Два чингисхана У Сталина и Гитлера была одна и та же главная цель, которую они раз и навсегда поставили перед собой, - завоевание мирового господства. С маниакальной настойчивостью они шли к ней, не считаясь ни с чем. Это и погубило их обоих в конечном счете. Гитлер

Потомки Чингисхана Историки обратили внимание на то, что старинные рукописи в Европе хранятся в отрывках. Будто кто-то сознательно вырвал страницы, а с ними – Время. Или залил тексты краской, чтобы они не читались. Античная эпоха оставила намного больше документов, чем

Потомки Чингисхана Историки давно обратили внимание на то, что старинные рукописи в Европе хранятся в отрывках. Будто кто-то сознательно вырвал страницы Времени. Или залил их краской, чтобы они не читались. Античная эпоха оставила намного больше документов, чем

Что писали современники об обычаях и нравах тех монголов, которые создали громадную евразийскую империю? Вот одно из описаний, оставленное учёным архидьяконом Фомой из Сплита. Оно ценно в силу того, что Фома был очевидцем событий. «Те люди малого роста, но груди у них широкие. Внешность их ужасная: лицо без бороды и плоское, нос тупой, а маленькие глаза далеко друг от друга отстоят.

Одежда их, непроницаемая для холода и влаги, составлена из сложенных двух кож (шерстью наружу), так что похожа на чешую; шлемы из кожи или железа. Оружие их - кривая сабля, колчаны, лук и стрела, с острым наконечником из железа или кости, которая на четыре пальца длиннее нашей. На чёрных или белых знаменах своих имеют пучки из конских волос. Их кони, на которых они ездят и без седла, малы, но крепки, привычны к усиленным переходам и голоду; кони хотя не подкованные, взбираются и скачут по пещерам, как дикие козы и после трёхдневной усиленной скачки они довольствуются коротким отдыхом и малым фуражем, И люди много не заботятся о своём продовольствии, как будто живут от самой суровости воспитания: не едят хлеба, пища их - мясо и питьё - кобылье молоко (кумыс) и кровь.

С собой ведут много пленных, в особенности много вооружённых куманов (половцев), гонят их перед собой в бой и убивают как только видят, что они не идут слепо в бой. Сами монголы неохотно идут в бой. Если же кто из них будет убит, тут же его без гроба закапывают. Почти нет реки, которую они не переплыли бы на своих конях. Через большие реки всё-таки приходится им переплывать на своих меховых бурдюках (надутых воздухом) в лодках (камышовых плотах). Шатры их из полотна или из кожи. Хотя их огромное полчище, но нет в их таборе ни ропота, ни раздоров, они стойко переносят страдания и упорно борются».
Заслуживают внимания, безусловно, описания монголов, составленные современными историками и исследователями на основании изучения первоисточников.
Вот как описывает монголов историк С. М. Соловьёв, опираясь на путевые заметки Дж. Плано Карпини и В. Рубрука: «/…/ Наружностию своею новые завоеватели нисколько не походили на других людей: большее, чем у других племён, расстояние между глазами и щеками, выдавшиеся скулы, приплюснутый нос, маленькие глаза, небольшой рост, редкие волосы на бороде - вот отличительные черты их наружности. Жён татарин имеет столько, сколько может содержать, женятся не разбирая родства, не берут за себя только мать, дочь и сестру от одной матери; жён покупают дорогою ценою у родителей последних. Живут они в круглых юртах, сделанных из хворосту и тонких жердей, покрытых войлоком; наверху находится отверстие для освещения и выхода дыма, потому что посередине юрты всегда у них разведён огонь. Некоторые из этих юрт легко разбираются и опять складываются, некоторые же не могут разбираться и возятся на телегах как есть, и куда бы ни пошли татары, на войну или так куда-нибудь, всюду возят их за собою Главное богатство их состоит в скоте: верблюдах, быках, овцах, козах и лошадях; у них столько скота, сколько нет во всём остальном мире. Верят в одного бога, творца всего видимого и невидимого, виновника счастия и бедствий. Но этому богу они не молятся и не чествуют его, а приносят жертвы идолам, сделанным из разных материалов наподобие людей и помещаемым против дверей юрты; под этими идолами кладут изображение сосцов, считая их охранителями стад. Боготворят также умерших ханов своих, изображениям которых приносят жертвы, и творят поклоны, смотря на юг; обожают солнце, луну, воду и землю. Держатся разных суеверных преданий, например, считают грехом дотронуться ножом до огня, бичом до стрел, ловить или бить молодых птиц, переломить кость другою костью, пролить на землю молоко или другой какой-нибудь напиток и т. п.
Молнию считают огненным драконом, падающим с неба и способным оплодотворять женщин. Верят в будущую жизнь, но думают, что и по смерти будут вести такую же жизнь, как и здесь, на земле. Сильно верят гаданиям и чарам; думают, например, что огонь всё очищает, и потому иностранных послов и князей с дарами их проводят сперва между двух огней, чтоб они не могли принести хану какого-нибудь зла. Нет ни одного народа в мире, который бы отличался таким послушанием и уважением к начальникам своим, как татары.

Бранятся они редко между собою и никогда не дерутся; воров у них нет, и потому юрты и кибитки их не запираются; друг с другом общительны, помогают в нужде; воздержны и терпеливы: случится день, два не поесть - ничего: поют и играют, как будто сытно пообедали, легко переносят также холод и жар; жёны их целомудренны на деле, но некоторые не воздержны на непристойные слова Любят пить, но и в пьяном виде не бранятся и не дерутся. Описав добрые качества татар, западный путешественник минорит Иоанн Плано-Карпини переходит к дурным; прежде всего поразила его в них непомерная гордость, презрение ко всем другим народам: мы видели, говорит он, при дворе ханском великого князя русского Ярослава, сына царя грузинского и многих других владетельных особ - и ни одному из них не было воздаваемо должной почести: приставленные к ним татары, люди незначительные, всегда брали перед ними первое место. Татары сколько обходительны друг с другом, столько же раздражительны, гневливы с чужими, лживы, коварны, страшно жадны и скупы, свирепы: убить человека им ничего не стоит; наконец, очень неопрятны.
А вот что пишут А. В. Венков и С. В. Деркач: „В войско шли служить все мужчины-монголы от 14 до 60 лет. /…/ Войска были организованы по десятичной системе. 10 воинов составляли арбан под командованием богатура, десять десятков сводились в сотню - ягун, десять сотен - в тысячу, минган, десять тысяч составляли тумен. Переход из подразделения в подразделение был запрещён, каждый воин чётко знал своё место и свою роль в строю и в бою.
Защитное и наступательное вооружение монголов менялось по мере распространения границ империи и захвата новых территорий. Значительная часть воинов не имела специального защитного снаряжения, а носила обычную одежду, приспособленную для кочевой жизни зимой и летом и для войны. Монголы в массе своей носили коническую шапку с отвёрнутыми раздвоенными полями, которые можно было использовать в холода как наушники, шапка была опушена мехом волка, лисицы, рыси и т. д. На теле носилась длинная, похожая на робу одежда, раскрытая спереди, запахнутая слева направо и скреплённая пуговицей под правой ключицей или подпоясанная кушаком. Рукава были широкие, до локтя. Под робой носилась нижняя одежда с длинным рукавом. Монголы носили широкие штаны, кожаные сапоги без каблуков, меховые шубы, мехом внутрь или наружу. Зимой они могли надевать шубу на шубу.
Вся монгольская армия была конной. Конница делилась на лёгкую и тяжёлую.

