ЯН ЛЕОПОЛЬДОВИЧ ЛАРРИ

Даты жизни : 15 февраля 1900 – 18 марта 1977
Место рождения : город Рига
Советский детский писатель-фантаст
Известные произведения: "Необыкновенные приключения Карика и Вали"

Наверное, нет в нашей стране ни одного мальчишки или девчонки, которые бы не читали в детстве наряду с приключениями Незнайки, Буратино или Старика Хоттабыча книжку о приключениях Карика и Вали. Ну, или хотя бы смотрели про них фильм. Это неотъемлемая часть нашего детства, без которой трудно представить дальнейшее развитие и погружение в удивительный мир книг и окружающей нас природы. Но судьба автора этой замечательной сказочной и в то же время правдивой истории совсем не похожа на тот волшебный мир, который он оставил своим потомкам, то есть нам с вами, нашим детям и, в этом вряд ли стоит сомневаться, внукам.

От Красной армии к фантастике
Жизнь никогда не жалела его - ни в детстве, ни потом, когда он добился литературной известности.
Ян Ларри родился в 1900 году предположительно в Риге, поскольку достоверных данных об этом так и нет (сам он позднее в автобиографии почему-то писал, что родился под Москвой).
Детство его действительно прошло под Москвой, где работал отец. Но вскоре после его рождения умерла мать. А затем не стало и отца. И уже в 9 лет мальчик осиротел. Попытки устроить осиротевшего ребенка в детский приют оказались неудачными - Ян сбежал оттуда. В судьбе беспризорника принял участие педагог Доброхотов, подготовивший Яна экстерном за курс гимназии. Некоторое время Ларри жил в семье учителя. Но во время Первой мировой войны Доброхотова призвали в армию, и снова Ларри «промышлял», где придется. Жить было не на что и негде. Он бродяжничал, потом устроился учеником часовщика и мальчиком на побегушках в трактире. В конце Первой мировой войны юношу призвали в армию. А после Октябрьской революции он, как и многие солдаты в тот год, перешел на сторону большевиков и в Гражданскую войну уже воевал на стороне Красной армии. Правда, этому предшествовала попытка поступить в университет в Петрограде. Но юноша переоценил свои возможности - знаний, полученных у Доброхотова и частично забытых в окопах, оказалось недостаточно. Снова бродяжничество. А потом друзья отца предложили вступить в Красную армию...
Затем был скосивший в то время половину России тиф и госпиталь. Ларри повезло, он выжил. Но в итоге не смог найти следы затерявшегося где-то на передовой батальона, к которому он был приписан. Снова тиф. А потом дальнейшие скитания по России.
Ранние публикации в харьковской газете «Молодой ленинец» обратили на себя внимание. Ларри предложили штатную работу. С этого момента Ян Леопольдович мог считать себя журналистом и литератором.
Первые произведения Ларри начали выходить еще в 1920-х годах, а научная фантастика - в начале 1930-х годов.
В Ленинград он вновь приехал спустя три года уже профессиональным литератором. Работал секретарем журнала «Рабселькор», затем в газете «Ленинградская правда». Зарекомендовал себя как детский писатель. Трудился как журналист, а с 1928 года перешел на вольные «литературные хлеба».
В 1930-е годы, вспоминал Ян Леопольдович, детскому писателю в СССР было нелегко: «Вокруг детской книги лихо канканировали компрачикосы детских душ - педагоги, марксические ханжи и другие разновидности душителей всего живого, когда фантастику и сказки выжигали каленым железом...»
«Мои рукописи, - писал впоследствии Ян Леопольдович, - так редактировали, что я и сам не узнавал собственных произведений, ибо, кроме редакторов книги, деятельное участие принимали в исправлении «опусов» все, у кого было свободное время, начиная от редактора издательства и кончая работниками бухгалтерии».
Редакторы самым бесцеремонным образом вмешивались в авторский текст, «вымарывая из рукописи целые главы, вписывая целые абзацы, изменяя по своему вкусу сюжет, характеры героев...»
«Все, что редакторы «улучшали», выглядело настолько убого, что теперь мне стыдно считаться автором тех книжек», - с горечью отмечает Ларри.
Дебютом в фантастике стала неудачная повесть «Окно в будущее» (1930). Однако большим успехом пользовался утопический роман «Страна счастливых» (1931), где автор отразил свои взгляды на ближайшее будущее коммунизма. В этом придуманном мире нет места тоталитаризму и лжи, начинается экспансия в космос, однако утопии грозит мировой энергетический кризис. В чем-то даже пророческое произведение.
В этом же году, через пять лет после приезда в Ленинград, Ларри написал сценарий фильма «Человек за бортом» в соавторстве со Стельмахом, а также вышли его «Записки конармейца».
Несмотря на всю утопичность, Ларри смог поместить в свое произведение даже намек на Сталина - отрицательный персонаж Молибден. Однако первого издания повести пришлось ждать несколько десятилетий.
Кроме писательства, Ларри окончил биологический факультет Ленинградского государственного университета, аспирантуру Всесоюзного НИИ рыбного хозяйства. Работал директором рыбного завода.
Он бы, может быть, и совсем забросил писательство, обозленный редакторской правкой неумех и партийных бонз, но положение спас его будущий постоянный редактор Самуил Маршак, ставший верным другом и ангелом-хранителем на долгие годы.
Больше всего Ян Ларри известен, конечно, детской книгой «Необыкновенные приключения Карика и Вали» (1937), написанной под заказ Самуила Маршака. Книга выдержала множество изданий. Стоит, наверное, напомнить ее сюжет: брат и сестра - Карик и Валя - становятся маленькими и путешествуют в мире насекомых.
Но первая же рецензия, полученная от московского «Детгиза», камня на камне не оставляла от авторского замысла: «Неправильно принижать человека до маленького насекомого. Так вольно или невольно мы показываем человека не как властелина природы, а как беспомощное существо, - поучали молодого писателя. - Говоря с маленькими школьниками о природе, мы должны внушать им мысль о возможном воздействии на природу в нужном нам направлении». Положение спас Маршак, который сам объяснил Ларри, что нужно изменить, и работал как редактор над рукописью. В итоге книга почти сразу же стала популярной. В 1987 году повесть экранизировали.

