказывает, что княгиня помнит Печорина по Петербургу, а княжна интересуется Грушницкий, уверенная, что он разжалован в солдаты за дуэль. К Литовским приехала лечиться родственница, описание которой соответствует внешности Веры, женщины, которую Печорин когда-то любил.

После обеда Печорин идет на бульвар. Толпа молодежи окружает Лиговских.

Печорин видит знакомых офицеров, начинает им рассказывать анекдоты и мало-помалу переманивает в свой круг всю публику. Княжна остается без общества обожателей, сердится на Печорина.

В следующие дни Печорин продолжает вести себя в том же духе, даже перекупает персидский ковер, который собиралась купить Мери. Грушницкий всеми способами старается познакомиться с княжной и понравиться ей, а Печорин вовсе не стремится к этому и уверяет Грушницкого, что у Мери на Грушницкого не может быть серьезных планов: она будет долго морочить ему голову, а замуж выйдет за богатого урода, уверяя при этом Грушницкого, что по-прежнему любит только его. Грушницкий влюблен без памяти и утрачивает остатки осторожности. Печорин позволяет Грушницкому надоедать княжне, зная, что своим поведением он рано или поздно ей наскучит. Грушницкий даже купил кольцо и выгравировал на нем имя Мери.

У колодца (источника) Печорин встречает Веру. Она второй раз замужем за богатым хромым старичком, дальним родственником Лиговских.

Вера «его уважает, как отца, - и будет обманывать, как мужа». Печорин решает для отвода глаз «волочиться за Мери», чтобы иметь возможность встречаться с Верой в доме Лиговских. Расставшись с Верой, Печорин скачет в горы, по дороге ему попадается шумная кавалькада всадников, впереди которой едут Грушницкий и Мери. Грушницкий производит на княжну впечатление романтического героя, трагически рассуждая о своем будущем. Печорин решает познакомиться с Мери и влюбить ее в себя, когда Грушницкий ей окончательно наскучит. На балу в ресторации Печорин вальсирует с Мери, просит у нее прощение за свое прошлое поведение. Спасает ее от приставаний пьяного «господина во фраке».

Первоначальная неприязнь Мери к Печорину сменяется благосклонностью. Как бы невзначай Печорин сообщает княжне, что Грушницкий вовсе не «романтический герой», а простой юнкер. Печорин приглашен в гости к Лиговским.

В течение всего вечера говорит в основном с Верой, уделяет Мери мало внимания, не слушает ее пения. Та пытается уколоть его самолюбие, любезничая с Грушницким, но Печорин уже понимает, что его план начал осуществляться: очень скоро княжна полюбит его, и ему осталось только точно рассчитать детали. Грушницкий же уверен, что Мери без ума от него, и ведет себя очень глупо. На самом деле он уже смертельно надоел княжне. Печорин вполне отдает себе отчет в том, что Мери ему не нужна, что он завоевывает ее только затем, чтобы почувствовать свою власть над ней, что на искренние чувства он не способен, что, сорвав «прекрасный цветок молодой, едва распустившейся души», подышит его ароматом и выбросит. Грушницкий произведен в офицеры.

Он счастлив и рассчитывает произвести на Мери впечатление новыми эполетами, хотя доктор Вернер уверяет его, что, сменив солдатскую шинель на офицерский мундир, он перестанет быть исключением и затеряется в толпе поклонников княжны. Вечером, на прогулке в Провале, Печорин много острит на счет знакомых. Мери пугается его сарказма и просит не злословить по ее адресу, лучше уж сразу убить ее. Печорин говорит, что ему с детства приписывали наклонности, которых у него не было. «Я был скромен - меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, - другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, - меня ставили ниже. Я сделался завистлив.

Я был готов любить весь мир, - меня никто не понял: и я выучился ненавидеть». Княжна признается, что никогда раньше не любила, после исповеди Печорина обвиняет себя в холодности по отношению к нему. Печорину скучно: все этапы женской любви он давно знает наизусть. Мери поверяет Вере свои сердечные тайны, та мучается ревностью. Печорин успокаивает ее, обещает уехать вслед за Верой и ее мужем в Кисловодск. Грушницкий облачается в новый мундир. Невероятно расфранченный, пахнущий помадой и духами, отправляется к Мери.

Княжна отвергает его. Против Печорина складывается враждебная «шайка» во главе с Грушницким, который распускает по городу слухи, что Печорин женится на Мери. Печорин уезжает в Кисловодск, часто видится с Верой. Следует романтическое описание окрестностей Кисловодска и рассуждение Печорина о женской логике (т. е. отсутствии логики).

Сам Печорин женщин не боится, так как «постиг их мелкие слабости». Лиговские тоже приезжают в Кисловодск. На верховой прогулке при переезде вброд горной речки княжне становится дурно. Поддерживая ее, Печорин ее обнимает и целует. Мери: «Вы меня или презираете или очень любите». Признается ему в любви. Печорин холодно реагирует на это.

Мужчин Печорин раздражает тем, что держится высокомерно, и они решают его проучить - Грушницкий вызовет Печорина на дуэль, а драгунский капитан, который будет секундантом, берется все устроить так, что пистолеты будут не заряжены. Печорин случайно слышит их разговор и решает отомстить Грушницкому. Утром княжна Мери вновь признается ему в любви и уверяет, что убедит родных не чинить им препятствий. Печорин отвечает, что не любит ее. Он знает, что способен на многое ради женщины, кроме женитьбы (в детстве гадалка предсказала ему смерть от злой жены). В Кисловодск приезжает фокусник, все «водяное общество» отправляется на представление.

Печорин проводит вечер и ночь у Веры, которая живет в одном доме с Лиговскими, этажом выше. Уходя, Печорин заглядывает в окно Мери, его хватают Грушниц-кий и драгунский капитан, поджидавшие в засаде у плетня.

Печорин вырывается и убегает домой. На другое утро вначале проходит слух о ночном нападении черкесов на дом Лиговских, а затем Грушницкий прилюдно обвиняет Печорина в том, что тот ночью был у Мери. Печорин вызывает Грушницкого на дуэль. Вернер, секундант Печорина, с полным на то основанием подозревает, что будет заряжен только пистолет Грушницкого.

Печорин решает играть до конца. В ночь перед дуэлью размышляет о смерти - ему не жалко умирать, ему скучно жить. «Зачем я жил? Для какой цели я родился?.. А, верно, она существовал а, и, верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные...

Моя любовь никому не принесла счастья... и, может быть, я завтра умру!.. И не останется на земле ни одного существа, которое поняло бы меня совершенно...

Одни скажут: он был добрый малый, другие - мерзавец. И то, и другое будет ложно».

Утром перед дуэлью уверяет доктора, что готов к смерти: «Думая о близкой и возможной смерти, я думаю об одном себе... Из жизненной бури я вынес только несколько идей - и ни одного чувства. Я давно уж живу не сердцем, а головой, во мне два человека: один живет в полном смысле этого слова, другой мыслит и судит его». Печорин предлагает Грушницкому стреляться на высокой скале: тот, кто будет ранен, упадет вниз, доктор вынет пулю, и все решат, будто человек просто упал и разбился. Грушницкий, Печорин и секунданты поднимаются, на вершину горы. Следует описание великолепного пейзажа, дикой кавказской природы, чье величие противопоставляется суетности и мерзости мира людей.

Вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте, у подошвы Машука: во время грозы облака будут спускаться до моей кровли. Нынче в пять часов утра, когда я открыл окно, моя комната наполнилась запахом цветов, растущих в скромном палисаднике. Ветки цветущих черешен смотрят мне в окна, и ветер иногда усыпает мой письменный стол их белыми лепестками. Вид с трех сторон у меня чудесный. На запад пятиглавый Бешту синеет, как «последняя туча рассеянной бури»; на север поднимается Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает всю эту часть небосклона; на восток смотреть веселее: внизу передо мною пестреет чистенький, новенький городок, шумят целебные ключи, шумит разноязычная толпа, – а там, дальше, амфитеатром громоздятся горы все синее и туманнее, а на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых вершин, начинаясь Казбеком и оканчиваясь двуглавым Эльборусом… Весело жить в такой земле! Какое-то отрадное чувство разлито во всех моих жилах. Воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка; солнце ярко, небо сине – чего бы, кажется, больше? – зачем тут страсти, желания, сожаления?.. Однако пора. Пойду к Елизаветинскому источнику: там, говорят, утром собирается все водяное обшество.