Монголы на китайских рисунках

Татаро-монголов изображали исключительно как толпу кочевников в шкурах, летящую под свист и улюлюканье. Считалось, что главным достоинством их армии была лишь дисциплина, а всё остальное - слабости их врагов. При серьёзном анализе всё это выглядит более чем сомнительным В Центральной Азии у кочевых племён издавна сложился комплект тяжёлого вооружения, когда конь и всадник надёжно укрывались ламинарной или ламелярной броней. Находки граффити в Монгольском Алтае, отнесённые к VII-VIII вв., ломают ещё один устоявшийся стереотип о том, что у монголов были китайские доспехи, перенятые ими у покорённых народов.
Из оружия нападения использовались лук, топор, аркан, палица. Основным оружием был лук, достаточно дальнобойный. Некоторые воины имели два лука, большой и маленький. Имелся запас стрел в нескольких колчанах. Стрелы делились на лёгкие с маленьким острым наконечником для стрельбы на большие дистанции и на тяжёлые с широким плоским наконечником для стрельбы по близкой цели. Стрелы были с орлиным опереньем.
Из клинкового оружия богатые воины использовали „мечи“ (как называет их Карпини), “слегка изогнутые, режущие только с одной стороны и острые в конце“. По существу, Карпини описывает саблю.
Монголы использовали как обычные копья, так и копья с крюками для стаскивания противника с седла. На миниатюрах монгольские воины держат копьё двумя руками, сидя в седле боком. /…/
Монголы активно использовали разного рода военные машины. Например, “по"’ и „шивайгоу”, которые метали горшки с греческим огнём. /…/ Сами воины отличались хорошей подготовкой, большой выносливостью С 4-5 лет мальчик-монгол обучался обращаться с луком. Большая часть жизни кочевника проходила в седле. Воины-монголы могли спать прямо на марше в седле. Их переходы внушают невольное уважение. Они проходили по 600 миль за 9 дней, 120 миль за 2 дня без остановки для еды, 180 миль за 3 дня по глубокому снегу и т. д. Известны случаи, когда воины 10 дней обходились без еды, питаясь на марше лишь кровью своих лошадей и верблюдов и кумысом. Они отличались всеядностью - они ели собак, волков, лис, лошадей, крыс, мышей, соскребали с себя вшей и тоже отправляли в рот. Некоторые источники приписывали им людоедство. /…/
У монголов была прекрасно поставлена служба разведки, агитации и дезинформации противника. Любая война начиналась со сбора информации: изучались слабые стороны противника, условия климата, природа будущего театра военных действий. Параллельно шло разложение противника, распускались слухи, выискивались различные заинтересованные группы населения, которым давались щедрые обещания.
Перед выступлением в поход проходила всеобщая проверка снаряжения воинов, если оружие содержалось не в надлежащем порядке, виновника строго наказывали.
С выступлением в поход приходил черёд действовать войсковой разведке. Передовые войска выбрасывались за 70 вёрст вперёд от главных сил, на такое же расстояние освещалась местность боковыми охранениями. Разведчики-монголы, по преданиям, на расстоянии 18 миль могли простым глазом отличить человека от животного. Вездесущие передовые разъезды раскрывали местоположение противника и прикрывали развёртывание своих войск. У противника зачастую складывалось мнение, что он окружён, что монголы повсюду.
Основные отряды придерживались правила, сформулированного впоследствии как „двигаться врозь, драться вместе“. Колонны конницы шли порознь, но поддерживали постоянную связь через гонцов и при помощи дымовых сигналов. Противник держался в неведении относительно реальных сил армии, их положения. Были случаи, когда вся армия на протяжении нескольких дней отступала, заманивая противника и не выявляя своих настоящих сил.
Если дело доходило до сражения, обычным построением был развёрнутый строй сотен с интервалами между ними.
Первые два ряда составляли сотни тяжёлой конницы, за ними в три ряда строились сотни лёгкой конницы.
Особые отряды постоянно беспокоили фланги противника. Основная масса завязывала бой. Сотни лёгкой конницы выдвигались вперёд в интервалы между сотнями тяжёлой конницы и начинали обстрел противника. В случае атаки противника стрелки, не прекращая огня, отходили сквозь интервалы за сотни тяжёлой конницы, которая встречала врага копьями и мечами. Подобные перестроения повторялись несколько раз, до тех пор, пока противник не был достаточно измотан. Тогда по сигналу, который подавался поднятием чёрного или белого флага, фонарей (ночью) и проч., начиналось общее наступление. В присутствии высшего военачальника общее наступление начиналось по звуку большого барабана.
Атака тяжёлой конницы и следующих за нею лёгких сотен сминала расстроенного, измотанного врага. Монголы никогда не окружали противника полностью, давали ему “золотой мост“. Имея возможность спастись, противник прекращал сопротивление и бежал. А тогда уже монголы начинали преследование и преследовали, пока была такая возможность. / …/
Отступление осуществлялось только по приказу высшего начальства. Железная дисциплина удерживала бойцов от самовольного отхода. Круговая порука предполагала жестокое наказание всему десятку за отступление одного воина.»
Необходимо сказать несколько слов об уникальной монгольской лошади. Историк Ж. Болдбаатар пишет: «Гармоничное сочетание монгола и монгольской лошади в быту и в бою /…/ стало одним из бесспорных источников небывалых побед. Мобильность монгольского войска явилась следствием идеальной монолитности лошади и воина, неразделимых и нерасчленимых. Монгол того времени прямо-таки вырастал на лошади и проводил всю свою жизнь на лошади».
Ему вторит бурятский исследователь Я. Халбай: «Кочевник с раннего детства и до старости сидел на коне Монгол и его лошадь были едиными организмами».
«Зимой температура в Монголии опускается до −50° C, а летом поднимается до +40°С. Соответственно и сформировались лошади этой породы с грубой головой, короткой шеей, низкорослые, широкотелые, с растянутым туловищем, короткими конечностями, прочными копытами, спущенным мускулистым крупом, сильно отросшими гривой и хвостом, хорошей зимней оброслостью. Эта лошадь круглый год может питаться подножным кормом. Высота в холке монгольской лошади колеблется от 122 до 130 см. Это идеальная лошадь для длительных походов и завоеваний.»
Наверно, никто не будет оспаривать того, что не будь у монголов уникальной лошади, плывущей в воде как рыба, быстрой как ветер, не знающей усталости, жажды и голода, совершенно нечувствительной к холоду и жаре, они не то, что бы не покорили полмира, но даже соседнюю страну завоевать не сумели бы.
Исходя из вышесказанного, можно заключить, что монголы XIII в. были прирождёнными воинами и завоевателями, призванными воевать и одерживать победы.{jcomments on}

Монголы на миниатюре нач.14 века, монгольский Иран. Иллюстрации к “Джами ат-таварих” Рашид-ад-Дина.