Личный писатель Сталина
В 1940 году Ларри начал писать сатирический роман «Небесный гость», в котором описывал мироустройство жителей Земли с точки зрения инопланетян. Он решил отправлять написанные главы Сталину - «единственному читателю» этого романа, как он считал. Главы романа приходили «товарищу Сталину» от анонимного автора. Ларри, как и многие другие партийцы того времени, свято верил в непогрешимость вождя и его «плохое» окружение, которое вводит Генсека в заблуждение.
В начале 1940 года на имя И.В. Сталина из Ленинграда ушло его первое письмо. Оно содержало литературную рукопись.
«Дорогой Иосиф Виссарионович!
Каждый великий человек велик по-своему. После одного остаются великие дела, после другого - веселые исторические анекдоты. Один известен тем, что имел тысячи любовниц, другой - необыкновенных Буцефалов, третий - замечательных шутов. Словом, нет такого великого, который не вставал бы в памяти, не окруженный какими-нибудь историческими спутниками: людьми, животными, вещами.
Ни у одной исторической личности не было еще своего писателя. Такого писателя, который писал бы только для одного великого человека. Впрочем, и в истории литературы не найти таких писателей, у которых был бы один-единственный читатель...
Я беру перо в руки, чтобы восполнить этот пробел.
Я буду писать только для Вас, не требуя для себя ни орденов, ни гонорара, ни почестей, ни славы.
Возможно, что мои литературные способности не встретят Вашего одобрения, но за это, надеюсь, Вы не осудите меня, как не осуждают людей за рыжий цвет волос или за выщербленные зубы. Отсутствие талантливости я постараюсь заменить усердием, добросовестным отношением к принятым на себя обязательствам.
Вы никогда не узнаете моего настоящего имени. Но я хотел бы, чтобы Вы знали, что есть в Ленинграде один чудак, который своеобразно проводит часы своего досуга - создает литературное произведение для единственного человека, и этот чудак, не придумав ни одного путного псевдонима, решил подписываться Кулиджары. В солнечной Грузии, существование которой оправдано тем, что эта страна дала нам Сталина, слово Кулиджары, пожалуй, можно встретить, и, возможно, Вы знаете значение его».
К письму приложена фантастическая повесть. Сюжет ее довольно прост. На Землю (в район Ленинградской области) опускается космический корабль с марсианином, существом, довольно близким нам, землянам. В беседах с гостеприимными хозяевами выясняется - как бы несколько со стороны - положение нашего общества, деформированного гнетом партийной администрации.
«Чем вы живете? - спрашивает автор устами марсианина. - Какие проблемы волнуют вас? Судя по вашим газетам, вы только и занимаетесь тем, что выступаете с яркими содержательными речами на собраниях... А разве ваше настоящее так уж отвратительно, что вы ничего не пишете о нем? И почему никто из вас не смотрит в будущее? Неужели оно такое мрачное, что вы боитесь заглянуть в него?
Не принято у нас смотреть в будущее, - отвечали марсианину».
Ларри написал о том, что бедность в российском государстве ужасающа. А ее причиной, как объяснили марсианину, «является... гипертрофическая централизация всего нашего аппарата, связывающая по рукам и ногам инициативу на местах». О том, что «Москва стала единственным городом, где люди живут, а все остальные города превратились в глухую провинцию, где люди существуют только для того, чтобы выполнять распоряжения Москвы». О том, что в нашей стране не знают своих ученых. О ненависти к интеллигенции: и хотя «было вынесено решение: считать интеллигенцию полезной общественной прослойкой», ничего не изменилось. И о том, что во времена Иоанна Первопечатника выходило больше книг, чем сейчас. «Я не говорю о партийной литературе, которую выбрасывают ежедневно в миллионах экземпляров», - писал неизвестный автор.
Странно, как многое перекликается и с нашей действительностью, если вдуматься в окружающее и отбросить некоторые реалии и технические достижения...
Инкогнито Яна Ларри было раскрыто 13 апреля 1941 года после семи отправленных глав. В тот же день писатель был арестован.
Выдержка из постановления на арест (утверждено 11 апреля 1941 года): «...Ларри Я.Л. является автором анонимной повести контрреволюционного содержания под названием «Небесный гость», которую переслал отдельными главами в адрес ЦК ВКП(б) на имя товарища Сталина.
С 17 декабря 1940 года по настоящее время переслал в указанный адрес 7 глав еще незаконченной своей контрреволюционной повести, в которой с контрреволюционных троцкистских позиций критикует мероприятия ВКП(б) и Советского правительства».
Обвинительное заключение (10 июня 1941 года): «...Посылаемые Ларри в адрес ЦК ВКП(б) главы этой повести написаны им с антисоветских позиций, где он извращал советскую действительность в СССР, привел ряд антисоветских клеветнических измышлений о положении трудящихся в Советском Союзе.
Кроме того, в этой повести Ларри также пытался дискредитировать комсомольскую организацию, советскую литературу, прессу и другие проводимые мероприятия Советской власти».
Ян Ларри обвинялся по ст. 58-10 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда). 5 июля 1941 года Судебная Коллегия по уголовным делам Ленинградского городского суда приговорила Ларри Я.Л. к лишению свободы сроком на 10 лет с последующим поражением в правах сроком на 5 лет. Реабилитирован он был только в 1956 году «за отсутствием в его действиях состава преступления».
Обычно материалы «творческого характера», изымаемые при аресте, уничтожались. Но волею судеб «Небесный гость» Яна Ларри уцелел, и спустя почти полвека рукопись была передана в Союз писателей. И даже была напечатана.
Уже через пять лет после освобождения к юным читателям пришли сразу две замечательные книги - «Записки школьницы» и «Удивительные приключения Кука и Кукки». А одной из последних прижизненных публикаций писателя оказалась помещенная в «Мурзилке» сказка «Храбрый Тилли: Записки щенка, написанные хвостом».
18 марта 1977 года писателя не стало. Дали знать свое годы в лагерях. А книжки его живут и сегодня. Даже если мы и не помним судьбу их автора...

Фочкин, О. Человек, открывший мир [Ян Леопольдович Ларри] /О. Фочкин //Читаем вместе. – 2010. - № 2. – С. 46-47.

(1900-1977)

Комитет Государственной безопасности СССР

Управление по Ленинградской области

Ленинград

Ларри Ян Леопольдович, 1900 года рождения, уроженец г. Риги, латыш, гражданин СССР, беспартийный, литератор (работал по трудовому договору), проживал: Ленинград, пр. 25-го Октября, д. 112, кв. 39

жена Ларри Прасковья Ивановна, 1902 года рождения

сын - Ларри Оскар Янович, 1928 года рождения

С 17 декабря 1940 года по настоящее время переслал в указанный адрес 7 глав еще незаконченной своей контрреволюционной повести, в которой с контрреволюционных троцкистских позиций критикует мероприятия ВКП(б) и Советского правительства».

«…Посылаемые Ларри в адрес ЦК ВКП(б) главы этой повести написаны им с антисоветских позиций, где он извращал советскую действительность в СССР, привел ряд антисоветских клеветнических измышлений о положении трудящихся в Советском Союзе.

Кроме того, в этой повести Ларри также пытался дискредитировать комсомольскую организацию, советскую литературу, прессу и другие проводимые мероприятия Советской власти».

Обвинялся по ст. 58–10 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда).

5 июля 1941 года Судебная Коллегия по уголовным делам Ленинградского городского суда приговорила Ларри Я. Л. к лишению свободы сроком на 10 лет с последующим поражением в правах сроком на 5 лет.

Постановлением Судебной Коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР от 21 августа 1956 года приговор Ленинградского городского суда от 5 июля 1941 года в отношении Ларри Я. Л. отменен, и дело прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления.

Ларри Я.Л. по данному делу реабилитирован.

В одно прекрасное утро, незадолго до восхода солнца, над Парголовом показалась высоко в атмосфере огненная полоса, которая быстро, быстро приближалась к земле. Сотни дачников видели ее и приняли за обыкновенный метеорит.

Многие видели падение метеорита, но никого он особенно не заинтересовал, кроме моего соседа, Пулякина, прославившего себя и свой род изумительными способностями имитатора. Его неподражаемое искусство лаять по-собачьи было в свое время отмечено высокой правительственной наградой - орденом Красной Звезды.

Лишь только солнце появилось над горизонтом, Пулякин отправился разыскивать метеорит, так как был убежден, что место его падения находится где-нибудь около станции Парголово.

Убеждение это вполне оправдалось: метеорит был действительно найден около станции, недалеко от песочных ям. Пробив глубокую воронку в почве, он выбросил целые горы песка и гравия, образовавшие высокий вал вокруг этой воронки, видный километра за два. Кроме того, он зажег вереск на окрестном пустыре, и вереск этот тлел, пуская легкий дымок, тоже издали заметный на фоне ясного неба.

Подойдя поближе к глубокой яме, Пулякин с удивлением заметил, что метеорит имеет вид цилиндра, метров пять в диаметре.

Утро было ясное, теплое, тихое. Слабый ветерок едва колебал верхушки сосен. Птицы еще не проснулись или были уже уничтожены. Во всяком случае ничто не мешало Пулякину внимательно и добросовестно осмотреть сферический экипаж и прийти к заключению, с которым он помчался ко мне, теряя на бегу кульки, кулечки, мешки, сумки и сумочки, самые, так сказать, необходимые предметы вооружения нормального советского гражданина - потребителя сыпучих товаров, отпускаемых магазинами лишь в тару покупателей.

Пулякин ворвался ко мне, как ураган. Опрокидывая стулья, он выпалил единым духом:

У нас валяется на пустыре за станцией какой-то небесный гражданин! Только что упал. Пойдем скорее. Захватите свой револьвер на всякий случай. Может быть, он упал к нам с какими-нибудь агрессивными намерениями. Осторожность, знаете, никогда не помешает.

Через пять минут мы мчались с Пулякиным с быстротой людей, покидающих дома отдыха вследствие сугубой диеты, и вскоре подбежали к месту приземления межпланетного трамвая.

Около ямы уже стояло человек двадцать любопытных. Какой-то воспитанный гражданин уговаривал всех встать в очередь и организованно ожидать дальнейшего разворота событий. Но граждане попались несознательные, а поэтому воспитанный человек махнул рукой и сам принялся вести себя неорганизованно.

Вдруг кто-то крикнул: «Капусту дают!» Любопытных тотчас же как будто ветром сдуло. Толкая друг друга, они помчались, вытаскивая на бегу старые газеты для завертки этого тропического лакомства!

Мы остались с Пулякиным вдвоем. Мой сосед вздохнул и сказал:

Когда я был маленький, в России было столько капусты и свежей и кислой, что никто даже не знал, что с ней делать.

Вы, Пулякин, - сказал я, - не учитываете возросшего спроса на кислую капусту. Мы все теперь живем зажиточной жизнью, и поэтому каждый из нас в состоянии купить для себя кислую капусту, которая раньше была предметом потребления миллионеров. Однако смотрите, что делается с этим снарядом.

Верхняя часть цилиндра начала вращаться. Показались блестящие нарезы винта. Послышался приглушенный шум, как будто не то входил, не то выходил воздух с довольно сильным свистом. Наконец верхний конус цилиндра качнулся и с грохотом упал на землю. За края цилиндра изнутри вцепились человеческие руки, и над цилиндром всплыла, качнувшись, голова человека. Смертельная бледность покрывала его лицо. Он тяжело дышал. Глаза его были закрыты. Мы бросились с Пулякиным к незнакомцу и, наступая друг другу на мозоли, помогли ему выбраться из цилиндра.

Так появился у меня марсианин, о пребывании которого я написал целую книгу.