* * *

Спустясь в середину города, я пошел бульваром, где встретил несколько печальных групп, медленно подымающихся в гору; то были большею частию семейства степных помещиков; об этом можно было тотчас догадаться по истертым, старомодным сюртукам мужей и по изысканным нарядам жен и дочерей; видно, у них вся водяная молодежь была уже на перечете, потому что они на меня посмотрели с нежным любопытством: петербургский покрой сюртука ввел их в заблуждение, но, скоро узнав армейские эполеты, они с негодованием отвернулись.

Жены местных властей, так сказать хозяйки вод, были благосклоннее; у них есть лорнеты, они менее обращают внимания на мундир, они привыкли на Кавказе встречать под нумерованной пуговицей пылкое сердце и под белой фуражкой образованный ум. Эти дамы очень милы; и долго милы! Всякий год их обожатели сменяются новыми, и в этом-то, может быть, секрет их неутомимой любезности. Подымаясь по узкой тропинке к Елизаветинскому источнику, я обогнал толпу мужчин, штатских и военных, которые, как я узнал после, составляют особенный класс людей между чающими движения воды. Они пьют – однако не воду, гуляют мало, волочатся только мимоходом; они играют и жалуются на скуку. Они франты: опуская свой оплетенный стакан в колодец кислосерной воды, они принимают академические позы: штатские носят светло-голубые галстуки, военные выпускают из-за воротника брыжи. Они исповедывают глубокое презрение к провинциальным домам и вздыхают о столичных аристократических гостиных, куда их не пускают.

Наконец вот и колодец… На площадке близ него построен домик с красной кровлею над ванной, а подальше галерея, где гуляют во время дождя. Несколько раненых офицеров сидели на лавке, подобрав костыли, – бледные, грустные. Несколько дам скорыми шагами ходили взад и вперед по площадке, ожидая действия вод. Между ними были два-три хорошеньких личика. Под виноградными аллеями, покрывающими скат Машука, мелькали порою пестрые шляпки любительниц уединения вдвоем, потому что всегда возле такой шляпки я замечал или военную фуражку или безобразную круглую шляпу. На крутой скале, где построен павильон, называемый Эоловой Арфой, торчали любители видов и наводили телескоп на Эльборус; между ними было два гувернера с своими воспитанниками, приехавшими лечиться от золотухи.

Я остановился, запыхавшись, на краю горы и, прислонясь к углу домика, стал рассматривать окрестность, как вдруг слышу за собой знакомый голос:

– Печорин! давно ли здесь?

Оборачиваюсь: Грушницкий! Мы обнялись. Я познакомился с ним в действующем отряде. Он был ранен пулей в ногу и поехал на воды с неделю прежде меня. Грушницкий – юнкер. Он только год в службе, носит, по особенному роду франтовства, толстую солдатскую шинель. У него георгиевский солдатский крестик. Он хорошо сложен, смугл и черноволос; ему на вид можно дать двадцать пять лет, хотя ему едва ли двадцать один год. Он закидывает голову назад, когда говорит, и поминутно крутит усы левой рукой, ибо правою опирается на костыль. Говорит он скоро и вычурно: он из тех людей, которые на все случаи жизни имеют готовые пышные фразы, которых просто прекрасное не трогает и которые важно драпируются в необыкновенные чувства, возвышенные страсти и исключительные страдания. Производить эффект – их наслаждение; они нравятся романтическим провинциалкам до безумия. Под старость они делаются либо мирными помещиками, либо пьяницами – иногда тем и другим. В их душе часто много добрых свойств, но ни на грош поэзии. Грушницкого страсть была декламировать: он закидывал вас словами, как скоро разговор выходил из круга обыкновенных понятий; спорить с ним я никогда не мог. Он не отвечает на ваши возражения, он вас не слушает. Только что вы остановитесь, он начинает длинную тираду, по-видимому имеющую какую-то связь с тем, что вы сказали, но которая в самом деле есть только продолжение его собственной речи.

Он довольно остер: эпиграммы его часто забавны, но никогда не бывают метки и злы: он никого не убьет одним словом; он не знает людей и их слабых струн, потому что занимался целую жизнь одним собою. Его цель – сделаться героем романа. Он так часто старался уверить других в том, что он существо, не созданное для мира, обреченное каким-то тайным страданиям, что он сам почти в этом уверился. Оттого-то он так гордо носит свою толстую солдатскую шинель. Я его понял, и он за это меня не любит, хотя мы наружно в самых дружеских отношениях. Грушницкий слывет отличным храбрецом; я его видел в деле; он махает шашкой, кричит и бросается вперед, зажмуря глаза. Это что-то не русская храбрость!..

Я его также не люблю: я чувствую, что мы когда-нибудь с ним столкнемся на узкой дороге, и одному из нас несдобровать. Приезд его на Кавказ – также следствие его романтического фанатизма: я уверен, что накануне отъезда из отцовской деревни он говорил с мрачным видом какой-нибудь хорошенькой соседке, что он едет не так, просто, служить, но что ищет смерти, потому что… тут, он, верно, закрыл глаза рукою и продолжал так: «Нет, вы (или ты) этого не должны знать! Ваша чистая душа содрогнется! Да и к чему? Что я для вас! Поймете ли вы меня?» – и так далее.

Он мне сам говорил, что причина, побудившая его вступить в К. полк, останется вечною тайной между им и небесами.

Впрочем, в те минуты, когда сбрасывает трагическую мантию, Грушницкий довольно мил и забавен. Мне любопытно видеть его с женщинами: тут-то он, я думаю, старается!

Мы встретились старыми приятелями. Я начал его расспрашивать об образе жизни на водах и о примечательных лицах.

– Мы ведем жизнь довольно прозаическую, – сказал он, вздохнув, – пьющие утром воду – вялы, как все больные, а пьющие вино повечеру – несносны, как все здоровые. Женские общества есть; только от них небольшое утешение: они играют в вист, одеваются дурно и ужасно говорят по-французски. Нынешний год из Москвы одна только княгиня Лиговская с дочерью; но я с ними незнаком. Моя солдатская шинель – как печать отвержения. Участие, которое она возбуждает, тяжело, как милостыня.

В эту минуту прошли к колодцу мимо нас две дамы: одна пожилая, другая молоденькая, стройная. Их лиц за шляпками я не разглядел, но они одеты были по строгим правилам лучшего вкуса: ничего лишнего! На второй было закрытое платье gris de perles , легкая шелковая косынка вилась вокруг ее гибкой шеи.

– Ты озлоблен против всего рода человеческого.

– И есть за что…

– О! право?

В это время дамы отошли от колодца и поравнялись с нами. Грушницкий успел принять драматическую позу с помощью костыля и громко отвечал мне по-французски:

– Mon cher, je hais les hommes pour ne pas les mepriser car autrement la vie serait une farce trop degoutante .

Хорошенькая княжна обернулась и подарила оратора долгим любопытным взором. Выражение этого взора было очень неопределенно, но не насмешливо, с чем я внутренно от души его поздравил.

– Эта княжна Мери прехорошенькая, – сказал я ему. – У нее такие бархатные глаза – именно бархатные: я тебе советую присвоить это выражение, говоря об ее глазах; нижние и верхние ресницы так длинны, что лучи солнца не отражаются в ее зрачках. Я люблю эти глаза без блеска: они так мягки, они будто бы тебя гладят… Впрочем, кажется, в ее лице только и есть хорошего… А что, у нее зубы белы? Это очень важно! жаль, что она не улыбнулась на твою пышную фразу.

– Ты говоришь о хорошенькой женщине, как об английской лошади, – сказал Грушницкий с негодованием.

– Mon cher, – отвечал я ему, стараясь подделаться под его тон, – je meprise les femmes pour ne pas les aimer car autrement la vie serait un melodrame trop ridicule .