Начиная с конца 90-х гг. с легкой головы писателя-фантаста А. Бушкова началась атака на русскую историю по названием "Монгольского нашествия не было". Потом почин подхватили два математика, вообразивших себя историками и писателями, Фоменко и Носовский и, вслед за ними, различные адепты "альтернативной истории" (точнее альтернативной фантазии на историческую тему) помельче. Если посмотреть на аргументы альтернативной публики, то их всего три: 1) "Я не верю в сказки "официальных историков", 2) "Этого не могло быть", 3) "Они не могли этого сделать". В качестве доказательств альтернативная публика выдумывает бредовые версии, доводят их до абсурда и приписывают свою чушь историкам, после чего с издевательствами и фиглярством в адрес исторической науки начинают опровергать собственные фантазии. Таков альтернативный метод: сам чушь придумал, сам же её опроверг.

Одним из любимых аргументов альтернативной публики является численность армии монголов, которая якобы не могла дойти до Руси. Вот как звучит это Бушкова:

"Российские дореволюционные источники упоминают о «полумиллионной монгольской армии».

Простите за резкость, но и первая, и вторая цифра – бред собачий. Поскольку измышлены горожанами, кабинетными деятелями, видевшими лошадь только издали и совершенно не представлявшими себе, каких забот требует содержание в рабочем состоянии боевого, а также вьючного и походного коня...

Примитивный подсчет показывает: для армии в полмиллиона либо четыреста тысяч бойцов необходимо около полутора миллионов лошадей, в крайнем случае – миллион. Такой табун сможет продвинуться самое большее километров на полсотни, а вот дальше идти окажется не в состоянии – передовые моментально истребят траву на огромном пространстве, так что задние сдохнут от бескормицы очень быстро. Сколько овса для них ни запасай в тороках (да и много ли запасешь?)...

Получается заколдованный крут: огромное войско «монголо-татар» по чисто физическим причинам не смогло бы сохранить боеспособность, быстро передвигаться, наносить те самые пресловутые «несокрушимые удары». Небольшое войско ни за что не смогло бы установить контроль над большей частью территории Руси".

А. Бушков "Россия, которой не было", М., 1997 г.

Вот собственно и вся "альтернативная версия" во всей красе: "Нам историки врут, я им не верю, монголы не могли". К этой версии каждый альтернативный адепт сочиняет свою подробность почему он не верит и почему монголы не могли. Хотя уже версия Бушкова поражает своей убогостью. Ну а если не полмиллиона, а скажем, монголов было 100 тысяч - этого разве не хватило бы на завоевание Руси? И почему Бушков отправил монголов в поход одной колонной, что называется гуськом, а не широким фронтом в десятки километров?? Или альтернативная публика думает, что от Монголии до Руси была всего одна дорога? И почему Бушков вообразил, что лошади, как саранча, поедают траву на бегу? Ссылка на писателя В. Яна выглядит довольно странной - еще бы на мультфильмы начал ссылаться. И кто из историков писал о полумиллионный армии Батыя? Но это типичные претензии к историкам у альтернативной публики.

Посмотрим для начала на мнения историков:

Н. М. Карамзин "История государства Российского" (1818): "...новый Хан дал 300000 воинов Батыю, своему племяннику, и велел ему покорить северные берега моря Каспийского с дальнейшими странами ".

С. М. Соловьев "История России..." (1853): "В 1236 году 300000 татар под начальством Батыя вошли в землю Болгарскую... ".

Д. И. Иловайский "История России", т. II (1880): "От верховьев Иртыша полчище двигалось на запад, по кочевьям разных турецких орд, постепенно присоединяя к себе значительные их части; так что за реку Яик оно перешло в количестве полумиллиона ратников по крайней мере ".

Э. Хара-Даван "Чингисхан как полководец и его наследие" (1929): "Вернее предположить, что в выступившей в 1236 г. на покорение России армии Бату числилось от 122 до 150 тысяч человек боевого элемента, что и без того должно было обеспечить ему достаточное превосходство в борьбе с разбросанными силами русских князей ".

Г. В. Вернадский "Монголы и Русь" (1953): "Монгольское ядро армий Бату, вероятно, равнялось пятидесяти тысячам воинов. С вновь сформированными тюркскими соединениями и различными вспомогательными войсками общее количество могло составлять 120000 или даже более того, но вследствие огромных территорий, подлежащих контролю и гарнизонному обеспечению, в ходе вторжения сила полевой армии Бату в его основной кампании едва ли была более пятидесяти тысяч в каждой фазе операций ".

Е. А. Разин "История военного искусства" (1957): "В течение двух десятков лет монголы поработили 720 различных народов. Монгольское войско имело до 120 тыс. человек ".

Л. Н. Гумилев "От Руси до России" (1992): "Однако общая численность войска, пошедшего на запад, вряд ли превышала 30-40 тысяч человек ".

В. В. Каргалов "Русь и кочевники" (2004): "Численность монголо-татарского войска, выступившего под знаменами Батыя, достигала 150 тысяч человек (обычно каждый из царевичей чингисидов командовал в походе туменом, то есть 10-тысячным отрядом войска) ".

Р. П. Храпачевский "Военная держава Чингисхана"(2005): "... и того каан Угэдэй имел свободных и наличных сил намеченных курултаем 1235 г.для походов около 230-250 тысяч человек только в регулярной армии, не считая резерва в виде старших сыновей". ... то вполне можно было выделить 120-140 тысяч человек для Великого западного похода из этой общей численности вооруженных сил монгольской империи ".

Из дореволюционных историков только Д. И. Иловайский писал о полумиллионной армии Батыя. Остается только выяснить почему альтернативная публика упоминает Иловайского во множественном числе?

Откуда историки взяли эти цифры? Альтернативная публика уверяет нас, что якобы взяли и выдумали (по себе судят). Зачем выдумали? Чтобы зарплаты получать и "правду" про русского хана Батыя из русо-арийской Заволжской Орды зачем-то скрыть. Альтернативных писателей понять можно: нужно как-то доверчивых и самовлюбленных читателей заставлять покупать их книжонки. Если люди будут читать настоящие научные труды настоящих историков, то альтернативные проходимцы останутся без бутербродов с икрой.