Оказывается, на Марсе все прекрасно говорят на русском языке, а поэтому мы уже через час весело болтали о разных пустяках.

Прикрывая рот ладонью, марсианин сказал, зевая:

А скучноватая у вас жизнь на Земле. Читал, читал, но так ничего и не мог понять. Чем вы живете? Какие проблемы волнуют вас? Судя по вашим газетам, вы только и занимаетесь тем, что выступаете с яркими, содержательными речами на собраниях да отмечаете разные исторические даты и справляете юбилеи. А разве ваше настоящее так уж отвратительно, что вы ничего не пишете о нем? И почему никто из вас не смотрит в будущее? Неужели оно такое мрачное, что вы боитесь заглянуть в него?

Не принято у нас смотреть в будущее.

А, может быть, у вас ни будущего, ни настоящего?

Что вы? Вы только посмотрите - я завтра сведу вас в кино на фильм «День нового мира» - как интересна и содержательна наша жизнь. Это не жизнь, а поэма.

Не понимаю в таком случае, почему же все это не находит своего отражения в газетах.

Вы не одиноки, - сказал я, - мы тоже ничего не понимаем.

Марсианин собирался задать мне еще кучу неприятных вопросов, но, на мое счастье, в эту минуту в открытое окно влетел грязный лапоть и шлепнулся прямо в тарелку с душистой земляникой.

Что это? - испуганно вскочил марсианин.

Сидите, - сказал я спокойно, - ничего особенного не случилось. Просто наша молодежь решила пошутить с нами. Они у нас вообще весьма оригинально развлекаются.

Простите, - в замешательстве сказал марсианин, - но я совсем не понимаю соли этих развлечений. Кто у вас воспитывает молодежь?

У нас есть лозунг: спасение утопающих - есть дело самих утопающих. По этому же принципу построено и все воспитание подростков. Они сами воспитывают себя.

Вы шутите?

Мы плачем, но что же делать… Так уж все это разумно у нас устроено. Молодежь у нас воспитывают комсомольцы.

Они педагоги, надеюсь?

Напрасно надеетесь. Они не только не имеют никакого представления об этой науке, но некоторые из них вообще не слишком сильны в грамоте. (…)

Но что это за организация?

Это нечто вроде рудиментарного органа советской власти. Память о тех далеких временах, когда у нас были комитеты бедноты, женотделы и совсем не было государственной системы воспитания детей. Ну, а раз сохранилась эта древняя организация - так надо же поручить ей какую-нибудь работу. (…)

А не ведет ли этот комсомол политического воспитания детей?

Вот, вот, - обрадовался я, - именно политического. Они собирают детей 10–12 лет и «прорабатывают» с ними доклады вождей, «знакомят» с Марксом: «затрагивают» вопросы диалектического развития общества. (…)

А не обидятся ли комсомольцы, если упразднят их организацию?

Я даже захохотал.

Вы действительно упали с Марса, - сказал я. - За что же им обижаться? Наоборот, за исключением аппаратчиков, все они будут очень рады этому. (…)

Марсианин вздохнул и сказал:

Н-да. Как видно, у вас многое еще нуждается в исправлении.

Конечно, - согласился я, - ведь мы же строим новое общество, и было бы очень странно, если бы у нас все шло без сучка и задоринки. Как нельзя сделать самую простую рукоятку лопаты без отходов, без стружки, так нельзя сделать ничего нового, чтобы не было никаких производственных издержек.

Но живете ли вы лучше, чем живут в капиталистических странах?

Наша жизнь - настоящая осмысленная жизнь человека-творца. И если бы не бедность - мы жили бы как боги. (…)

На другой день я сказал марсианину:

Вы хотели знать причины нашей бедности? Прочтите!

И протянул ему газету.

Марсианин прочитал громко:

«На Васильевском острове находится артель "Объединенный химик". Она имеет всего один краскотерочный цех, в котором занято лишь 18 рабочих. (..)

На 18 производственных рабочих с месячным фондом зарплаты в 4,5 тысячи рублей артель имеет: 33 служащих, зарплата которых составляет 20,8 тысячи рублей, 22 человека обслуживающего персонала и 10 человек пожарно-сторожевой охраны. (…)»

Это, конечно, классика, - сказал я, - но этот пример не единичный, - и что всего обиднее - это то, что кто бы ни писал, как бы ни писал, а толку из этого не выйдет до тех пор, пока не будет дано распоряжение свыше о ликвидации подобного рода безобразий. (…)

Если бы завтра Иосиф Виссарионович Сталин сказал:

А ну-ка, хлопцы, поищите, прошу вас, получше, - нет ли в нашей стране ненужных учреждений.

Если бы вождь так сказал, то я уверен, что уже через неделю 90 % наших учреждений, отделов, контор и прочего хлама оказались бы совершенно ненужными. (…)

Причиной бедности является также гипертрофическая централизация всего нашего аппарата, связывающая по рукам и ногам инициативу на местах. (…)

Но все это еще полбеды. Хуже всего, что эта чудовищная опека обедняет нашу жизнь. Случилось так, что Москва стала единственным городом, где люди живут, а все остальные города превратились в глухую провинцию, где люди существуют только для того, чтобы выполнять распоряжения Москвы. Немудрено поэтому, что провинция кричит истерически, как чеховские сестры: в Москву, в Москву! Предел мечтаний советского человека - жизнь в Москве. (…)

Пришли ко мне в гости на чашку чая художник, инженер, журналист, режиссер и композитор. Я познакомил всех с марсианином. Он сказал:

Я - человек новый на Земле, а поэтому мои вопросы вам могут показаться странными. Однако я очень просил бы вас, товарищи, помочь мне разобраться в вашей жизни. (…)

Пожалуйста, - сказал очень вежливо старый профессор, - спрашивайте, а мы ответим вам так откровенно, как говорят теперь в нашей стране люди только наедине с собой, отвечая на вопросы своей совести.

Вот как? - изумился марсианин, - значит в вашей стране люди лгут друг другу?

О, нет, - вмешался в разговор инженер, - профессор не совсем точно, пожалуй, изложил свою мысль. Он хотел, очевидно, сказать, что в нашей стране вообще не любят откровенничать.

Но если не говорят откровенно, значит, лгут?

Нет, - снисходительно улыбнулся профессор, - не лгут, а просто молчат. (…) А хитрый враг избрал себе сейчас другую тактику. Он говорит. Он изо всех сил лезет, чтобы доказать, что у нас все благополучно и что для беспокойств нет никаких оснований. Враг прибегает сейчас к новой форме пропаганды. И надо признать, что враги советской власти гораздо подвижнее и изобретательнее, чем наши агитаторы. Стоя в очередях, они кричат провоцирующим фальцетом о том, что все мы должны быть благодарны партии за то, что она создала счастливую и радостную жизнь. (…) Я помню одно дождливое утро. Я стоял в очереди. Руки и ноги мои окоченели. И вдруг мимо очереди идут два потрепанных гражданина. Поравнявшись с нами, они запели известную песенку с куплетами «спасибо великому Сталину за нашу счастливую жизнь». Вы представляете, какой это имело «успех» у продрогших людей. Нет, дорогой марсианин, враги сейчас не молчат, а кричат, и кричат громче всех. Враги советской власти прекрасно знают, что говорить о жертвах - это значит успокоить народ, а кричать о необходимости благодарить партию - значит, издеваться над народом, плевать на него самого, оплевывать и ту жертву, которую народ приносит сейчас.

В вашей стране много врагов? - спросил марсианин.

Не думаю, - ответил инженер, - я скорее склонен думать, что профессор преувеличивает. По-моему, настоящих врагов совсем нет, но вот недовольных очень много. Это верно. Также верно и то, что количество их увеличивается, растет, как снежный ком, приведенный в движение. Недовольны все, кто получает триста-четыреста рублей в месяц, потому что на эту сумму невозможно прожить. Недовольны и те, кто получает очень много, потому что они не могут приобрести себе то, что им хотелось бы. Но, конечно, я не ошибусь, если скажу, что всякий человек, получающий меньше трехсот рублей, уже не является большим другом советской власти. Спросите человека, сколько он получает, и если он скажет «двести» - можете говорить при нем все что угодно про советскую власть.

Но, может быть, - сказал марсианин, - труд этих людей и стоит не больше этих денег.

Не больше? - усмехнулся инженер. - Труд многих людей, получающих даже пятьсот рублей, не стоит двух копеек. Они не только не отрабатывают этих денег, но нужно бы с них самих получать за то, что они сидят в теплых помещениях.

Но тогда они не могут обижаться ни на кого! - сказал марсианин.