Я повернулся и пошел от него прочь. С полчаса гулял я по виноградным аллеям, по известчатым скалам и висящим между них кустарникам. Становилось жарко, и я поспешил домой. Проходя мимо кислосерного источника, я остановился у крытой галереи, чтоб вздохнуть под ее тенью, это доставило мне случай быть свидетелем довольно любопытной сцены. Действующие лица находились вот в каком положении. Княгиня с московским франтом сидела на лавке в крытой галерее, и оба были заняты, кажется, серьезным разговором.

Княжна, вероятно допив уж последний стакан, прохаживалась задумчиво у колодца. Грушницкий стоял у самого колодца; больше на площадке никого не было.

Я подошел ближе и спрятался за угол галереи. В эту минуту Грушницкий уронил свой стакан на песок и усиливался нагнуться, чтоб его поднять: больная нога ему мешала. Бежняжка! как он ухитрялся, опираясь на костыль, и все напрасно. Выразительное лицо его в самом деле изображало страдание.

Княжна Мери видела все это лучше меня.

Легче птички она к нему подскочила, нагнулась, подняла стакан и подала ему с телодвижением, исполненным невыразимой прелести; потом ужасно покраснела, оглянулась на галерею и, убедившись, что ее маменька ничего не видала, кажется, тотчас же успокоилась. Когда Грушницкий открыл рот, чтоб поблагодарить ее, она была уже далеко. Через минуту она вышла из галереи с матерью и франтом, но, проходя мимо Грушницкого, приняла вид такой чинный и важный – даже не обернулась, даже не заметила его страстного взгляда, которым он долго ее провожал, пока, спустившись с горы, она не скрылась за липками бульвара… Но вот ее шляпка мелькнула через улицу; она вбежала в ворота одного из лучших домов Пятигорска, за нею прошла княгиня и у ворот раскланялась с Раевичем.

Только тогда бедный юнкер заметил мое присутствие.

– Ты видел? – сказал он, крепко пожимая мне руку, – это просто ангел!

– Отчего? – спросил я с видом чистейшего простодушия.

– Разве ты не видал?

– Нет, видел: она подняла твой стакан. Если бы был тут сторож, то он сделал бы то же самое, и еще поспешнее, надеясь получить на водку. Впрочем, очень понятно, что ей стало тебя жалко: ты сделал такую ужасную гримасу, когда ступил на простреленную ногу…

– И ты не был нисколько тронут, глядя на нее в эту минуту, когда душа сияла на лице ее?..

Я лгал; но мне хотелось его побесить. У меня врожденная страсть противоречить; целая моя жизнь была только цепь грустных и неудачных противоречий сердцу или рассудку. Присутствие энтузиаста обдает меня крещенским холодом, и, я думаю, частые сношения с вялым флегматиком сделали бы из меня страстного мечтателя. Признаюсь еще, чувство неприятное, но знакомое пробежало слегка в это мгновение по моему сердцу; это чувство – было зависть; я говорю смело «зависть», потому что привык себе во всем признаваться; и вряд ли найдется молодой человек, который, встретив хорошенькую женщину, приковавшую его праздное внимание и вдруг явно при нем отличившую другого, ей равно ненакомого, вряд ли, говорю, найдется такой молодой человек (разумеется, живший в большом свете и привыкший баловать свое самлюбие), который бы не был этим поражен неприятно.

Молча с Грушницким спустились мы с горы и прошли по бульвару, мимо окон дома, где скрылась наша красавица. Она сидела у окна. Грушницкий, дернув меня за руку, бросил на нее один из тех мутно-нежных взглядов, которые так мало действуют на женщин. Я навел на нее лорнет и заметил, что она от его взгляда улыбнулась, а что мой дерзкий лорнет рассердил ее не на шутку. И как, в самом деле, смеет кавказский армеец наводить стеклышко на московскую княжну?..

Нынче поутру зашел ко мне доктор; его имя Вернер, но он русский. Что тут удивительного? Я знал одного Иванова, который был немец.

Вернер человек замечательный по многим причинам. Он скептик и материалист, как все почти медики, а вместе с этим поэт, и не на шутку, – поэт на деле всегда и часто на словах, хотя в жизнь свою не написал двух стихов. Он изучал все живые струны сердца человеческого, как изучают жилы трупа, но никогда не умел он воспользоваться своим знанием; так иногда отличный анатомик не умеет вылечить от лихорадки! Обыкновенно Вернер исподтишка насмехался над своими больными; но я раз видел, как он плакал над умирающим солдатом… Он был беден, мечтал о миллионах, а для денег не сделал бы лишнего шагу: он мне раз говорил, что скорее сделает одолжение врагу, чем другу, потому что это значило бы продавать свою благотворительность, тогда как ненависть только усилится соразмерно великодушию противника. У него был злой язык: под вывескою его эпиграммы не один добряк прослыл пошлым дураком; его соперники, завистливые водяные медики, распустили слух, будто он рисует карикатуры на своих больных, – больные взбеленились, почти все ему отказали. Его приятели, то есть все истинно порядочные люди, служившие на Кавказе, напрасно старались восстановить его упадший кредит.

Его наружность была из тех, которые с первого взгляда поражают неприятно, но которые нравятся впоследствии, когда глаз выучится читать в неправильных чертах отпечаток души испытанной и высокой. Бывали примеры, что женщины влюблялись в таких людей до безумия и не променяли бы их безобразия на красоту самых свежих и розовых эндимионов; надобно отдать справедливость женщинам: они имеют инстинкт красоты душевной: оттого-то, может быть, люди, подобные Вернеру, так страстно любят женщин.

Вернер был мал ростом, и худ, и слаб, как ребенок; одна нога была у него короче другой, как у Байрона; в сравнении с туловищем голова его казалась огромна: он стриг волосы под гребенку, и неровности его черепа, обнаруженные таким образом, поразили бы френолога странным сплетением противоположных наклонностей. Его маленькие черные глаза, всегда беспокойные, старались проникнуть в ваши мысли. В его одежде заметны были вкус и опрятность; его худощавые, жилистые и маленькие руки красовались в светло-желтых перчатках. Его сюртук, галстук и жилет были постоянно черного цвета. Молодежь прозвала его Мефистофелем; он показывал, будто сердился за это прозвание, но в самом деле оно льстило его самолюбию. Мы друг друга скоро поняли и сделались приятелями, потому что я к дружбе неспособен: из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается; рабом я быть не могу, а повелевать в этом случае – труд утомительный, потому что надо вместе с этим и обманывать; да притом у меня есть лакеи и деньги! Вот как мы сделались приятелями: я встретил Вернера в С… среди многочисленного и шумного круга молодежи; разговор принял под конец вечера философско-метафизическое направление; толковали об убеждениях: каждый был убежден в разных разностях.

– Что до меня касается, то я убежден только в одном… – сказал доктор.

– В чем это? – спросил я, желая узнать мнение человека, который до сих пор молчал.

– В том, – отвечал он, – что рано или поздно в одно прекрасное утро я умру.

– Я богаче вас, сказал я, – у меня, кроме этого, есть еще убеждение – именно то, что я в один прегадкий вечер имел несчастие родиться.

Все нашли, что мы говорим вздор, а, право, из них никто ничего умнее этого не сказал. С этой минуты мы отличили в толпе друг друга. Мы часто сходились вместе и толковали вдвоем об отвлеченных предметах очень серьезно, пока не замечали оба, что мы взаимно друг друга морочим. Тогда, посмотрев значительно друг другу в глаза, как делали римские авгуры, по словам Цицерона, мы начинали хохотать и, нахохотавшись, расходились довольные своим вечером.

Я лежал на диване, устремив глаза в потолок и заложив руки под затылок, когда Вернер взошел в мою комнату. Он сел в кресла, поставил трость в угол, зевнул и объявил, что на дворе становится жарко. Я отвечал, что меня беспокоят мухи, – и мы оба замолчали.