На самом деле историки делают такие выводы на основе письменных источников. Увы, точных цифр монголы нам не оставили, потому что не считали это важным. Для них важной боевая единицей считались армейское формирование и мобилизационный ресурс для этих формирований в виде количества семей (или кибиток), то есть определенное количество семей было приписано к полкам (тысячам) и дивизиям (туменам) и при призыве были обязаны выставлять определенное количество воинов в эти формирования. Так что приведенные историками цифры в 230-250 тыс. человек - это не численность армии. Это мобилизационный ресурс монгольской империи, включая самих монголов и ополчения подчиненных народов. Да, монгольские ханы могли поставить под знамена 250 тыс. человек, но это еще не означает, что они это делали. Регулярной армии у монголов не было. Регулярной армией у монголов можно назвать только гвардию Великого хана и гарнизонные войска. Остальная масса войска в мирное время распускалась по домам и созывалась по мере надобности. Содержание армии всегда стоило дорого, а для средневековой экономики было просто неподъемным. Монголы потому и одержали победы, что каждый кочевник был одновременно воином, что давало численный перевес перед оседлыми соседями с их профессиональными феодальными армия, после разгрома которых падение государства было делом времени, потому что толпы вооруженных крестьян или горожан, обычно серьезной силы не представляли (за исключением городов, имевших постоянное ополчение). Только междоусобные войны кочевников между собой мешали им вести успешную завоевательную политику. Но когда сильный правитель объединял кочевников под верховной власть, то они становились силой, которой мало кто мог противостоять.

Хотя точной численности монгольской армии мы не знаем, но у нас есть довольно подробное расписание формирований монгольской армии оставленное Рашид-ад-Дином (ум. 1318) в "Сборнике летописей". Это расписание историки сверяют и уточняют с данными других источников, получая приблизительную численность монгольской армии. Так что никаких фантазий историки не допускают. Кто желает ознакомится подсчетами историков численности армии монголов по историческим источникам, то рекомендую книгу Р. П. Храпачевского "Военная держава Чингисхана", там каждый может ознакомиться с работой историка, чтобы понять, что эти расчеты появились не на пустом месте. В XIX в. труд Рашид-ад-Дина был не известен до выхода французского перевода Картмера части сочинения Рашид-адДина под названием "История Хулагу-хана" в 1836 г. и в 1858-1888 гг. перевода Н. И. Березина, поэтому историкам приходилось только предполагать численность монгольской армии на основе довольно фантастических данных европейских современников вроде Плано Карпини и магистра Рогерия, которые писали об армии в полмиллиона человек. После того, как труды Рашид-ад-Дина и других восточных историков стали доступны, то цифры численности монгольской армии стали более объективными, потому что стали опираться на фактические данные. Поэтому и численность монгольской армии практически одинаковая у разных историков - 120-150 тысяч человек. Отдельно стоит Л. Н. Гумилев, у которого были довольно своеобразные взгляды на историю.

Особый смех у альтернативной публики численность монгольской армии в 130 тыс. человек. Они уверены и уверяют других, что мол, Монголия в XIII в. не могла выставить такое количество воинов. Они почему-то считают, что Монголия - это бесплодная степь и пустыня Гоби. Пояснять, что природные ландшафты Монголии богаты и разнообразны, от тайги до пустыни, альтернативной публике бесполезно, как и рассказывать, что горные районы для монголов - это привычная среда обитания. Альтернативная публика не верит в географию Монголии - и всё тут.

Но посмотрим как обстояло дело в XIX веке. Открываем "Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона" (1890-1907), статью " ":

"Маньчжуры не нарушили выработавшихся у монголов родовых начал управления и наследственных прав на владение княжескими уделами, но, оставив существовавшую раздробленность М. на уделы неприкосновенной, они приурочили к ней практиковавшееся у них военное устройство. Прежние «аймаки», представлявшие группы уделов, получили теперь значение «военных корпусов». Отдельные княжества или уделы обратились также в военную единицу, именуемую «хошуном». Хошуны были разделены на эскадроны, именуемые «сумунами» (по 150 семей в каждом), а в тех из хошунов, которые заключали в себе свыше 6 сумунов, учреждались еще полки - «цзаланы», в 6 сумунов...

Монголы должны содержать всего 1325 эскадронов, т. е. выставлять около 198750 всадников, вооруженных в 1/3 своей части огнестрельным оружием, 1/3 - копьями и пиками, 1/3 - луками и стрелами. В действительности они не имеют и 1/10 этого числа. В последний раз повсеместная заготовка вооружения была произведена в 1857 г., при чем предписано было хранить и ежегодно поверять оружие; но с течением времени формальность была забыта, и в настоящую пору М. представляется, можно сказать, совершенно безоружной: свыше половины луков и пик растеряно, а из числа сохранившихся - масса поломанных и негодных".

Заметили численность монгольского ополчения в 198750 воинов? Это уже не "выдумки" историков, а суровая правда китайской бюрократии. Правда, эта численность скорее всего относится к середине XIX в., потому что другой справочник "Энциклопедия военных и морских наук" (1885-1893) в статье "Монголия" приводит несколько иные данные - в 117823 монгольских всадников:

"Все мужское население, исключая лам, составляет военное сословие и обязано выставлять конные части по требованию императора. Организация монгольской милиции тесно связана с делением народа на хошуны... Каждый из последних обязан дать такое число милиционеров, которое необходимо для сформирования положенного по расписанию числа сотен или сумунов. В хошунах, выставляющих значительное число сотен, последние по 6, соединяются в полки или цзаланы. Каждый же аймак формирует отдельный корпус или чугулгун. Сотенные, полковые и корпусные назначаются китайским правительством из хошунных князей тех родов, от которых выставляется соответсвуящая часть...Штатная численность монгольской милиции и знаменных чахаров:

В мирное время только только самое незначительное число сотен приглашается на службу, для охранения границ, почтовых дорог и станций, а потому, в случае войны рассчитывать, что положенное число сотен будет выставлено в поле".

"Энциклопедия военных и морских наук", т. IV, стр. 204.

Как видим, но маньчжуры ничего не изменили в мобилизации монголов со времен Чингисхана, сохранив традиционное кочевников деление населения на отряды. Один эскадрон-сумун из 150 всадников должны выставляться 150 семьями. То есть, один воин от одной семьи. Та же "Энциклопедия военных и морских наук" приводит численность монголов на 90-е гг. XIX в.: "При такой группировке, общая численность монгольского племени низводится до 4-5 миллионов человек, в том числе - 3 миллиона в Монголии, 1 миллион калмыков, 250 тысяч бурятов и приблизительно столько же хезарейцев " (там же, стр. 204). Разницу в численности монгольского можно предположить, что маньчжуры списали к концу XIX века треть монгольского ополчения за ненадобностью, вероятно лучников, как устаревший вид войск, или сократили количество военнообязанных семей в виду военной непригодности.