Вам непонятна психология людей Земли, - сказал инженер. - Дело в том, что каждый из нас, выполняя даже самую незначительную работу, проникается сознанием важности порученного ему дела, а поэтому он и претендует на приличное вознаграждение. (…)

Вы правы, - сказал профессор, - я получаю 500 рублей, то есть примерно столько же получает трамвайный вагоновожатый. Это, конечно, очень оскорбительная ставка. (…)

Не забудьте, товарищи, что ведь я профессор и что мне надо покупать книги, журналы, выписывать газеты. Ведь не могу же я быть менее культурным, чем мои ученики. И вот мне приходится со всей семьей работать для того, чтобы сохранить профессорский престиж. Я сам неплохой токарь; через подставных лиц я беру на дом заказы от артелей. Моя жена преподает детям иностранные языки и музыку, превратив нашу квартиру в школу. Моя дочь ведет домашнее хозяйство и раскрашивает вазы. Все вместе мы зарабатываем около шести тысяч в месяц. Но никого из нас не радуют эти деньги. (…)

Почему? - спросил марсианин.

Просто потому, - сказал профессор, - что большевики ненавидят интеллигенцию. Ненавидят какой-то особенной, звериной ненавистью.

Ну, - вмешался я, - вот уж это вы напрасно, дорогой профессор. Правда, недавно так оно и было. Но ведь потом была проведена даже целая кампания. Я помню выступления отдельных товарищей, которые разъясняли, что ненавидеть интеллигенцию нехорошо.

Ну и что же? - усмехнулся профессор. - А что изменилось с тех пор? Было вынесено решение: считать интеллигенцию полезной общественной прослойкой. И на этом все кончилось. (…) Большинство же институтов, университетов и научных учреждений возглавляют люди, не имеющие никакого представления о науке.

А знаете, - засмеялся инженер, - недоверие и ненависть к интеллигенции сеют именно эти люди. Подумайте-ка, профессор, что будет с ними, когда партия решит, что ей можно обойтись без посредников в ее сношениях с работниками науки. Они кровно заинтересованы в том, чтобы поддерживать ненависть и недоверие к интеллигенции.

А может быть, вы и правы, - задумчиво сказал профессор, - но я не на это хотел обратить ваше внимание. (…) Хуже другое. Хуже всего то, что наш труд не находит у большевиков одобрения, а так как печатью, общественным мнением распоряжаются они, то в нашей стране случилось так, что никто не знает своих ученых, никому неизвестно, над чем они работают, над чем они собираются работать. И это происходит в стране, которая гордится своей тягой к культуре. (…)

У советской интеллигенции, конечно, есть свои запросы, естественное для всей интеллигенции мира стремление к знаниям, к наблюдениям, к познанию окружающего мира. Что же делает или что сделала партия для удовлетворения этой потребности? А ровным счетом ничего. Мы даже не имеем газет. Ведь нельзя же считать газетой то, что выпускается в Ленинграде. Это скорее всего - листки для первого года обучения политграмоте, это скорее всего перечень мнений отдельных ленинградских товарищей о тех или иных событиях. Сами же события покрыты мраком неизвестности. (…)

Большевики упразднили литературу и искусство, заменив то и другое мемуарами да так называемым «отображением». Ничего более безыдейного нельзя, кажется, встретить на протяжении всего существования искусства и литературы. Ни одной свежей мысли, ни одного нового слова не обнаружите вы ни в театре, ни в литературе. (…) Я думаю, что во времена Иоанна Первопечатника выходило книг больше, чем сейчас. Я не говорю о партийной литературе, которую выбрасывают ежедневно в миллионах экземпляров. Но ведь насильно читать нельзя заставить, поэтому все эти выстрелы оказываются холостыми.

Видите ли, - сказал я, - книг и журналов в нашей стране выходит мало, потому что нет бумаги.

Что вы говорите глупости, - рассердился профессор. - Как это нет бумаги? У нас посуду и ведра делают из бумаги. У нас бумагу просто не знают, куда девать. Вон даже додумались до того, что стали печатать плакаты и развешивать всюду, а на плакатах мудрые правила: Когда уходишь - туши свет. Мой руки перед едой! Вытирай нос. Застегивай брюки. Посещай уборную. Черт знает что! (…)

Мы повернулись к окну.

На нас глядел высокий, гладко выбритый человек без фуражки. На плече человека лежала шлея и уздечка.

Мы из колхоза, - сказал незнакомец. - Прослушав претензии уважаемого товарища ученого неизвестной фамилии, хочу также присоединить и свой голос протеста против разных непорядков. (…)

Я скажу вам так, товарищи, - начал свою речь колхозник, - сверху когда глядишь, так многих мелочей не замечаешь, и оттого все кажется тебе таким прелестным, что душа твоя просто пляшет и радуется. Помню, гляжу я как-то с горы вниз, в долину к нам. Вид у нас сверху удивительно веселый. Речка наша, прозванная Вонючей, извивается, ну как будто на картинке. Колхозная деревня так и просится на полотно художника. И ни грязи-то, ни пыли, ни мусора, ни щебня - ничего этого за дальностью расстоянья никак невозможно заметить невооруженным глазом.

То же и у нас в колхозах. Сверху оно, может, и в самом деле похоже на райскую долину, но внизу и вчера и сегодня пахнет еще адовой гарью. (…) И вот у нас сейчас есть полный разброд мыслей в деревне. Спросить бы у кого. Но как спросить? Арестуют! Сошлют! Скажут, кулак или еще чего-нибудь. Не дай Бог злому татарину повидать того, что мы уже видели. Ну, так и говорю: многое узнать бы хотелось и боязно спросить. Вот мы и обсуждаем в деревнях свои дела между собой потихоньку. (…) А главное, мы хотим, чтобы над нами был закон какой-нибудь. Вот и ответь тут им. Попробуй.

Однако, - сказал журналист, - законы у нас есть, и этих законов предостаточно.

Колхозник поморщился и тяжело вздохнул:

Эх, товарищи, - сказал он, - какие это законы, когда ты не успеешь еще его прочитать, а тут, говорят, ему и отмена уже пришла. За что у нас в деревне больше всего не уважают большевиков? А за то, что у них на неделе семь пятниц. (…)

Что же, - сказал инженер, - пожалуй, и для нас, людей города, нужны устойчивые, крепкие законы. И у нас бывают недоразумения из-за слишком частой смены законов, установлений, постановлений, положений и прочее и прочее. Товарищ прав. Закон должен быть рассчитан на продолжительное действие. Менять законы как перчатки не годится хотя бы потому, что это ведет к подрыву авторитета законодательных учреждений.

И опять же, - сказал колхозник, - если ты выпустил закон - так будь добр уважай его сам. А то законов (хороших, скажу, законов) у нас много, а какой толк от этого? Уж лучше бы совсем не выпускали хороших законов.

Прав! Прав он! - вскричал профессор, - Именно то же самое говорят и в нашей среде. Взять хотя бы, к примеру, самый замечательный, самый человеческий свод законов - нашу новую конституцию. Ну зачем, спрашивается, ее обнародовали? Ведь многое сейчас из этой конституции является источником недовольства, многое вызывает муки Тантала. Как это ни печально, а конституция превратилась в тот красный плащ, которым матадор дразнит быка.

А самое забавное, - сказал молчавший до этого литератор, - это то, что все, даже самые опасные в кавычках статьи новой конституции легко можно превратить в действующие статьи закона. Вот, например, свобода печати. У нас свобода эта осуществляется с помощью предварительной цензуры. То есть никакой по существу свободы нам не дано. (…)

Однако, - сказал колхозник, - меня, так сказать, разные там свободы печати очень мало интересуют. И поскольку я тороплюсь, я прошу выслушать меня. Я сейчас закруглюсь. Не задержу вашего внимания. Ну, значит, так: про закон я сказал кое-что. Теперь хочу про другое сказать. Про интерес к работе. Я уже говорил, что все у нас недовольны. Не подумайте, однако, что мечтаем мы о возврате к старому, единоличному хозяйству. Нет. Туда нас не тянет. Но вот о чем задумайтесь. Мы-то кто? Хозяева мы! Собиратели добра! На том построено все нутро наше. И сам, бывало, один работаешь, и с большой семьей, а все равно смотришь на хозяйство как на свое. Мы, и артельно работая, хотели бы рассматривать все хозяйство как свое собственное.

Ну и рассматривайте, - сказал профессор, - кто же вам мешает?

Эх, товарищ - ученый человек, - махнул рукой колхозник, - как же можно у нас глядеть на свое хозяйство по-хозяйски, когда тебя десять раз в день ставят к порогу, вроде батрака. Пожили бы годик в деревне - так увидели, сколько развелось над нами начальников. Ей-богу, шею не успеваешь поворачивать да подставлять. Один не успеет тюкнуть, а глядишь, и другой уже тянется. Дай-ка, говорит, и я попробую. (…)

Профессор поморщился и сказал:

Ну, а если снять с вас эту мелочную опеку, а вы перестанете выполнять планы, да и вообще черт знает что натворите?