– Заметьте, любезный доктор, – сказал я, – что без дураков было бы на свете очень скучно!.. Посмотрите, вот нас двое умных людей; мы знаем заране, что обо всем можно спорить до бесконечности, и потому не спорим; мы знаем почти все сокровенные мысли друг друга; одно слово – для нас целая история; видим зерно каждого нашего чувства сквозь тройную оболочку. Печальное нам смешно, смешное грустно, а вообще, по правде, мы ко всему довольно равнодушны, кроме самих себя. Итак, размена чувств и мыслей между нами не может быть: мы знаем один о другом все, что хотим знать, и знать больше не хотим. Остается одно средство: рассказывать новости. Скажите же мне какую-нибудь новость.

Утомленный долгой речью, я закрыл глаза и зевнул…

Он отвечал подумавши:

– В вашей галиматье, однако ж, есть идея.

– Две! – отвечал я.

– Скажите мне одну, я вам скажу другую.

– Хорошо, начинайте! – сказал я, продолжая рассматривать потолок и внутренно улыбаясь.

– Вам хочется знать какие-нибудь подробности насчет кого-нибудь из приехавших на воды, и я уж догадываюсь, о ком вы это заботитесь, потому что об вас там уже спрашивали.

– Доктор! решительно нам нельзя разговаривать: мы читаем в душе друг друга.

– Теперь другая…

– Другая идея вот: мне хотелось вас заставить рассказать что-нибудь; во-первых, потому, что такие умные люди, как вы, лучше любят слушателей, чем рассказчиков. Теперь к делу: что вам сказала княгиня Лиговская обо мне?

– Вы очень уверены, что это княгиня… а не княжна?..

– Совершенно убежден.

– Почему?

– Потому что княжна спрашивала об Грушницком.

– У вас большой дар соображения. Княжна сказала, что она уверена, что этот молодой человек в солдатской шинели разжалован в солдаты за дуэль.

– Надеюсь, вы ее оставили в этом приятном заблуждении…

– Разумеется.

– Завязка есть! – закричал я в восхищении. – Об развязке этой комедии мы похлопочем. Явно судьба заботится о том, чтоб мне не было скучно.

– Я предчувствую, – сказал доктор, – что бедный Грушницкий будет вашей жертвой…

– Княгиня сказала, что ваше лицо ей знакомо. Я ей заметил, что, верно, она вас встречала в Петербурге, где-нибудь в свете… я сказал ваше имя… Оно было ей известно. Кажется, ваша история там наделала много шума… Княгиня стала рассказывать о ваших похождениях, прибавляя, вероятно, к светским сплетням свои замечания… Дочка слушала с любопытством. В ее воображении вы сделались героем романа в новом вкусе… Я не противоречил княгине, хотя знал, что она говорит вздор.

– Достойный друг! – сказал я, протянув ему руку.

Доктор пожал ее с чувством и продолжал:

– Если хотите, я вас представлю…

– Помилуйте! – сказал я, всплеснув руками, – разве героев представляют? Они не иначе знакомятся, как спасая от верной смерти свою любезную…

– И вы в самом деле хотите волочиться за княжной?..

– Напротив, совсем напротив!.. Доктор, наконец я торжествую: вы меня не понимаете!.. Это меня, впрочем, огорчает, доктор, – продолжал я после минуты молчания, – я никогда сам не открываю моих тайн, а ужасно люблю, чтоб их отгадывали, потому что таким образом я всегда могу при случае от них отпереться. Однако ж вы мне должны описать маменьку с дочкой. Что они за люди?

– Во-первых, княгиня – женщина сорока пяти лет, – отвечал Вернер, – у нее прекрасный желудок, но кровь испорчена; на щеках красные пятна. Последнюю половину своей жизни она провела в Москве и тут на покое растолстела. Она любит соблазнительные анекдоты и сама говорит иногда неприличные вещи, когда дочери нет в комнате. Она мне объявила, что дочь ее невинна как голубь. Какое мне дело?.. Я хотел ей отвечать, чтоб она была спокойна, что я никому этого не скажу! Княгиня лечится от ревматизма, а дочь Бог знает от чего; я велел обеим пить по два стакана в день кислосерной воды и купаться два раза в неделю в разводной ванне. Княгиня, кажется, не привыкла повелевать; она питает уважение к уму и знаниям дочки, которая читала Байрона по-английски и знает алгебру: в Москве, видно, барышни пустились в ученость, и хорошо делают, право! Наши мужчины так не любезны вообще, что с ними кокетничать, должно быть, для умной женщины несносно. Княгиня очень любит молодых людей: княжна смотрит на них с некоторым презрением: московская привычка! Они в Москве только и питаются, что сорокалетними остряками.

– А вы были в Москве, доктор?

– Да, я имел там некоторую практику.

– Продолжайте.

– Да я, кажется, все сказал… Да! вот еще: княжна, кажется, любит рассуждать о чувствах, страстях и прочее… она была одну зиму в Петербурге, и он ей не понравился, особенно общество: ее, верно, холодно приняли.

– Вы никого у них не видали сегодня?

– Напротив; был один адъютант, один натянутый гвардеец и какая-то дама из новоприезжих, родственница княгини по мужу, очень хорошенькая, но очень, кажется, больная… Не встретили ль вы ее у колодца? – она среднего роста, блондинка, с правильными чертами, цвет лица чахоточный, а на правой щеке черная родинка; ее лицо меня поразило своей выразительностью.

– Родинка! – пробормотал я сквозь зубы. – Неужели?

Доктор посмотрел на меня и сказал торжественно, положив мне руку на сердце:

– Она вам знакома!.. – Мое сердце точно билось сильнее обыкновенного.

– Теперь ваша очередь торжествовать! – сказал я, – только я на вас надеюсь: вы мне не измените. Я ее не видал еще, но уверен, узнаю в вашем портрете одну женщину, которую любил в старину… Не говорите ей обо мне ни слова; если она спросит, отнеситесь обо мне дурно.

– Пожалуй! – сказал Вернер, пожав плечами.

Когда он ушел, то ужасная грусть стеснила мое сердце. Судьба ли нас свела опять на Кавказе, или она нарочно сюда приехала, зная, что меня встретит?.. и как мы встретимся?.. и потом, она ли это?.. Мои предчувствия меня никогда не обманывали. Нет в мире человека, над которым прошедшее приобретало бы такую власть, как надо мною: всякое напоминание о минувшей печали или радости болезненно ударяет в мою душу и извлекает из нее все те же звуки… Я глупо создан: ничего не забываю, – ничего!

После обеда часов в шесть я пошел на бульвар: там была толпа; княгиня с княжной сидели на скамье, окруженные молодежью, которая любезничала наперерыв. Я поместился в некотором расстоянии на другой лавке, остановил двух знакомых Д… офицеров и начал им что-то рассказывать; видно, было смешно, потому что они начали хохотать как сумасшедшие. Любопытство привлекло ко мне некоторых из окружавших княжну; мало-помалу и все ее покинули и присоединились к моему кружку. Я не умолкал: мои анекдоты были умны до глупости, мои насмешки над проходящими мимо оригиналами были злы до неистовства… Я продолжал увеселять публику до захождения солнца. Несколько раз княжна под ручку с матерью проходила мимо меня, сопровождаемая каким-то хромым старичком; несколько раз ее взгляд, упадая на меня, выражал досаду, стараясь выразить равнодушие…

– Что он вам рассказывал? – спросила она у одного из молодых людей, возвратившихся к ней из вежливости, – верно, очень занимательную историю – свои подвиги в сражениях?.. – Она сказала это довольно громко и, вероятно, с намерением кольнуть меня. «А-га! – подумал я, – вы не на шутку сердитесь, милая княжна; погодите, то ли еще будет!»

Роман написан в 1839-1840 гг. Работать над ним Лермонтов начал по впечатлениям первой ссылки на Кавказ, в 1839 г. В журнале «Отечественные записки» под рубрикой «Записки офицера на Кавказе» были опубликованы две повести - «Бэла» и «Фаталист», в 1840г. - «Тамань». В апреле 1840г. роман вышел полностью, к нему добавились еще две главы - «Максим Макси-мыч» и «Княжна Мери». Расположение глав не соответствовало порядку публикации в журнале. Предисловие ко всему роману появилось только во втором издании 1841 г., это был отклик автора на критику.