Р. П. Храпачевский считает численность монголов в XIII в. в один миллион человек. Можно согласиться с такой оценкой. Численность монголов в Монголии (Северной - Халхи, современной Монгольской народной республики, и Южной - современный автономный округ КНР Внутренняя Монголия) была выше, чем у калмыков в виду их завоевания маньчжурами и прекращения междоусобных войн. Как видим в конце XIX в. 3 миллиона монголов выставляли от 198 тыс. до 112 тыс. всадников, при этом выставляя всего одного человека от одной семьи. То есть, исходя из данных XIX в., 1 миллион монголов сумели бы без особого напряжения выставить от 70 тыс. до 40 тыс. воинов, просто выделив одного человека от каждой семьи. В XIII в. для боевых действий мобилизовали всех, способных держать оружие членов рода, так что цифра в 120-140 тыс. монгольских воинов в армии Чингисхана не должна вызывать удивления. 120-140 тыс. воинов - это предел мобилизационных возможностей монголов XIII в. при численности в 1 миллион человек.

Здесь возникает законный вопрос: "Если 130 тыс. взрослых монгольских мужиков уехали на войну, то кто в лавке остался, то есть скот пас?". Вспомним, что в Монголии XIII в. остались (если вычесть 130 тысяч воинов) примерно 870 тыс. человек и война не занимала все время кочевника. И самое главное - пастбищное скотоводство не требует много работников. "За каждым стадом наблюдает один пастух, владеющий двумя-тремя лошадьми. Это правило обязательно. У одного из современных фермеров – Зунды Акаева – на юге Калмыкии в табуне 23 лошади, 500 овец и 70 коров. Это хозяйство среднего типа. Сравним среднее хозяйство современного кочевника-монгола: одна семья – чабан, его жена и сын пасут отару, состоящую из 1 800 овец " (Андрианов Б.В. "Неоседлое население мира", М. 1985, стр 177, цит.)

Посмотрим как дело обстоит в современной Монголии (3 миллиона человек на 2015 г.):

"По статданным, скотоводы-араты являлись самой крупной социальной группой в 2004 г. – 389,8 тыс. чел. Некоторое снижение их численности зафиксировано в 2009 г. – 360,3 тыс. чел. В целом, удельный вес сельского населения к общей численности оставался в пределах 40 %. По итогам ежегодной скотоводческой переписи 2012 г. в Монголии прослеживается дальнейшее уменьшение числа скотоводов. Всего насчитывалось 207,8 тыс. семей, имеющих скот. Из них 70,3%, или 146,1 тыс. семей, заняты в скотоводстве все четыре сезона года, т. е.оно является основным занятием...

В 2012 г. насчитывалось 3630 скотоводческие семьи, имевшие в собственности 1000 и более гол. скота. В среднем на одну скотоводческую семью в 2012 г. приходилось 244 гол. скота, из них лошадей – 14 гол., КРС (включая яков) – 14 гол, верблюдов – 2 гол., овец – 109 гол., коз – 105 гол.

По половозрастному признаку скотоводческое население распределяется следующим образом: 40,7 % составляют лица 16–34 лет; 49,7 % –скотоводы в возрасте 35-60 лет; 9,6 % –лица свыше 60 лет".

Б. Эхнтувшин, Л. В. Курас, Б. Д. Цыбенов "Традиционное скотоводство монгольских кочевников в условиях глобализации", "Вестни Бурятского научного центра Сибирского отделения Российской Академии наук, 2013, № 4 (12), стр. 210-211.

На декабрь 2012 г. общее поголовье скота в Монголии насчитывало 40,9 миллионов голов.

Там же, стр. 216

Итак, в 2012 г. в Монголии 390-360 тысяч взрослых монголов, или 208,9 тысяч семей (в средние века сказали бы "кибиток") занимаются разведением 40,9 миллионов голов скота, причем кочевым скотоводством занимаются 146,1 тысяч семей. Как видим со времен Чингисхана у монголов мало что изменилось. То есть, вздумай монголы по старинке мобилизовать армию, то выделив по одному человеку из 146 тысяч семей они бы получили 146 тысяч солдат. Если принять число взрослых мужчин (от 16 до 60 лет) составляла у монголов четверть населения, то в XIII в. под властью Чингисхана было примерно 250 тыс. взрослых военнообязанных мужчин. И если Чингисхан поставил в строй 120-140 тысяч бойцов, то дома, в степях, остались 130-110 тысяч взрослых монгольских мужчин.

Как видим, данные XIX в. и XXI в. только подтверждают исторические источники XIII-XIV вв. и выводы историков, сделанные на основе этих источников достоверны. Армия первых Чингизидов в 120-140 тысяч монгольских воинов не является выдумкой или фантазией. Это реальная военная совокупная сила всех монгольских племен, объединенных Чингисханом под властью одного хана. Это была предельная численность, которую могли выставить монголы, не подрывая кочевой экономики. Все возражения против этой численности монгольской армии основаны на полном незнании реалий жизни кочевников и монголов, а также невежественных фантазий альтернативных историков. Монголы, объеденные в единое государство, могли выставить армию в 120-140 тысяч человек. Они такую армию выставили и создали грандиозную империю.

Широкая полоса степей и пустынь от Гоби до Сахары проходит по Азии и Африке, отделяя территории европейской цивилизации от Китая и Индии — очагов азиатской культуры. На этих степях отчасти и поныне сохранился своеобразный экономический быт кочевников.
Этот степной простор, с огромным масштабом операционных линий, с оригинальными формами труда, накладывает оригинальный азиатский отпечаток и на.
Наиболее типичными представителями азиатского метода ведения войны являлись монголы в ХШ веке, когда их объединил один из величайших завоевателей — Чингиз-хан.

Монголы являлись типичными кочевниками; единственный труд, который они знали, это труд сторожа, пастуха бесчисленных стад, передвигавшихся на азиатском просторе с севера на юг и обратно, в зависимости от времен года. Богатства кочевника все при нем, все наяву: это главным образом, скот и небольшая ценная движимость/серебро, ковры, шелка, собранная в его юрте.

Нет каких-либо стен, укреплений, дверей, заборов и запоров, которые защищали бы кочевника от нападения. Защита, и то только относительная, дается широким горизонтом, пустынностью окрестностей. Если и крестьяне, вследствие громоздкости продуктов своего труда и невозможности их утаить, всегда тяготеют к твердой власти, которая одна может создать достаточно обеспеченные условия для их труда, то кочевники, у которых все имущество так легко может переменить хозяина, являются особенно благоприятным элементом для деспотической формы концентрации власти.

Общая воинская повинность, выступающая, как необходимость, при высоком экономическом развитии государства, является такой же необходимостью на младенческих ступенях организации труда. Кочевой народ, в котором каждый способный носить оружие не был бы готов немедленно отстаивать с оружием в руках свое стадо, не мог бы существовать. Чингиз-хан, чтобы иметь в каждом взрослом монголе бойца, даже запретил монголам брать себе в слуги других монголов.

Эти кочевники, природные наездники, воспитанные в преклонении перед авторитетом вождя, весьма искусные в малой войне, с вошедшей в их нравы общей воинской повинностью, представляли прекрасный материал для создания, в период средневековья, превосходной по числу и дисциплине армии. Это превосходство становилось явным, когда во главе оказывались гениальные организаторы — Чингиз-хан или Тамерлан.