Напрасно так думаете, - обиделся колхозник. - Пусть нам хоть на один год руки развяжут. Пусть дадут нам возможность развернуться - и государству была бы от этого польза, и нам бы не пыльно зажилось. (…)

Трагична и драматична судьба талантливого человека, о котором сохранилось крайне мало сведений. Это Ян Ларри - писатель и биолог, которому жизнь на его пути поставила не одну ловушку и яму. Писатель был светлым и радостным фантазером, полным необыкновенных знаний, которыми он делился с детьми в самой увлекательной форме.

Ян Ларри. Биография

Ян Леопольдович Ларри родился в 1900 году предположительно в Риге. Точных данных о месте его появления на свет нет. Возможно, что это было под Москвой, где в то время работал его отец, о котором тоже мы ничего не знаем. Мальчик рано стал сиротой. Из детского приюта, куда его хотели поместить, Ян Ларри сбежал. С десяти лет ребенок не знал, куда себя приткнуть, и бродяжничал. Он пытался работать в трактире, затем учился у часовщика. Он чудом попал в семью преподавателя Доброхотова. Видимо, это были более или менее спокойные годы, и неглупый подросток самостоятельно изучил гимназический курс и сдал все экзамены.

И тут грянула Первая мировая война. Его призвали в армию. Но после революции Ян Ларри вступает в Красную армию. Он дважды тяжело переболел тифом и покинул службу.

В мирное время

После этого он снова скитается по стране. Молодой человек работает в газетах Харькова и Новгорода. В 1923 году в Харькове он пишет для газеты «Молодой ленинец». В 1926 году в Харькове издаются его первые детские книги. Наконец он попадает в Ленинград. Его статьи появляются в журнале «Рабселькор» и в газете «Ленинградская правда». С 1928 года у него нет постоянных заработков. Ян Ларри книги пишет для детей. Их сюжеты сказочно-фантастические. Их печатают, редактируя до неузнаваемости («Окно в будущее», «Как это было», «Записки красноармейца»). В 1931 году выходит утопическая повесть «Страна счастливых». В ней писатель дал волю своей фантазии, в чем-то даже и пророческой. В сказочном мире нет места войнам и лжи, зато люди осваивают космос и даже сталкиваются с энергетическим кризисом. Книгу так резко критиковали, что писатель ушел из литературы.

Ян Ларри поступает на биологический факультет Ленинградского университета, а затем оканчивает аспирантуру и работает директором рыбного завода.

Возвращение в литературу

В эти годы он не забывает, что он все-таки журналист, и периодически печатается в газетах. И тут ему, наконец, повезло. Судьбе было угодно познакомить его с Самуилом Яковлевичем Маршаком. Тот в это время искал человека, который сможет написать в занимательной форме книгу по биологии. Вот тут научный руководитель Ларри, академик Л. Берг, и предложил своему подчиненному написать детскую увлекательную книгу.

Ян Ларри: «Необыкновенные приключения Карика и Вали»

С большим энтузиазмом и увлечением принялся Ян Леонидович за работу. Он писал быстро, поддерживая контакт с Самуилом Яковлевичем. Брат и сестра попадают в лабораторию профессора Ивана Гермогеновича Енотова. Там они выпивают неизвестный им раствор, похожий по вкусу на лимонад, и становятся крошечными. Одежда с них спадает, их, совсем раздетых, уносит в неизвестные дали стрекоза.

Профессор догадывается, что стрекоза может унести детей к водоему, месту своего обитания. Он идет к нему. Втыкает в землю флаг-ориентир, к которому надо вернуться. Потом допивает остатки раствора и сам становится таким же маленьким, как и дети. Обыкновенная трава становится джунглями, в которой водятся разные чудища: муравьи, осы, жуки, шмели.

С профессором ребята переживают множество приключений и на воде, и в подземельях, и в воздухе. Они все время стремятся найти флаг, под которым лежит коробочка с увеличительным порошком. После долгих и часто опасных приключений им это удается, и они благополучно возвращаются домой. Книга вышла в 1937 году, но только с помощью Маршака, так как редакторы отказывались ее принимать. Но зато потом пошли хвалебные рецензии. В 1940 году она вышла повторно с классическими на сегодняшний день иллюстрациями Георгия Фитингофа.

Увлекательный сюжет и умелое распределение научных знаний среди приключений сумел создать Ян Ларри. «Приключения Карика и Вали» - просто замечательная книга для детей, хотя сегодня она, конечно, «помолодела». Ее с удовольствием прочтет ребенок лет семи, он отождествит себя с братом и сестрой, переживающими встречи с чудищами, и будет вполне доволен, а подростку, не увлекающему биологией, она покажется скучноватой.

Переписка со Сталиным

В декабре 1940 года Иосифу Виссарионовичу пришло письмо, в котором обещалось, что произведение анонимного автора предназначено только вождю. И ему не требуется никаких наград, и первую повесть он будет присылать только короткими главами, чтобы не утомить своего высокого читателя. И действительно, были присланы семь глав повести «Небесный гость». В ней рассказывалось, что на Землю прибыл марсианин. Он встречается, знакомится и разговаривает с интеллигентами, рабочим, колхозником. Он читает газеты и делает выводы, что на Земле довольно много праздников и пустословия, а настоящий день выпущен из внимания, что законы бессмысленны, и в стране царит ужасающая бедность. Культура, по его мнению, разваливается. Ничего нового в театрах и литературе не создается, так же как и в науке. И печать находится под гнетом тупой цензуры. Довольно скоро автора нашли. Яна Ларри осудили за антисоветские высказывания на пятнадцать лет лишения свободы.

Вот фотография писателя перед отправкой в ГУЛАГ. А он-то по наивности предполагал, что Сталин не знает, что творится в стране, и хотел ему открыть глаза на истинное положение дел.

Возвращение

Сталин умер в 1953 году, но только через три года, полностью отбыв срок в лагерях, в литературу вернулся Ян Ларри. Он снова стал писать для детей, публикуясь в журналах. Если в 1926 году появлялись рассказы Яна Ларри «Юрка», «Радиоинженер», «Первый арест», «Делегация», «Политконтролер-Миша», то теперь печатаются повести.

В 1961 году выходит повесть «Записки школьницы», а чуть позже - «Удивительное путешествие Кука и Куки». Больше они не переиздавались, найти их в библиотеках невозможно.

«Записки школьницы»

Они написаны от имени Гали Сологубовой, которая учится в пятом классе. Она захотела написать занимательную историю о своих одноклассниках. Это оказалось не столь легким делом, как сначала казалось Гале. Книга у нее не получалась, и двойки по арифметике не имели никакого значения. Но у нее получились дневниковые записки. В них Галя рассказывала обо всех происшествиях в классе. В них участвовала и она сама, и ее друзья: фантазер Пыжик, доверяющая всем Вера Павликова, которую легко разыграть, Вовка Волнухин, полный таинственности. За три года, в течение которых вела Галя свои записки, каких только историй ни случилось! В самом длинном рассказе Галя описала, как весь класс боролся с верой их одноклассницы Марго в бога и страшных чертей. Еще один Галин рассказ был о любителях розыгрышей, секретов и тайн. Их шутка заставила весь класс бороться за путешествие в Москву на самолете ТУ-104.

«Удивительное путешествие Кука и Куки»

Для того чтобы книга засверкала яркими красками, был приглашен художник. Так начинается эта история. Он пообещал нарисовать ослепительную красавицу Куки и поместить ее на первой странице. «Но чем же плох Кук?» - возмутился автор. Ростом он, правда, не больше ладони, и носик у него картошкой, зато есть отличные сапоги, рыжий чуб, и под широкими черными бровями так и сверкают отважные глазки. Он храбр и наводит страх на трусов. Художник подумал и нарисовал их вместе, Кука и Куки. А на самом деле это были куклы, которые жили на витрине кукольного магазина. Ночью книги рассказывали Куку свои истории о невероятных путешествиях. А Куки просто мечтала о платьях и туфельках принцессы, ведь она была красавицей, и ей хотелось стать еще прелестней. И все их мечты к концу повести сбылись.

Последняя книга

В 1970 году вышел в журнале «Мурзилка» рассказ Яна Ларри «Храбрый Тилли» - записки щенка, написанные с юмором, который не уничтожило заключение писателя.

Это было его последнее произведение.

Умер Ян Ларри в 1977 году в Ленинграде. К сожалению, даже его столетие прошло незамеченным. Не было ни одной публикации в 2000 году, и это очень печально, потому что был очень хороший.

В детстве мне очень нравилась книжка «Необыкновенные приключения Карика и Вали». Перечитывала её много раз, помню даже обложку с дубовым листом-корабликом. Книга о том, как в один прекрасный летний день брат и сестра, выпив чудесного эликсира в кабинете учёного, вдруг стали такими крошечными, что даже муравьи и мухи превратились для них в гигантских и опасных чудовищ.Взгромоздившись на стрекозу, дети отправляются в фантастическое путешествие по реальному мируживой природы. Много опасностей и трудностей подстерегает их на пути, но и массу интересного и необычного узнают путешественники о жизни растений и насекомых. В о главе с профессором Иваном Гермогеновичем Енотовым они храбро сражаются, плывут на кораблях, летают по воздуху и спускаются в глубокие тёмные норы. Смогут ли они стать большими или навсегда останутся в мире насекомых?