Предисловие

Начинается роман с предисловия, объясняющего цель сочинения: читатели возмущаются, что им ставят в пример такого безнравственного человека, как Печорин. Но в романе - не портрет одного человека, а портрет всех пороков поколения в их развитии. В Печорине больше правды, чем бы этого желали читатели, поэтому они в него не верят. Читателя слишком долго кормили сладким, а нужно горькое лекарство, едкие истины. Автор указывает болезнь общества, а как ее излечить - бог знает!
События совершаются во времена завоевания Кавказа.

Часть 1.БЭЛА

В главе «Бэла» рассказчик-офицер говорит о том, как по дороге из Тифлиса он встретил штабс-капитана Максима Максимыча. Из-за бурана они останавливаются на вынужденную ночевку в сакле, штабс-капитан рассказывает своему попутчику о Печорине. Григорию Печорину тогда было лет двадцать пять, а штабс-капитан был комендантом сторожевой крепости. Печорин, по словам Максима Максимыча, был славный малый, хотя и странен, не берег себя. Жили они по-приятельски около года, за который Печорин наделал хлопот. Недалеко от их крепости жил князь. Его сын Азамат часто приезжал к ним, они его избаловали, но мальчик был слишком падок на деньги. Однажды князь позвал их на свадьбу старшей дочери, и там Печорину пропела комплимент младшая дочь, Бэла. Она была хороша собой, и ею любовались Печорин и угрюмый Казбич - знакомый штабс-капитана с внешностью разбойника. В этот раз на нем была надета кольчуга под бешметом. Максим Максимыч подумал, что он что-то замышляет. Выйдя от духоты на улицу, он слышит, что Азамату нравится лошадь Казбича. Хозяин хвалит своего скакуна, который не раз спасал его, называет его товарищем. Азамат говорит, что отдал бы за него табун в тысячу кобыл, Казбич -не хочет. Азамат не может добиться своего и предлагает украсть для него свою сестру Бэлу. Казбич смеется, Азамат надоел ему, и он нетерпеливо прогоняет его. Азамат бросается на него с кинжалом. Казбич отталкивает его, Азамат кричит, что Казбич хотел его зарезать. Казбич ускользнул. Максим Максимыч вспоминает, что черт его дернул рассказать это Печорину: он посмеялся и задумал кое-что. При Азамате говорил постоянно о лошади Казбича, обещал ее доставить в обмен на Бэлу. В отсутствие отца Азамат увез сестру, а когда Казбич пригнал на продажу баранов, с помощью Печорина увел его скакуна Карагеза. Казбич в отместку убил его отца. Печорин приручил пугливую красавицу Бэлу, черкешенка влюбилась в него, привыкла, что она принадлежит ему, но вскоре она ему наскучила. Печорин говорил, что ни одна женщина его гак не любила, штабс-капитан привык к ней как к дочери. Однажды он застал ее печальной: Григорий Александрович ушел на охоту вчера и не вернулся. Совет не держать его возле юбки и быть веселой Бэла принимает, но не может ему следовать. Приезжает Казбич на лошади отца Бэлы, в него стреляет часовой. Максим Максимыч высказывает вернувшемуся Печорину опасение. Печорин ласкает Бэлу все реже, а потом, когда приятели уезжают охотиться на кабана, девушка становится добычей Казбича, который ударяет ее кинжалом и бежит. Бэла два дня мучилась, потом умерла, в бреду говоря о своей любви к Печорину. Максим Максимыч говорит, что хорошо, что она умерла: иначе Печорин ее бросил бы рано или поздно, а она не перенесла бы. С ним о Бэле уже не говорили. Потом Печорин уехал в Грузию.

2. МАКСИМ МАКСИМЫЧ

Попутчики расстались, но через несколько дней снова встретились. Неожиданно Максим Максимыч встречает Печорина, вышедшего в отставку и направляющегося в Персию. Он дает знать Печорину о себе, но Печорин не торопится. Расстроенный Максим Максимыч ворочался всю ночь. Когда Печорин пришел, рассказчик сказал об этом попутчику. Рассказчик рисует нам портрет Печорина, видит в нем признак породы: у него лицо, которое нравится женщинам, он среднего роста, стройный, чисто одет. Осутствие жестикуляции говорит о скрытности характера. Глаза у Печорина не смеются, его взгляд холоден^ проницателен и тяжел. Печорин уже собирается ехать, Максим Максимыч еле успевает прибежать. Но Печорин не остается ни на минуту, сколько его ни упрашивает стары неприятель. Максим Максимыч отдает бумаги автору.

Журнал Печорина. Предисловие

После смерти Печорина (он умер, возвращаясь из Персии) автор публикует журнал Печорина с предисловием. В нем он объясняет причины публикации: он убедился в искренности Печорина, выставлявшего наружу свои пороки. Эта история человеческой души, написанная без тщеславия, кажется ему полезнее истории всего народа. Он приводит отрывки, относящиеся пребывания Печорина на Кавказе.

1. ТАМАНЬ

В главе «Тамань» Печорин предстает как охотник за опасными приключениями. Ночью он приезжает в город и подозревает, что слепой мальчик, у которого он ночует, не так прост. Он выслеживает его, видит, что слепой встретился с девушкой и они ждут на берегу какого-то Янко. Печорин убеждается, что Янко привез какие-то узлы, днем пытается узнать у мальчика, что это. Узнает по голосу ту девушку, она заигрывает с ним, он говорит, что она ночью была на берегу. Скоро она приходит к нему и внезапно целует. Вечером он идет на пристань, велев казаку спешить к нему, если выстрелит. Его встречает девушка, они плывут на лодке, девушка отнимает пистолет и пытается столкнуть его, не умеющего плавать, в воду, опасаясь, что он донесет про узлы. Вместо эФого Печорин сбросил ее в волны. Она выплыла и навсегда уехала с Янко, так как контрабандные товары, которые он привозил, стали опасным делом. Слепой стащил вещи Печорина, отдал их Янко. Получилось, что мальчик обокрал героя, а девушка чуть не утопила. Он встревожил спокойствие честных контрабандистов, едва не пострадав сам. Утром Печорин уехал из Тамани.

Часть 2. (Окончание журнала Печорина)

2. КНЯЖНА МЕРИ

Глава «Княжна Мери» - рассказ Печорина о встрече в Пятигорске с юнкером-романтиком Грушницким. Печорин характеризует его как довольно острого, доброго человека, но напоказ выставляющего свои страдания. Говорит, что раскусил его и, если они встретятся на узкой дорожке, Грушницкому несдобровать. Он обратил внимание на молодую девушку, княжну Мери Литовскую, уронил стакан нарочно и напоказ силился достать его, Мери помогла ему и убежала. Печорин говорит ему, что его не тронуло участие Мери, завидует, потому что уверен, что все должно принадлежать только ему, говорит о Мери (по словам Грушницкого) как об английской лошади. Печорин хочет побесить юнкера только из-за страсти противоречить.

Он знакомится с доктором Вернером, злоязычным скептиком по натуре, которого молодежь прозвала Мефистофелем. Они отлично сошлись. Вернер сказал, что Мери думает, что Грушницкого разжаловали в солдаты за дуэль. Вернер понимает, что Грушницкий будет жертвой Печорина, говорит, что рассказал о нем и Мери заинтересовалась, теперь она видит в нем героя романа. Вернер характеризует ему мать и дочь Лиговских. Печорин узнает от него по описанию, что на воды приехала женщина, которую он любил раньше, Вера. Она вышла замуж за родственника Лиговских. Печорин просит Вернера не говорить о нем или отозваться дурно. Грусть овладела им, прошедшее имеет над ним большую власть, он ничего не забыл. Печорин быстро добивается ненависти княжны: кажется странным, что он избегает знакомства. Он перекупает у нее из-под носа ковер. Мери проповедует в обществе ополчение против Печорина. Он говорит Грушницкому, что княжна, наверное, в него влюблена, но она из тех, кто вдоволь накокетничается и через два года из покорности маменьке выйдет замуж за урода. Грушницкий возмущен. Скоро на его руке появляется колечко с именем Мери. Печорин ждет, когда она выберет его в свои поверенные и он насладится.