Техника и организация.

Как Магомет успел спаять в одно целое в исламе городских купцов и бедуинов пустыни, так и великие организаторы монголов умели сочетать природные качества пастуха-кочевника со всем тем, что могла дать военному искусству городская культура того времени.
Натиск арабов отбросил в глубь Азии многие культурные элементы. Эти элементы, а равно и все, что могли дать китайская наука и техника, были приобщены Чингиз-ханом к монгольскому военному искусству.

В штабе Чингиз-хана были китайские ученые; в народе и армии насаждалась письменность. Покровительство, которое Чингиз-хан оказывал торговле, достигало такой ступени, которая свидетельствует, если не о значении в эту эпоху буржуазного городского элемента, то о ясном стремлении к развитию и созданию такового.
Чингиз-хан уделял огромное внимание созданию безопасных торговых магистральных путей, распределил по ним особые военные отряды, организовал на каждом переходе гостиницы-этапы, устроил почту; вопросы правосудия и энергичной борьбы с грабителями были на первом месте. При взятии городов ремесленные мастера и художники изымались из общего избиения и переселялись во вновь создаваемые центры.

Армия организовывалась по десятичной системе. На подбор начальников обращалось особое внимание. Авторитет начальника поддерживался такими мерами, как отдельная палатка командующему десятком, повышение ему жалованья в 10 раз против рядового бойца, создание в его распоряжении резерва лошадей и оружия для его подчиненных; в случае бунта против поставленного начальника — даже не римское децимирование, а поголовное уничтожение взбунтовавшихся.

Твердая дисциплина позволила требовать в нужных случаях исполнения обширных фортификационных работ. Вблизи неприятеля армия на ночь укрепляла свой бивак. Сторожевая служба была организована превосходно и основывалась на выделении — иногда на несколько сот верст вперед сторожевых конных отрядов и на частом патрулировании — днем и ночью — всех окрестностей.

Осадное искусство монгольских армий

Осадное искусство показывает, что в момент своего расцвета монголы находились с техникой в совершенно иных отношениях, чем впоследствии, когда крымские татары чувствовали себя бессильными против любого деревянного московского острожка и пугались «огненного боя».

Фашины, подкопы, подземные хода, заваливание рвов, устройство пологих всходов на крепкие стены, земляные мешки, греческий огонь, мосты, устройство плотин, наводнений, применение стенобитных машин, пороха для взрывов — все это было хорошо знакомо монголам.

При осаде Чернигова русский летописец с удивлением отмечает, что катапульты монголов метали на несколько сот шагов камни весом свыше 10 пудов. Такого стенобитного эффекта европейская артиллерия добилась лишь к началу ХVI века. И камни эти доставлялись откуда-то издали.
При действиях в Венгрии мы встречаем у монголов батарею из 7 катапульт, которая работала в маневременной войне, при форсировании переправы через реку. Многие крепкие города в Средней Азии и России, которые, по средневековым понятиям, могли бы быть взяты только голодом, брались монголами штурмом после 5 дней осадных работ.

Стратегия монголов.

Большое тактическое превосходство делает войну легким и доходным делом. Еще Александр Македонский нанес персам окончательный удар преимущественно за счет тех средств, которые дало ему завоевание богатого малоазиатского побережья.

Отец завоевывал Испанию, чтобы получить средства для борьбы с Римом. Юлий Цезарь, захватывая Галлию, изрек — война должна питать войну; и, действительно, богатства Галлии не только позволили ему завоевать эту страну, не отягощая бюджета Рима, но и создали ему материальную базу для последующей гражданской войны.

Этот взгляд на войну, как на доходное дело, как на расширение базиса, как на накопление сил, в Азии являлся уже основой стратегии. Китайский средневековый писатель указывает, как на главный признак, определяющий хорошего полководца, умение содержать армию за счет противника.
Тогда как европейская стратегическая мысль, в лице Бюлова и Клаузевица, исходя из необходимости преодоления отпора, из большой обороноспособности соседей, пришла к мысли о базисе, питающем войну с тыла, о кульминационной точке, пределе всякого наступления, об ослабляющей силе размаха наступления, азиатская стратегия видела в пространственной длительности наступления элемент силы.

Чем больше продвигался в Азии наступающий, тем больше захватывал он стад и всяких движимых богатств; при низкой обороноспособности, потери наступающего от встречаемого отпора были меньше, чем нарастание силы наступающей армии от втягиваемых, кооптируемых ею местных элементов. Военные элементы соседей наполовину уничтожались, а наполовину ставились в ряды наступающего и быстро ассимилировались с создавшимся положением.

Азиатское наступление представляло снежную лавину, все нараставшую с каждым шагом движения» В армии Батыя, внука Чингиз-хана, завоевавшей в ХШ веке Русь, процент монголов был ничтожен — вероятно, не превышал пяти; процент бойцов из племен, завоеванных Чингизом за десяток лет до нашествия, вероятно, не превышал тридцати. Около двух третей представляли тюркские племена, на которые нашествие непосредственно перед тем обрушилось к востоку от Волги и обломки коих понесло с собой. Точно также в дальнейшем и русские дружины составляли заметную часть ополчения Золотой Орды.

Азиатская стратегия, при огромном масштабе расстояний, в эпоху господства преимущественно вьючного транспорта была не в силах организовать правильный подвоз с тыла; идея о переносе базирования на области, лежавшие впереди, лишь отрывоч-но мелькающая в европейской стратегии, являлась основной для Чингиз-хана.
База впереди может быть создана лишь путем политического разложения неприятеля; широкое использование средств, находящихся за фронтом неприятеля, возможно лишь в том случае, если мы найдем себе в его тылу единомышленников. Отсюда азиатская стратегия требовала дальновидной и коварной политики; все средства были хороши для обеспечения военного успеха.

Войне предшествовала обширная политическая разведка; не скупились ни на подкуп, ни на обещания; все возможности противопоставления одних династических интересов другим, одних групп против других использовались. По-видимому, крупный поход предпринимался только тогда, когда появлялось убеждение в наличии глубоких трещин в государственном организме соседа.

Необходимость довольствовать армию небольшим запасом продовольствия, который можно было захватить с собой, и преимущественно местными средствами, налагала определенный отпечаток на монгольскую стратегию. Своих лошадей монголы могли кормить только подножным кормом. Чем беднее был последний, тем быстрее и на более широком фронте надо было стремиться поглотить пространство.
Все глубокие знания, которыми обладают кочевники о временах года, когда под различными широтами трава достигает наибольшей питательности, об относительном богатстве травой и водой различных направлений, должны были быть использованы монгольской стратегией, чтобы сделать возможным эти движения масс, включавших, несомненно, свыше ста тысяч коней. Иные остановки операций прямо диктовались необходимостью нагулять тела ослабевшего, после прохождения голодного района, конского состава.