Как хорошо, что в нашем детстве были такие книжки, зачастую опережающие скучные школьные учебники! Из книг Жюля Верна и Майн Рида мы черпали массу сведений по географии, истории, биологии. А Ян Ларри в своей книге в увлекательной приключенческой форме рассказывает много любопытного о растениях и насекомых, которые нас окружают. К насекомым мало кто испытывает симпатию, но книга Ларри открывает нам этих созданий совершенно с другой стороны. Столько полезной информации, столько открытий! И как она преподается в книге! Удивительный мир, удивительный писательский талант Я. Ларри.

Хотелось почитать и другие книжки этого автора. Но в библиотеках их не было. Оказалось, у Ларри вышло не так уж много книг, и это связано с его трудной судьбой. Жизнь никогда не жалела его – ни в детстве, ни потом, когда он добился литературной известности.

Ян Леопольдович Ларри родился 15 февраля 1900 года. Относительно места его рождения до сих пор существует неясность. Согласно некоторым энциклопедиям и справочникам, он родился в Риге, но в своей автобиографии писатель указывает Подмосковье, где в то время работал его отец. Детство его прошло под Москвой, но в десять лет он остался круглым сиротой (сначала умерла мать, а через несколько лет и отец) и долгое время занимался бродяжничеством. Его пытались пристроить в детский приют, но он оттуда сбежал. Некоторое время работал мальчиком в трактире, учеником в часовой мастерской, а затем обрел приют в семье у педагога Доброхотова где сдал экстерном экзамены за курс гимназии. Сразу после революции Ларри впервые приезжает в Петроград и пытается поступить в университет, но безрезультатно.

Спустя несколько лет он все-таки получит высшее образование на биологическом факультете Харьковского университета. А пока Ян Ларри вступает в Красную Армию, участвует в Гражданской войне, пока тиф, перенесенный дважды, не вынуждает будущего писателя покинуть военную службу.

В 1923 году Ян Ларри приезжает в Харьков и начинает заниматься журналистикой, сотрудничая с местной газетой «Молодой ленинец». Первая опубликованная книга – сборник рассказов для детей «Грустные и смешные истории о маленьких людях» (1926). В том же году выходит на украинском языке и вторая его книга для детей – «Похищенная страна», и он решает переехать в Ленинград. Поступил на биологический факультет Ленинградского государственного университета (закончил в 1931 году) и в качестве профессионального литератора работал секретарем журнала «Рабселькор», затем в газете «Ленинградская правда».

С 1928-го Ян Ларри - на "вольных хлебах". Перспективный детский прозаик, тяготеющий к сказочно-фантастической форме, он много печатается. Одна за другой выходят книги "Пять лет" (1929, в соавт. с А.Лифшицем), "Окно в будущее" (1929), "Как это было" (1930), "Записки конноармейца" (1931). Однако за благосклонность издателей пришлось заплатить слишком высокую цену. Много позже в автобиографических заметках Ларри красноречиво опишет положение детского писателя в советской литературе 30-х годов:

"Вокруг детской книги лихо канканировали компрачикосы детских душ педагоги, "марксистские ханжи" и другие разновидности душителей всего живого, когда фантастику и сказки выжигали каленым железом... Мои рукописи так редактировали, что я и сам не узнавал собственных произведений, ибо, кроме редакторов книги, деятельное участие в исправлении "опусов" принимали все, у кого было свободное время, начиная от редактора издательства и кончая работниками бухгалтерии... Все, что редакторы "улучшали", выглядело настолько убого, что теперь мне стыдно считаться автором тех книжек".

После выхода в свет повести-утопии "Страна счастливых" (1931) имя писателя на несколько лет оказалось в "черных списках". Эта книга, написанная в жанре социальной фантастики, стала своеобразным прологом к "Небесному гостю". В "Стране счастливых" автор изложил романтический, идеалистический взгляд на коммунистическое будущее, отвергая тоталитаризм и моделируя возможность глобальной катастрофы, связанной с истощением энергетических запасов. Таким образом, светлый образ завтрашнего дня был "омрачен" предполагаемыми проблемами, порожденными человеческой деятельностью.

В критической статье 1932 года писателю ставили в укор его непонимание задач мировой революции и его несогласие с позицией товарища Сталина: «Ларри рисует коммунистическое общество конца XX века. Изолируя СССР от остального мира он, следовательно, практически утверждает, что и через 50-60 лет на пяти шестых мира не произойдет никаких социальных изменений, между тем как т. Сталин на 7-м пленуме ИККИ подчеркивал, что «успехи социалистического строительства в нашей страна, а тем более победа социализма и уничтожение классов, это такие всемирно-исторические факты, которые не могут не вызвать могучего порыва революционных пролетариев капиталистических стран к социализму, которые не могут не вызвать революционным взрывов, в других странах». Ларри игнорирует это положение, он не верит в силы мировой революции ».

Страной счастливых (автор в книге называет её Республикой) управляет экономический орган – Совет Ста, расположенный в новой Москве (старая превращена в город-музей). В этой будущей, отстоящей от СССР первых пятилеток на полвека, Республике социализм одержал полную победу, человеческий труд переложен на плечи машин-автоматов, что, впрочем, создало проблему незанятости населения, которое выстраивается с длинные очереди на общественные работы по желанию. Отношение к труду нового мира у Ларри можно увидеть по следующей зарисовке: «Рабочие праздно разгуливали по заводу, поворачивая изредка рычаги на распределительных досках ». Технологии позволили построить гигантские города и стратопланы, в наличии светомузыка и телевидение, роботы-официанты и скоростные реактивные вагоны.

Несомненно, это была одна из самых первых попыток нарисовать страну, в которой победил коммунизм. Мир будущего, описанный Яном Ларри, не похож на наш мир. В столовых колхозникам и рабочим подают трюфели и форель, рябчиков и омаров, общественные туалеты выполнены исключительно из золота – «как вызов старому миру», густая ветвистая пшеница раскачивает колосья весом не менее ста граммов, государство полностью покончило с преступностью и алкоголизмом. Короче, сталинский план преобразования природы и человека выполнен.

Государство отгородилось и противостоит внешним странам, а к тому времени еще и начала заканчиваться нефть, иссякли запасы угля, над страной нависла экологическая катастрофа. Выход из столь опасной ситуации автор видит только в колонизации космоса.

Коммунизм в «Стране счастливых» победил так быстро, что многие советские люди попросту не успели перестроиться, памятью своей они еще крепко связаны с прошлым, даже мнительный глава и вождь счастливого государства – Молибден (псевдоним легко прочитываемый, особенно теми, кто знал о существовании молибденовойстали ).

Два лидера Совета, два старых революционера, Коган и Молибден, выступают против финансирования космической программы. Прогрессивная общественность во главе с молодым ученым-конструктором Павлом Стельмахом восстает и побеждает. Но ведь «будет время, – говорит один из героев повести, – когда человечество встанет плечом к плечу и покроет планету сплошной толпой… Земля ограничена возможностями… Выход – в колонизации планет… Десять, двести, триста лет… В конце концов ясно одно: дни великого переселения придут». Довольно скоро «Страна Счастливых» подверглась уничижительной критике, книга была изъята из библиотек, а Ларри попросту перестали печатать. Только в начале 90-х со "Страны счастливых" был снят покров забвения.

Травля повести оказалась "последней каплей" для Ларри, который принял решение уйти из литературы. Устроившись в НИИ рыбного хозяйства и даже закончив при нем аспирантуру, Ян Леопольдович все же продолжал время от времени писать для ленинградских газет. Неизвестно, как сложилась бы его дальнейшая литературная биография, если бы судьба не свела его с Самуилом Маршаком. А случилось это так. Самуил Яковлевич предложил известному географу и биологу академику Льву Бергу, под началом которого служил Ян Ларри, написать для детей научно-популярную книгу, посвященную науке о насекомых - энтомологии. Обсуждая детали будущей книги, они пришли к выводу, что знания следовало бы облечь в форму увлекательной научно-фантастической истории. Вот тогда-то академик и вспомнил о своем подчиненном, которому такая задача будет по силам.

Над "Необыкновенными приключениями Карика и Вали" Ян Ларри работал быстро и увлеченно, вдохновляемый поддержкой мэтра детской литературы. Но не так просто оказалось "пробить" повесть в Детиздате. В веселой истории о том, как чудаковатый профессор-биолог Иван Гермогенович Енотов изобрел препарат, позволяющий уменьшать предметы, а затем в компании с непоседливыми Кариком и Валей совершил познавательное и полное опасностей путешествие в мир растений и насекомых, критики усмотрели надругательство над могуществом советского человека.