Неожиданно для себя Печорин встречает Веру. Она по-прежнему любит его, но ее муж следит за ней везде, кроме гостиной Лиговских. Они целуются, и Печорин обещает ей волочиться за Мери, чтобы отвлечь внимание и подозрительность ее мужа. Печорин рассуждает в своем журнале, что уже хочет не любить, а быть любимым, но никогда не был рабом любимой женщины. Он любил одну женщину с твердой волей, но они расстались врагами, женщин с характером он не любит. Вера снова безоговорочно доверяется ему, он уверен, что они и на этот раз расстанутся, но воспоминание о ней будет в душе всегда. После встречи он сел на лошадь и бездумно скакал по степи, измучив ее. Выехав вдруг из-за куста, он пугает Мери, говорит ей, что не более опасен, чем Грушницкий. Грушницкий говорит ему, что после этой выходки ему будет трудно войти к ним в дом, Печорин же спорит: если я захочу, завтра вечером буду у княгини и стану волочиться за княжной. Прошла неделя, Вера хочет видеть его у Лиговских. Он идет на бал и танцует с Мери, потом защищает ее от пьяного капитана, который вульгарно пытается пригласить княжну на мазурку, спасая от обморока на балу. В благодарность княгиня приглашает его к себе в любое время. Он говорит Мери, что ее окружает толпа поклонников и он не хотел поэтому с ней знакомиться. Она отвечает, что они все прескучные, даже Грушницкий. Грушницкий влюблен безумно. Они идут к княгине, за ними приходит Вера. Она говорит, что надо понравиться княгине, думает о скорой смерти от чахотки и просит встречаться только здесь, хочет сберечь репутацию. Печорин говорит о Вере, что она одна приняла его со всеми мелкими слабостями и дурными страстями.

Печорин обольщает княжну, не понимая, зачем он это делает: из зависти к Грушницкому? Под влиянием страсти он действовать неспособен, честолюбие подавлено обстоятельствами. Грушницкого произвели в офидеры, Вернер не поздравляет его, так как теперь он будет выглядеть не как исключение, а как общее правило. Он не желает показываться Мери, пока не будет готов мундир. Общество идет к провалу у Машука. Печорин злословит, Мери говорит, что он хуже убийцы. Он замечает, что все видели в нем дурные черты - и они появились, он сделался нравственным калекой. Своими словами он вызывает слезы Мери. Ждет, что завтра она вознаградит его, и ему это скучно. Печорин все больше привлекает княжну, она делится с Верой, которая говорит Печорину, что Мери в него влюблена и ревнует, просит у него слова не жениться на ней, обещая ночное свидание наедине. Он нанимает квартиру рядом с Лиговскими для свидания. На вечере у Лиговских он танцует с Мери, она слушает его с нежным вниманием, Вера грустит. Тогда Печорин представляет публике их историю с вымышленными именами, живо изобразив свою нежность, беспокойства и восторги. Вера оживилась, подсела ближе. Общество разошлось только в два часа ночи.

До бала Грушницкий спрашивает Печорина, правда ли, что Он все эти дни волочился за его княжной? Печорин думает: неужели его предназначение на земле - разрушать чужие надежды? Мери скучает с Грушниц-ким, ждет Печорина. Грушницкий разгневан, против, Печорина составляется враждебная шайка. Утром Печорин идет к Мери"ц спрашивает, не сердится ли она на него, просит прощения, играет роль. Вернер сказал, что весь город знает, что Печорин женится на Мери. Он опровергает слух, говорит, что уезжает завтра в Кисловодск. Вернер предостерегает его. В Кисловодске он видит Веру. Грушницкий перестает ему кланяться, княгиня ждет, что Печорин попросит у нее руки дочери. На конной прогулке у Мери закружилась голова, Печорин удержал ее и поцеловал в щеку: ему была интересна ее реакция. Она требует сказать, что он к ней испытывает, спрашивает, надо ли ей признаться в любви первой? Печорин говорит, что незачем. На следующий день на пылкие речи княжны он отвечает, что не любит ее. Рассуждает в журнале, что иногда презирает себя; неспособен к благородным порывам, боится казаться себе смешным, но свободу он ценит дороже всего, у него страх перед женитьбой; гадалка сказала его матери, что он умрет от злой жены.

В Кисловодск приезжает знаменитый маг и фокусник Апфельбаум. Весь город, кроме Мери и Веры, там. Печорин исчезает с представления, идет к Вере, на обратном пути видит в окне Мери. Грушницкий с драгуном выслеживают его в саду Литовских и думают, что он идет на свидание с Мери, поднимают шум. Печорин вырывается, уходит к себе и притворяется спящим. Грушницкий распускает слухи про княжну, говорит, что под окном был Печорин. Печорин вызывает его на дуэль. Вернер и драгун - секунданты. Перед дуэлью Печорин размышляет: для чего он родился и жил, каково его предназначение? Он был орудием казни для обреченных жертв, его любовь никому не принесла счастья. Он любил только для себя и не мог насытиться. Может, завтра он умрет, и нет существа, которое бы его поняло. Одни говорят, что он добрый малый, другие - мерзавец. Ему смешно и досадно. Он радуется утру, что Вернер предлагает перемирие, но Грушницкий отказывается, он не хочет извиняться. Печорин говорит, что стреляться лучше на краю скалы, тогда даже малое ранение повлечет падение в пропасть.

По совету драгуна Грушницкий предлагает стреляться «на шести шагах», не зарядив пистолетов. Печорин сначала хочет испытать его, предоставив все выгоды, - вдруг в нем проснется великодушие? Вернер торопит его сказать, что они знают правду, а Печорин говорит ему, что может быть, хочет быть убит. Но план Грушницкого гибнет. Печорин советует ему помолиться и спрашивает, не подсказывает ли ему что совесть. Подзывает доктора и говорит, что господа забыли положить пулю в его пистолет. Драгун говорит, что она, верно, выкатилась, и менять пистолет он не будет. Грушницкий противоречит ему. После его неудачного выстрела Печорин опять предлагает мировую, но Грушницкий говорит, что если не убьет его, то зарежет из-за угла. Печорин убивает. Убийство Грушницкого приписывают черкесам. Веру увозит муж, она так волновалась, когда узнала о дуэли, что призналась мужу в том, что любит Печорина. Печорин читает ее прощальную записку и скачет за ней, загнав лошадь. Он осознает, что Вера для него дороже всего на свете, но не может догнать ее. Возвратившись, он узнает, что гибель Грушницкого вызвала подозрения и его вышлют в другое место. Он идет к Литовским проститься. Княгиня говорит, что он спас ее дочь от клеветы, предлагает ему жениться на Мери. Но Печорин за несколько минут наедине с Мери заставляет ее ненавидеть его так же сильно, как она до этого была влюблена в него. Он говорит ей, что смеялся над ней, значит, она должна его презирать, а любить не может. Через час он уезжает, чувствуя, что с такой долей не ужился бы.

3. ФАТАЛИСТ

В «Фаталисте», заключительной главе романа, говориться, что Печорин проводит две недели в казачьей станице. У майора В*** офицерская компания спорит о судьбе человека Обсуждают мусульманское поверье, что «судьба человека написана на небесах». Кто-то считает это вздором, другие убеждены, что это правда. Майор говорит, что свидетелей этому нет. Поручик Вулич, серб, встает и предлагает закончить пустой спор и испробовать доказательства на нем. Он фаталист, по словам Печорина - существо особенное, неспособное делиться мыслями и страстями с другими. Он говорит, что если еще не пробил час его смерти, то пистолет, приставленный ко лбу, не выстрелит. Никто не хочет спорить, только Печорин соглашается на пари. Вулич приставляет ко лбу пистолет, и Печорин видит на лице поручика печать смерти, говорит ему, что он умрет сегодня. Пистолет дает осечку, и тут же Вулич стреДяет второй раз, в сторону, Все спорят о том, почему пистолет не выстрелил в первый раз. Печорин замечает, что поручик удачлив в игре, Вулич отвечает, что это впервые. Печорин говорит, что все же ему казалось, что он сегодня должен умереть. Вулич смущается и вспыхивает, уходит. Вскоре расходятся и все остальные. Печорин идет переулками, твердо веря в предопределение. Он спотыкается, и видит, что на дороге лежит свинья, разрубленная шашкой. Люди ищут пьяного казака, который гнался за ней. Рано утром Печорина разбудили офицеры: Вулича убил тот самый казак. Может, он и не заметил бы его, да Вулич спросил: «Кого ты, братец, ищешь?» Казак ответил, что его, и разрубил от плеча до сердца. Вулич перед смертью сказал: «Он прав». Эти слова относились к Печорину, который невольно прочитал его судьбу.