Концентрация сил на короткое время на поле сражения являлась невозможной, если пункт столкновения оказался бы расположенным в бедной средствами местности. Разведка местных средств являлась обязательной перед каждым походом. Преодоление пространства большими массами даже в собственных пределах требовало тщательной подготовки. Нужно было выдвинуть передовые отряды, которые охраняли бы на намеченном направлении подножный корм и отгоняли с него не принимающих участия в походе кочевников.

Тамерлан, намечая вторжение в Китай с запада, за 8 лет до похода подготовляет себе на границе с ним, в городе Ашире, этап: туда были высланы несколько тысяч семейств с 40 тысячами лошадей; были расширены запашки, город укреплен в нем начали собираться обширные продовольственные запасы. В течение самого похода Тамерлан направлял за армией посевное зерно; урожай на впервые возделанных в тылу полях должен был облегчать возвращение армии С похода.

Тактика монголов весьма напоминает тактику арабов. То же развитие метательного боя, то же стремление к расчленению боевого порядка на отдельные части, к ведению боя из глубины.
В больших сражениях наблюдается отчетливое разделение на три линии; но и каждая линия расчленялась, и, таким образом, теоретическое требование Тамерлана — иметь в глубину 9 эшелонов — может быть и недалеко ушло от практики.

На поле сражения монголы стремились к окружению неприятеля, чтобы дать решительный перевес метательному оружию. Это окружение легко получалось из широкого походного движения; ширина последнего позволяла монголам распускать преувеличенные слухи о многочисленности наступающей армии.

Конница монголов делилась на тяжелую и легкую. Легкоконные бойцы назывались казаками. Последние весьма успешно сражались и в пешем строю. У Тамерлана имелась и пехота; пехотинцы принадлежали к числу наилучше оплачиваемых солдат и играли существенную роль при осадах, а также при борьбе в горной местности. При прохождении обширных пространств пехота временно сажалась на коней.

Источник — Свечин А.А. Эволюция военного искусства, т.1. М.-Л., 1927, с. 141-148

4 731

Созданная великим Чингисханом огромная Монгольская империя во много раз превзошла пространства империй Наполеона Бонапарта и Александра Македонского. И пала она не под ударами внешних врагов, а лишь вследствие внутреннего распада…
Объединив в XIII веке разрозненные монгольские племена, Чингисхан сумел создать армию, которой не было равных ни в Европе, ни на Руси, ни в среднеазиатских странах. Ни одно сухопутное войско того времени не могло сравниться с мобильностью его войск. А главным его принципом всегда было нападение, даже если основной стратегической задачей являлась оборона.

Посланец Папы Римского при монгольском дворе Плано Карпини писал, что победы монголов зависят во многом не столько от их физической силы или численности, сколько от превосходной тактики. Карпини даже рекомендовал европейским военачальникам следовать примеру монголов. «Нашими армиями следовало бы управлять по образцу татар (монголов. - Прим. авт.) на основании тех же суровых военных законов… Армия никоим образом не должна вестись в одной массе, но отдельными отрядами. Во все стороны должны рассылаться разведчики. А наши генералы должны держать войска днем и ночью в боевой готовности, так как татары всегда бдительны, как дьяволы». Так в чем же крылась непобедимость монгольской армии, откуда брали начало те приемы владения боевым искусством ее полководцы и рядовые?

Стратегия

Прежде чем начать любые военные действия, монгольские правители на курултае (военном совете. - Прим. авт.) самым подробнейшим образом разрабатывали и обсуждали план предстоящей кампании, а также определяли место и время сбора войск. Шпионы в обязательном порядке добывали «языков» или находили в стане врага предателей, снабжая тем самым военачальников подробнейшей информацией о неприятеле.

При жизни Чингисхана верховным командующим был он сам. Вторжение в захватываемую страну он обычно осуществлял с помощью нескольких армий и в разных направлениях. От командующих он требовал план действий, иногда внося в него поправки. После чего исполнителю давалась полная свобода в решении поставленной задачи. Чингисхан лично присутствовал только при первых операциях, а убедившись, что все идет в соответствии с планом, предоставлял молодым вождям всю славу военных триумфов.

Подходя к укрепленным городам, монголы собирали в окрестностях всевозможные запасы, а при необходимости устраивали рядом с городом временную базу. Главные силы обычно продолжали наступление, а резервный корпус приступал к подготовке и проведению осады.

Когда встреча с вражеской армией была неминуема, монголы либо пытались напасть на неприятеля внезапно, либо, когда на внезапность рассчитывать не приходилось, направляли силы в обход одного из неприятельских флангов. Такой маневр назывался «тулугма». Впрочем, монгольские командующие никогда не действовали по шаблону, стараясь извлечь максимальную выгоду из конкретных условий. Нередко монголы бросались в притворное бегство, с непревзойденным искусством заметая свои следы, буквально исчезая с глаз противника. Но лишь до той поры, пока тот не ослаблял бдительность. Тогда монголы садились на свежих запасных лошадей и, будто из-под земли появившись перед ошеломленным врагом, совершали стремительный налет. Именно таким способом в 1223 году на реке Калке были разбиты русские князья.
Случалось, что в притворном бегстве войско монголов рассеивалось так, что охватывало противника с разных сторон. Но если враг был готов дать отпор, его могли выпустить из окружения, чтобы потом добить на марше. В 1220 году подобным образом была уничтожена одна из армий Хорезмшаха Мухаммеда, которую монголы намеренно выпустили из Бухары, а затем разгромили.

Чаще всего монголы атаковали под прикрытием легкой конницы несколькими параллельными колоннами, растянутыми по широкому фронту. Столкнувшаяся с основными силами колонна врага или удерживала позиции, или отступала, остальные же продолжали двигаться вперед, наступая на фланги и в тыл противника. Затем колонны сближались, итогом этого, как правило, являлось полное окружение и уничтожение врага.

Потрясающая подвижность монгольского войска, позволяющая захватывать инициативу, давала монгольским командирам, а не их противникам право выбора как места, так и времени решающей битвы.

Для максимального упорядочения продвижения боевых частей и быстрейшего донесения до них приказов о дальнейших маневрах монголы использовали сигнальные флажки черного и белого цветов. А с наступлением темноты сигналы подавались горящими стрелами. Еще одной тактической разработкой монголов было использование дымовой завесы. Небольшие отряды поджигали степь или жилища, что позволяло скрывать передвижение основных войск и давало монголам столь необходимое преимущество внезапности.

Одним из главных стратегических правил монголов было преследование разбитого противника вплоть до полного уничтожения. В военной практике средневековых времен это было внове. Тогдашние рыцари, к примеру, считали унизительным для себя гнаться за противником, и такие представления сохранялись еще много веков, вплоть до эпохи Людовика XVI. А вот монголам было необходимо убедиться не столько в том, что враг побежден, сколько в том, что он уже не сможет собрать новые силы, перегруппироваться и напасть снова. Поэтому он попросту уничтожался.