Влиятельный, обладавший даром убеждения, Самуил Яковлевич решил судьбу произведения буквально в течение недели. И в февральском номере журнала "Костер" за 1937 год появились первые главы повести. В том же году "Необыкновенные приключения" вышли отдельной книгой. В 1940-м последовало второе, исправленное автором издание с чудесными иллюстрациями Г.Фетингофа. С тех пор книга переиздавалась неоднократно, а в 1987 году появилась ее двухсерийная телеверсия с Василием Ливановым в главной роли. И вот ведь парадокс советской литературной жизни: сколь беспощадно ругали повесть Ларри до издания, столь же воодушевленно хвалили ее по выходе в свет. Книгу восторженно встретили не только читатели, но и официальная критика. Рецензенты отмечали научную грамотность и эрудицию писателя.

Не будет преувеличением сказать, что "Необыкновенные приключения Карика и Вали" стали лучшей советской научно-фантастической книгой второй половины 30-х наряду с книгами А. Беляева. По праву входит она и в золотой фонд отечественной детской литературы. В 1939-м в газете «Пионерская правда» был напечатан фантастический рассказ «Загадка простой воды», в котором автор предлагает использовать воду в качестве горючего, разлагая ее на воду и кислород.

Но тут жизнь писателя круто повернулась. Видимо в натуре Яна Ларри было что-то бунтарское, не способное смолчать в отношении творимой несправедливости. В таких случаях страх за свою жизнь подсознательно уступает здравому смыслу и стремлении к правде. Неисправимый романтик, он решает высылать Сталину главы из своей фантастической повести «Небесный гость». В декабре 1940 года Сталин получил первое письмо:

«…Ни у одной исторической личности не было еще своего писателя. Такого писателя, который писал бы только для одного великого человека. Впрочем, и в истории литературы не найти таких писателей, у которых был бы один-единственный читатель...Я беру перо в руки, чтобы восполнить этот пробел.

Я буду писать только для Вас, не требуя для себя ни орденов, ни гонорара, ни почестей, ни славы.Возможно, что мои литературные способности не встретят Вашего одобрения, но за это, надеюсь, Вы не осудите меня, как не осуждают людей за рыжий цвет волос или за выщербленные зубы. Отсутствие талантливости я постараюсь заменить усердием, добросовестным отношением к принятым на себя обязательствам.

Дабы не утомить Вас и не нанести Вам травматического повреждения обилием скучных страниц, я решил посылать свою первую повесть коротенькими главами, твердо памятуя, что скука, как и яд, в небольших дозах не только не угрожает здоровью, но, как правило, даже закаляет людей.

Вы никогда не узнаете моего настоящего имени. Но я хотел бы, чтобы Вы знали, что есть в Ленинграде один чудак, который своеобразно проводит часы своего досуга - создает литературное произведение для единственного человека, и этот чудак, не придумав ни одного путного псевдонима, решил подписываться Кулиджары..."

К письму прилагались первые главы фантастической повести "Небесный гость" (всего автор успел переслать семь глав).

В одно прекрасное утро над Парголовом показалась высоко в атмосфере огненная полоса. Дачники приняли ее за метеорит. Но сосед автора повести – некто Пулякин, чье «неподражаемое искусство лаять по-собачьи было в свое время отмечено высокой правительственной наградой – орденом Красной Звезды», к крайнему своему удивлению нашел в яме, образовавшейся при падении небесного гостя, огромный цилиндр – метров пять в диаметре. «Утро было ясное, теплое, тихое. Слабый ветерок едва колебал верхушки сосен. Птицы еще не проснулись или были уже уничтожены. Во всяком случае ничто не мешало Пулякину внимательно и добросовестно осмотреть сферический экипаж и прийти к заключению, с которым он помчался ко мне, теряя на бегу кульки, кулечки, мешки, сумки и сумочки, самые, так сказать, необходимые предметы вооружения нормального советского гражданина – потребителя сыпучих товаров, отпускаемых магазинами лишь в тару покупателей…» С «…быстротой людей, покидающих дома отдыха вследствие сугубой диеты» любопытные кинулись к месту приземления «межпланетного трамвая». Там собралась огромная толпа. «Какой-то воспитанный гражданин уговаривал всех встать в очередь и организованно ожидать дальнейшего разворота событий. Но граждане попались несознательные, а поэтому воспитанный человек махнул рукой и сам принялся вести себя неорганизованно. Вдруг кто-то крикнул: „Капусту дают!“ Любопытных тотчас же как будто ветром сдуло».

И зря, потому что «…верхняя часть цилиндра начала вращаться. Показались блестящие нарезы винта. Послышался приглушенный шум, как будто не то входил, не то выходил воздух с довольно сильным свистом. Наконец верхний конус цилиндра качнулся и с грохотом упал на землю. За края цилиндра изнутри вцепились человеческие руки, и над цилиндром всплыла, качнувшись, голова человека. Смертельная бледность покрывала его лицо. Он тяжело дышал. Глаза его были закрыты».

Так появился на Земле первый небесный гость – марсианин. Оказывается, на Марсе все прекрасно говорят по-русски, а советское государство на красной планете существует уже 117 лет. Жизнь там успела наладиться, войти в нужный правильный ритм. Жизнь там интересная. Может, поэтому земные газеты марсианину совершенно не понравились. «Читал, читал, но так ничего и не мог понять. Чем вы живете? Какие проблемы волнуют вас? Судя по вашим газетам, вы только и занимаетесь тем, что выступаете с яркими, содержательными речами на собраниях да отмечаете разные исторические даты и справляете юбилеи. А разве ваше настоящее так уж отвратительно, что вы ничего не пишете о нем? И почему никто из вас не смотрит в будущее? Неужели оно такое мрачное, что вы боитесь заглянуть в него?»

Рассказчик, выполняющий функции гида, знакомит инопланетянина с жизнью в СССР. Все последующее повествование представляет собой серию диалогов марсианина с представителями различных социальных слоев - писателем, ученым, инженером, колхозником, рабочим. Но до чего же много сказано в этих нескольких главках!

Дальше - больше. Посланец Марса узнает об ужасающей бедности страны, причиной которой является "гипертрофическая централизация всего нашего аппарата, связывающая по рукам и ногам инициативу на местах", о бездарности и бессмысленности большинства законов, о том, как выдумываются "враги народа", о трагическом положении крестьянства, о ненависти большевиков к интеллигенции и о том, что во главе большинства учебных заведений и научных учреждений стоят люди, "не имеющие никакого представления о науке". «На другой день я сказал марсианину: „Вы хотели знать причины нашей бедности? Прочтите!“ – И протянул ему газету. – Марсианин прочитал громко: „На Васильевском острове находится артель „Объединенный химик“. Она имеет всего один краскотерочный цех, в котором занято лишь 18 рабочих. На 18 производственных рабочих с месячным фондом зарплаты в 4,5 тысячи рублей артель имеет: 33 служащих, зарплата которых составляет 20,8 тысячи рублей, 22 человека обслуживающего персонала и 10 человек пожарно-сторожевой охраны…“

С пронзительной прямотой загадочный автор сообщает о развале культуры: "Большевики упразднили литературу и искусство, заменив то и другое мемуарами да так называемым "отображением". Ничего более безыдейного нельзя, кажется, встретить на протяжении всего существования искусства и литературы. Ни одной свежей мысли, ни одного нового слова не обнаружите вы ни в театрах, ни в литературе".

А еще в повести было сказано о мнимости свободы печати, которая "осуществляется с помощью предварительной цензуры", и о боязни людей говорить правду.