Убийца заперся в хате и не желал выйти. Печорин решил испытать свою судьбу, как Вулич. Казака отвлекли к двери, а Печорин бросился к нему в окно. Казак отстреливался, но Печорин схватил его за руки, и казаки связали его. Григория Александровича даже не ранило. После этого можно было сделаться и фаталистом, но Печорин любит сомневаться во всем. Максим Максимыч, которому он рассказывает эту историю, сначала не понимает определения фатализма, потом говорит, что пистолеты и винтовки часто дают осечку. Позже добавляет, что жаль беднягу, видно, на роду так было написано. Больше Печорин от него не добился ничего, Максим Максимыч был не любитель метафизических прений.

О «Герой нашего времени» - социально-психологический роман. Герой показан через восприятие своих современников, ближе всех из которых ему Вернер. Также мы можем судить о Печорине по его дневнику. Главы идут не по хронологии, но роман имеет кольцевую композицию, и это позволяет раскрывать героя перед читателем постепенно. Через судьбу своего героя, мудрого, но лишенного веры, автор показывает драматизм мироощущения романтика, его жизнь превращается из-за эгоизма в пытку, и герой так и не находит в ней смысла. Его двойственность раскалывает внутреннее «я», это причиняет боль самому Печорину и окружающим.

Глава «Княжна мери» является составляющей романа «Герой нашего времени». Она представляет собой дневник, в котором Печорин описывает знакомство с княгиней Лиговской и ее дочкой – Мери. Печорин влюбляет в себя неопытную девушку. Также убивает на дуэли Грушницкого, а Мери получает разочарование в любви.

Главная мысль главы «Княжна Мери» в том, что Лермонтов показывает незаурядность, самобытность личности Печорина. Он – независимая и интересная личность. В разных ситуациях он на высоте, но это не приносит ему морального удовлетворения.

Очень кратко

Печорин – красивый, породистый молодой человек, но уже с большим опытом. Он уже не молоденький парень, а достаточно взрослый мужчина.

Печорин отправляется в Пятигорск, так как это место славиться своими лечебницами, и очень целебными водами. Вообще, он человек, который играет всю жизнь на своих и других чувствах. В Пятигорске он встречает своего знакомого Грушницкого. Этот парень славится своей самовлюбленностью и эгоизмом. Печорин постоянно над ним насмехается. Теперь он решает отчасти от скуки, отчасти, чтобы насолить Грушницкому, влюбить в себя девушку – княжну Мери. Княгиня Лиговская и ее дочка – княжна Мери отдыхают на водах.

Мери – гордая, умная девушка, но очень молода. Именно поэтому она с легкостью попадается на удочку Печорина, который рад стараться. Он придумывает разные хитроумные планы, так как знает природу людей. Сначала – она подчеркнуто неприступна, но потом постепенно сдается. Она все больше влюбляется в Печорина, и сразу забывает своего ухажера – Грушницкого. Но и Грушницкий тоже не промах, он вызывает на дуэль Печорина, что только доставляет удовольствие холодной натуре его противника. Все заканчивается плачевно. Грушницкий – убит, а Печорин в конце-концов не захотел жениться на Мери.

А в это время, Вера, тайная любовница Печорина, все терпит, а потом – вдруг уезжает, так как ее муж обо всем узнает. Печорин в отчаянии, хотя это странно, ведь он никогда никого не любил.

Краткое содержание главы Княжна Мери из рассказа Герой нашего времени Лермонтова подробно

Княжна Мери – это дочь Лиговской, с которой Печорина свело случайное знакомство. Она образована и умна. В душе ее таятся гордость и великодушие. Не получившаяся любовь с Печориным для нее – это глубокая трагедия.
Печорину скучно и он ищет для себя общества для развлечения. Таким человеком становится для него Грушницкий. Как-то в его присутствии Печорин сравнивает Мери с лошадью. А Грушницкий любит Мери, поэтому колкости Печорина ему неприятны.

Время идет, главный герой ищет новых знакомых и в конце концов Печорин знакомится с доктором Вернером, и последний, в силу проницательности увидел, что может произойти в будущем между Печориным и Грушницким. То есть как фаталист предсказал смерть одного из друзей.

Далее события принимают неожиданный поворот: в Кисловодск приезжает сестра Мери – Вера. Читатель узнает о давнишней любви между ней и Печориным. Говорят, что старая любовь не ржавеет. Чувства вспыхивают вновь, но… Вера замужем и бывшим возлюбленным быть не может, не может изменить мужу. Поэтому Печорин садится на коня и скачет, куда глаза глядят… После он случайно пугает Мери, потому что девушка нечаянно оказывается на его пути.

Далее описан бал у Лиговских. Печорин галантно ухаживает за Мери. Далее события происходят таким образом, что Печорин стал часто бывать у Лиговских. Ему интересна Мери, но Вера для него тоже важна. И, наверное, он посещает Лиговских, чтобы видеть Веру. В конце концов, Вера говорит, что больна неизлечимой болезнью и просит щадяще отнестись к ее репутации. Ведь она замужняя дама в конце концов!

Тогда Печорин ухаживает за Мери, и влюбляет наивную дурочку в себя. Вера видит, что дело ни к чему хорошему не приведет и обещает Печорину ночное свидание в обмен на то, чтобы он не делал больно Мери. Между тем Печорину становится скучно в обществе Мери, он тяготится ее присутствием. Он тяготится ее обществом.

Грушницкий ревнует. Он взбешен. Мери же признается Печорину в чувствах. Но натыкается на холодную стену равнодушия. (Это показное все, никто не должен знать, что Печорин способен на переживания.) Грушницкий взбешен и вызывает Печорина на дуэль. Но… финал трагичен. Юнкер убит. Поначалу его смерть не афишируют и не называют виновника.

После дуэли Печорину очень плохо и тоскливо. Он рефлектирует сам с собой.

Вера же, зная Печорина, понимает, что Грушницкий погиб от руки ее бывшего возлюбленного. И тогда она принимает решение признаться во всем мужу. Муж выслушивает ее и увозит от эпицентра событий.

Печорин узнает об отъезде Веры, хватает коня и старается догнать свою бывшую любовь. Но попытки остались тщетными, Григорий Александрович только загнал лошадь. А когда понял это, то упал головою в пыль на дороге и горько плакал о былом.

Тогда Печорин возвращается в Кисловодск, где все уже говорят о недавней дуэли. Так как Печорин офицер – его поступок оценивают как недостойный и переводят его на другое место службы.

В конце он приходит к Лиговским проститься. В этой сцене мать Мери предлагает Григорию Александровичу жениться на ее дочери, но… Печорин гордо отвергает это предложение.

Чтобы Мери не терзала себя страданиями, он в разговоре с ней наедине унижает ее. Чувствует себя при этом подлецом, но по-другому поступить не может.

Картинка или рисунок Княжна Мери

Начало 1890-х годов. Лондон. На протяжении двух суток действие происходит в шикарном классическом особняке Чилтернов и в квартире лорда Горинга.

Повесть написана в форме дневника.