Монголы довольно своеобразным способом вели учет вражеским потерям. После каждой битвы особые отряды отрезали правое ухо у каждого трупа, лежащего на поле битвы, а потом собирали в мешки и точно подсчитывали количество убитых врагов.
Как известно, монголы предпочитали воевать зимой. Излюбленным способом проверить, выдержит ли ставший на реке лед вес их лошадей, было заманить туда местное население. В конце 1241 года в Венгрии на виду у измученных голодом беженцев монголы оставили без присмотра скот на восточном берегу Дуная. И когда те смогли перейти реку и увести скот, монголы поняли, что наступление можно начинать.

Воины

Каждый монгол с самого раннего детства готовился стать воином. Мальчики учились ездить верхом едва ли не раньше, чем ходить, чуть позже до тонкостей осваивались лук, копье и меч. Командира каждого подразделения выбирали, исходя из его инициативы и храбрости, проявленных в бою. В подчиненном ему отряде он пользовался исключительной властью - его приказы выполнялись немедленно и беспрекословно. Такой жестокой дисциплины не знало ни одно средневековое войско.
Монгольские воины не ведали ни малейших излишеств - ни в еде, ни в жилище. Приобретя за годы подготовки к военно-кочевой жизни беспримерную выносливость и стойкость, они практически не нуждались в медицинской помощи, хотя еще со времен китайского похода (XIII–XIV века) в монгольской армии всегда имелся целый штат китайских хирургов. Перед началом боя каждый воин надевал рубашку из прочного мокрого шелка. Как правило, стрелы пробивали эту ткань, и она втягивалась в рану вместе с наконечником, существенно затрудняя его проникновение, что позволяло хирургам легко извлекать из тела стрелы вместе с тканью.

Состоявшее практически целиком из конницы монгольское войско основывалось на десятичной системе. Самой крупной единицей был тумен, включавший в себя 10 тысяч воинов. В тумен входили 10 полков, каждый по 1 000 человек. Полки состояли из 10 эскадронов, каждый из которых представлял собой 10 отрядов по 10 человек. Три тумена составляли армию или армейский корпус.


В войске действовал непреложный закон: если в бою кто-то из десятка бежал от врага, казнили всю десятку; если в сотне бежала десятка, казнили всю сотню, если бежала сотня - казнили всю тысячу.

Бойцы легкой кавалерии, составлявшие более половины всего войска, не имели доспехов за исключением шлема, были вооружены азиатским луком, копьем, кривой саблей, легкой длинной пикой и арканом. Мощность гнутых монгольских луков во многом уступала большим английским, но каждый монгольский конник имел при себе как минимум два колчана со стрелами. Доспехов, за исключением шлема, лучники не имели, да они для них и не были необходимостью. В задачу легкой кавалерии входили: разведка, маскировка, поддержка тяжелой кавалерии стрельбой и, наконец, преследование бегущего врага. Иначе говоря, они должны были поражать противника на расстоянии.
Для ближнего боя использовались отряды тяжелой и средней конницы. Назывались они нукерами. Хотя изначально нукеры обучались всем видам боя: могли атаковать врассыпную, используя луки, или сомкнутым строем, с помощью копий или мечей…
Главную ударную силу монгольского войска составляла тяжелая кавалерия, ее численность была не более 40 процентов. Тяжелые конники имели в своем распоряжении целый набор доспехов из кожи или кольчуги, снятые, как правило, с поверженных врагов. Лошади тяжелых кавалеристов также были защищены кожаными доспехами. Вооружены эти воины были для дальнего боя - луками и стрелами, для ближнего - копьями или мечами, палашами или саблями, боевыми топорами или булавами.

Атака тяжеловооруженной конницы была решающей и могла изменить весь ход сражения. Каждый монгольский всадник имел от одной до нескольких запасных лошадей. Табуны всегда находились непосредственно за строем и лошадь можно было быстро сменить на марше или даже во время битвы. На этих низкорослых, выносливых лошадях монгольская конница могла проходить до 80 километров, с обозами же, стенобитными и метательными орудиями - до 10 километров в сутки.

Осада
Еще при жизни Чингисхана в войнах с империей Цзинь монголы во многом заимствовали у китайцев как некоторые элементы стратегии и тактики, так и военную технику. Хотя в начале своих завоеваний войско Чингисхана нередко оказывалось бессильным против прочных стен китайских городов, по прошествии нескольких лет монголы разработали такую фундаментальную систему осады, которой практически невозможно было противостоять. Главной ее составляющей был большой, но подвижный отряд, оснащенный метательными машинами и прочим снаряжением, которое перевозилось на специальных крытых повозках. Для осадного каравана монголы набрали лучших китайских инженеров и создали на их основе мощнейший инженерный корпус, оказавшийся в высшей степени эффективным.

В результате ни одна крепость уже не была непреодолимым препятствием для продвижения монгольской армии. В то время как остальное войско двигалось дальше, осадный отряд окружал наиболее важные крепости и приступал к штурму.
Монголы переняли у китайцев и умение при осаде крепости окружать ее частоколом, изолируя от внешнего мира и лишая тем самым осажденных возможности делать вылазки. Затем монголы шли на штурм, используя различные осадные оружия и камнеметные машины. Чтобы создать панику в рядах противника, монголы обрушивали на осажденные города тысячи горящих стрел. Ими стреляли легкие конники прямо из-под крепостных стен или из катапульты издалека.

При осаде монголы нередко прибегали к жестоким, но весьма эффективным для них приемам: они гнали перед собой большое число беззащитных пленников, вынуждая осажденных убивать своих же соотечественников, чтобы добраться до нападавших.
Если защитники оказывали яростное сопротивление, то после решающего штурма весь город, его гарнизон и жители подвергались уничтожению и тотальному грабежу.
«Если они всегда оказывались непобедимы, то этим были обязаны смелости стратегических замыслов и отчетливости тактических действий. В лице Чингисхана и его полководцев военное искусство достигло одной из своих высочайших вершин» - так писал о монголах французский военачальник Рэнк. И, видимо, он был прав.

Разведка

Разведывательные действия применялись монголами повсеместно. Задолго до начала походов разведчики до мельчайших подробностей изучали местность, вооружение, организацию, тактику и настроение армии неприятеля. Все эти разведданные давали монголам неоспоримое преимущество перед противником, который порой знал о себе гораздо меньше, чем следовало бы. Разведывательная сеть монголов раскинулась буквально по всему миру. Шпионы обычно действовали под личиной купцов и торговцев.
Особенно же монголы преуспели в том, что сейчас принято называть психологической войной. Рассказы о жестокости, варварстве и истязании непокорных распространялись ими намеренно, и опять же задолго до боевых действий, чтобы подавить у противника всякое желание сопротивляться. И пусть в такой пропаганде было немало правды, монголы весьма охотно использовали услуги тех, кто соглашался с ними сотрудничать, особенно если какие-то их навыки или умения можно было использовать для пользы дела.

Монголы не отказывались ни от какого обмана, если он мог позволить им добиться преимущества, сократить свои жертвы или увеличить потери противника.