Печорин приезжает в Пятигорск. Следует описание скучающих людей (отцов семейств, барышень и проч.), приехавших на воды. Печорин идет к источнику, встречает Грушницкого, с которым познакомился в действующем отряде. Грушницкий - франт, «говорит скоро и вычурно», старается при каждом удобном случае «произвести эффект», не слушает собеседника, занят только собой. «Грушницкий слывет отличным храбрецом... Он махает шашкой, кричит и бросается вперед, зажмуря глаза», носит простую солдатскую шинель. Грушницкий рассказывает Печорину о «водяном обществе», добавляя, что единственные интересные люди здесь - княгиня Лиговская с дочерью Мери, но он с ними не знаком. В этот момент Лиговские проходят мимо. Мери необыкновенно хороша и одета со вкусом. У нее «бархатные глаза», длинные ресницы. Печорин становится свидетелем любопытной сцены: Грушницкий роняет на песок стакан, из которого пил минеральную воду, и не может нагнуться, чтобы поднять его: мешает раненая нога. Мери поднимает стакан и подает его Грушницкому «с телодвижением, исполненным невыразимой прелести». Грушницкий истолковывает этот поступок как знак особого расположения, но Печорин скептически осаживает его, хотя в глубине души немного завидует Грушницкому.

К Печорину приходит русский доктор по фамилии Вернер, «скептик и материалист», но в душе поэт. Он, некрасив (одна нога короче другой, невысок, большая голова). Вернер и Печорин понимают друг друга с полуслова. Вернер рассказывает, что княгиня помнит Печорина по Петербургу, а княжна интересуется Грушницкий, уверенная, что он разжалован в солдаты за дуэль. К Литовским приехала лечиться родственница, описание которой соответствует внешности Веры, женщины, которую Печорин когда-то любил.

После обеда Печорин идет на бульвар. Толпа молодежи окружает Лиговских. Печорин видит знакомых офицеров, начинает им рассказывать анекдоты и мало-помалу переманивает в свой круг всю публику. Княжна остается без общества обожателей, сердится на Печорина. В следующие дни Печорин продолжает вести себя в том же духе, даже перекупает персидский ковер, который собиралась купить Мери. Грушницкий всеми способами старается познакомиться с княжной и понравиться ей, а Печорин вовсе не стремится к этому и уверяет Грушницкого, что у Мери на Грушницкого не может быть серьезных планов: она будет долго морочить ему голову, а замуж выйдет за богатого урода, уверяя при этом Грушницкого, что по-прежнему любит только его. Грушницкий влюблен без памяти и утрачивает остатки осторожности. Печорин позволяет Грушницкому надоедать княжне, зная, что своим поведением он рано или поздно ей наскучит. Грушницкий даже купил кольцо и выгравировал на нем имя Мери.

У колодца (источника) Печорин встречает Веру. Она второй раз замужем за богатым хромым старичком, дальним родственником Лиговских. Вера «его уважает, как отца, - и будет обманывать, как мужа». Печорин решает для отвода глаз «волочиться за Мери», чтобы иметь возможность встречаться с Верой в доме Лиговских. Расставшись с Верой, Печорин скачет в горы, по дороге ему попадается шумная кавалькада всадников, впереди которой едут Грушницкий и Мери. Грушницкий производит на княжну впечатление романтического героя, трагически рассуждая о своем будущем. Печорин решает познакомиться с Мери и влюбить ее в себя, когда Грушницкий ей окончательно наскучит.

На балу в ресторации Печорин вальсирует с Мери, просит у нее прощение за свое прошлое поведение. Спасает ее от приставаний пьяного «господина во фраке». Первоначальная неприязнь Мери к Печорину сменяется благосклонностью. Как бы невзначай Печорин сообщает княжне, что Грушницкий вовсе не «романтический герой», а простой юнкер.

Печорин приглашен в гости к Лиговским. В течение всего вечера говорит в основном с Верой, уделяет Мери мало внимания, не слушает ее пения. Та пытается уколоть его самолюбие, любезничая с Грушницким, но Печорин уже понимает, что его план начал осуществляться: очень скоро княжна полюбит его, и ему осталось только точно рассчитать детали. Грушницкий же уверен, что Мери без ума от него, и ведет себя очень глупо. На самом деле он уже смертельно надоел княжне. Печорин вполне отдает себе отчет в том, что Мери ему не нужна, что он завоевывает ее только затем, чтобы почувствовать свою над ней, что на искренние чувства он не способен, что, сорвав «прекрасный цветок молодой, едва распустившейся души», подышит его ароматом и выбросит.

Грушницкий произведен в офицеры. Он счастлив и рассчитывает произвести на Мери впечатление новыми эполетами, хотя доктор Вернер уверяет его, что, сменив солдатскую шинель на офицерский мундир, он перестанет быть исключением и затеряется в толпе поклонников княжны.

Вечером, на прогулке в Провале, Печорин много острит на счет знакомых. Мери пугается его сарказма и просит не злословить по ее адресу, лучше уж сразу убить ее. Печорин говорит, что ему с детства приписывали наклонности, которых у него не было. «Я был скромен - меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, - другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, - меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, - меня никто не понял: и я выучился ненавидеть». Княжна признается, что никогда раньше не любила, после исповеди Печорина обвиняет себя в холодности по отношению к нему. Печорину скучно: все этапы женской любви он давно знает наизусть.

Мери поверяет Вере свои сердечные тайны, та мучается ревностью. Печорин успокаивает ее, обещает уехать вслед за Верой и ее мужем в Кисловодск.

Грушницкий облачается в новый мундир. Невероятно расфранченный, пахнущий помадой и духами, отправляется к Мери. Княжна отвергает его. Против Печорина складывается враждебная «шайка» во главе с Грушницким, который распускает по городу слухи, что Печорин женится на Мери. Печорин уезжает в Кисловодск, часто видится с Верой. Следует романтическое описание окрестностей Кисловодска и рассуждение Печорина о женской логике (т. е. отсутствии логики). Сам Печорин женщин не боится, так как «постиг их мелкие слабости».

Лиговские тоже приезжают в Кисловодск. На верховой прогулке при переезде вброд горной речки княжне становится дурно. Поддерживая ее, Печорин ее обнимает и целует. Мери: «Вы меня или презираете или очень любите». Признается ему в любви. Печорин холодно реагирует на это.

Мужчин Печорин раздражает тем, что держится высокомерно, и они решают его проучить - Грушницкий вызовет Печорина на дуэль, а драгунский капитан, который будет секундантом, берется все устроить так, что пистолеты будут не заряжены. Печорин случайно слышит их разговор и решает отомстить Грушницкому.

Утром княжна Мери вновь признается ему в любви и уверяет, что убедит родных не чинить им препятствий. Печорин отвечает, что не любит ее. Он знает, что способен на многое ради женщины, кроме женитьбы (в детстве гадалка предсказала ему смерть от злой жены).

В Кисловодск приезжает фокусник, все «водяное общество» отправляется на представление. Печорин проводит вечер и ночь у Веры, которая живет в одном доме с Лиговскими, этажом выше. Уходя, Печорин заглядывает в окно Мери, его хватают Грушниц-кий и драгунский капитан, поджидавшие в засаде у плетня. Печорин вырывается и убегает домой. На другое утро вначале проходит слух о ночном нападении черкесов на дом Лиговских, а затем Грушницкий прилюдно обвиняет Печорина в том, что тот ночью был у Мери. Печорин вызывает Грушницкого на дуэль. Вернер, секундант Печорина, с полным на то основанием подозревает, что будет заряжен только пистолет Грушницкого. Печорин решает играть до конца. В ночь перед дуэлью размышляет о смерти - ему не жалко умирать, ему скучно жить. «Зачем я жил? Для какой цели я родился?.. А, верно, она существовал а, и, верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные... Моя любовь никому не принесла счастья... и, может быть, я завтра умру!.. И не останется на земле ни одного существа, которое поняло бы меня совершенно... Одни скажут: он был добрый малый, другие - мерзавец. И то, и другое будет ложно». Утром перед дуэлью уверяет доктора, что готов к смерти: «Думая о близкой и возможной смерти, я думаю об одном себе... Из жизненной бури я вынес только несколько идей - и ни одного чувства. Я давно уж живу не сердцем, а головой, во мне два человека: один живет в полном смысле этого слова, другой мыслит и судит его».