«Пришли ко мне в гости на чашку чая художник, инженер, журналист, режиссер и композитор, – читаем мы дальше. – Я познакомил всех с марсианином. Он сказал: „Я – человек новый на Земле, а поэтому мои вопросы вам могут показаться странными. Однако я очень просил бы вас, товарищи, помочь мне разобраться в вашей жизни“. – „Пожалуйста, – сказал очень вежливо старый профессор, – спрашивайте, а мы ответим вам так откровенно, как говорят теперь в нашей стране люди только наедине с собой, отвечая на вопросы своей совести“. – „Вот как? – изумился марсианин. – Значит, в вашей стране люди лгут друг другу?“ – „О, нет, – вмешался в разговор инженер, – просто профессор не совсем точно, пожалуй, изложил свою мысль. Он хотел, очевидно, сказать, что в нашей стране вообще не любят откровенничать.“ – „Но если не говорят откровенно, значит, лгут?“ – „Да нет, – снисходительно улыбнулся профессор, – не лгут, а просто молчат… Это хитрый враг избрал себе сейчас другую тактику. Он говорит. Он изо всех сил лезет, чтобы доказать, что у нас все благополучно и что для беспокойств нет никаких оснований. Враг прибегает сейчас к новой форме пропаганды. И надо признать, что враги советской власти гораздо подвижнее и изобретательнее, чем наши агитаторы. Стоя в очередях, они кричат провоцирующим фальцетом о том, что все мы должны быть благодарны партии за то, что она создала нам счастливую и радостную жизнь. Нет, дорогой товарищ марсианин, враги сейчас не молчат, а кричат, и кричат громче всех. Враги советской власти прекрасно знают, что говорить о жертвах – это значит успокоить народ, а кричать о необходимости благодарить партию – значит, издеваться над народом, плевать на него самого, оплевывать и ту жертву, которую народ приносит сейчас“. – „В вашей стране много врагов?“ – спросил марсианин. – „Не думаю, – ответил инженер, – я скорее склонен думать, что профессор преувеличивает. По-моему, настоящих врагов совсем нет, но вот недовольных очень много. Это верно. Также верно и то, что количество их увеличивается, растет, как снежный ком, приведенный в движение. Недовольны все, кто получает триста-четыреста рублей в месяц, потому что на эту сумму невозможно прожить. Недовольны и те, кто получает очень много, потому что они не могут приобрести себе то, что им хотелось бы. Но, конечно, я не ошибусь, если скажу, что всякий человек, получающий меньше трехсот рублей, уже не является большим другом советской власти. Спросите человека, сколько он получает, и если он скажет „двести“ – можете говорить при нем все что угодно про советскую власть“. – „Но, может быть, – сказал марсианин, – труд этих людей и стоит не больше этих денег?“ – „Не больше? – усмехнулся инженер. – Труд многих людей, получающих даже пятьсот рублей, не стоит двух копеек. Они не только не отрабатывают этих денег, но нужно бы с них самих получать за то, что они сидят в теплых и чистых помещениях“ – „Но тогда они не могут обижаться ни на кого!“ – сказал марсианин. – „Вам непонятна психология людей Земли, – сказал инженер. – Дело в том, что каждый из нас, выполняя даже самую незначительную работу, проникается сознанием важности порученного ему дела, а поэтому претендует на приличное вознаграждение…“

«Вы правы, – поддержал профессор, – я получаю 500 рублей, то есть примерно столько же получает трамвайный вагоновожатый. Это, конечно, очень оскорбительная ставка. Не забудьте, товарищи, что ведь я профессор и что мне надо покупать книги, журналы, выписывать газеты. Ведь не могу же я быть менее культурным, чем мои ученики. И вот мне приходится со всей семьей работать для того, чтобы сохранить профессорский престиж. Я сам неплохой токарь; через подставных лиц я беру на дом заказы от артелей. Моя жена преподает детям иностранные языки и музыку, превратив нашу квартиру в школу. Моя дочь ведет домашнее хозяйство и раскрашивает вазы. Все вместе мы зарабатываем около шести тысяч в месяц. Но никого из нас не радуют эти деньги». – «Почему?» – спросил марсианин. – «Просто потому, что большевики ненавидят интеллигенцию. Ненавидят какой-то особенной, звериной ненавистью». – «Ну, – вмешался я, – вот уж это вы напрасно, дорогой профессор. Правда, недавно так оно и было. Но ведь потом была проведена даже целая кампания. Я помню выступления отдельных товарищей, которые разъясняли, что ненавидеть интеллигенцию нехорошо». – «Ну и что же? – усмехнулся профессор. – А что изменилось с тех пор? Было вынесено решение: считать интеллигенцию полезной общественной прослойкой. И на этом все кончилось. Большинство же институтов, университетов и научных учреждений возглавляют люди, не имеющие никакого представления о науке…»

«У советской интеллигенции, – продолжил профессор, – конечно, есть свои запросы, естественное для всей интеллигенции мира стремление к знаниям, к наблюдениям, к познанию окружающего мира. Что же делает или что сделала партия для удовлетворения этой потребности? А ровным счетом ничего. Мы даже не имеем газет. Ведь нельзя же считать газетами то, что выпускается в Ленинграде. Это скорее всего – листки для первого года обучения политграмоте, это скорее всего перечень мнений отдельных ленинградских товарищей о тех или иных событиях. Сами же события покрыты мраком неизвестности. Большевики упразднили литературу и искусство, заменив то и другое мемуарами да так называемым „отображением“. Ничего более безыдейного нельзя, кажется, встретить на протяжении всего существования искусства и литературы. Ни одной свежей мысли, ни одного нового слова не обнаружите вы ни в театре, ни в литературе. Я думаю, что во времена Иоанна Первопечатника выходило книг больше, чем сейчас. Я не говорю о партийной литературе, которую выбрасывают ежедневно в миллионах экземпляров. Но ведь насильно читать нельзя заставить, поэтому все эти выстрелы оказываются холостыми». – «Видите ли, – сказал я, – книг и журналов в нашей стране выходит мало, потому что нет бумаги». – «Что вы говорите глупости, – рассердился профессор. – Как это нет бумаги? У нас посуду и ведра делают из бумаги. У нас бумагу просто не знают, куда девать. Вон даже додумались до того, что стали печатать плакаты и развешивать всюду, а на плакатах мудрые правила: „Когда уходишь – туши свет“. „Мой руки перед едой!“ „Вытирай нос. Застегивай брюки. Посещай уборную“. Черт знает что…»

«А я скажу вам так, товарищи, – вмешался колхозник, – сверху когда глядишь, так многих мелочей не замечаешь, и оттого все кажется тебе таким прелестным, что душа твоя просто пляшет и радуется. Помню, гляжу я как-то с горы вниз, в долину к нам. Вид у нас сверху удивительно веселый. Речка наша, прозванная Вонючей, извивается, ну как будто на картинке. Колхозная деревня так и просится на полотно художника. И ни грязи-то, ни пыли, ни мусора, ни щебня – ничего этого за дальностью расстоянья никак невозможно заметить невооруженным глазом. То же и у нас в колхозах. Сверху оно, может, и в самом деле похоже на райскую долину, но внизу и вчера и сегодня пахнет еще адовой гарью. И вот у нас сейчас есть полный разброд мыслей в деревне. Спросить бы у кого. Но как спросить? Арестуют! Сошлют! Скажут, кулак или еще чего-нибудь. Не дай Бог злому татарину повидать того, что мы уже видели. Ну, так и говорю: многое узнать бы хотелось и боязно спросить. Вот мы и обсуждаем в деревнях свои дела между собой потихоньку… А главное, мы хотим, чтобы над нами был закон какой-нибудь… А то какие это законы, когда ты не успеешь еще его прочитать, а тут, говорят, ему и отмена уже пришла. За что у нас в деревне больше всего не уважают большевиков? А за то, что у них на неделе семь пятниц…»

«Что же, – сказал инженер, – пожалуй, и для нас, людей города, нужны устойчивые, крепкие законы. И у нас бывают недоразумения из-за слишком частой смены законов, установлений, постановлений, положений и прочее и прочее. Товарищ прав. Закон должен быть рассчитан на продолжительное действие. Менять законы как перчатки не годится хотя бы потому, что это ведет к подрыву авторитета законодательных учреждений». – «И опять же, – сказал колхозник, – если ты выпустил закон – так будь добр уважай его сам. А то законов (хороших, скажу, законов) у нас много, а какой толк от этого? Уж лучше бы совсем не выпускали хороших законов». – «Прав! Прав он! – вскричал профессор. – Именно то же самое говорят и в нашей среде. Взять хотя бы, к примеру, самый замечательный, самый человеческий свод законов – нашу новую конституцию. Ну зачем, спрашивается, ее обнародовали? Ведь многое сейчас из этой конституции является источником недовольства, многое вызывает муки Тантала. Как это ни печально, а конституция превратилась в тот красный плащ, которым матадор дразнит быка». – «А самое забавное, – сказал молчавший до этого литератор, – это то, что все, даже самые опасные в кавычках статьи новой конституции легко можно превратить в действующие статьи закона. Вот, например, свобода печати. У нас свобода эта осуществляется с помощью предварительной цензуры. То есть никакой по существу свободы нам не дано» – «Однако, – сказал колхозник, – меня, так сказать, разные там свободы печати очень мало интересуют. И поскольку я тороплюсь, я прошу выслушать меня. Я сейчас закруглюсь. Не задержу вашего внимания. Ну, значит, так: про закон я сказал кое-что. Теперь хочу про другое сказать. Про интерес к работе. Я уже говорил, что все у нас недовольны. Не подумайте, однако, что мечтаем мы о возврате к старому, единоличному хозяйству. Нет. Туда нас не тянет. Но вот о чем задумайтесь. Мы-то кто? Хозяева мы! Собиратели добра! На том построено все нутро наше. И сам, бывало, один работаешь, и с большой семьей, а все равно смотришь на хозяйство как на свое. Мы, и артельно работая, хотели бы рассматривать все хозяйство как свое собственное». – «Ну и рассматривайте, – сказал профессор, – кто же вам мешает?» – «Эх, товарищ – ученый человек, – махнул рукой колхозник, – как же можно у нас глядеть на свое хозяйство по-хозяйски, когда тебя десять раз в день ставят к порогу, вроде батрака. Пожили бы годик в деревне – так увидели, сколько развелось над нами начальников. Ей-богу, шею не успеваешь поворачивать да подставлять. Один не успеет тюкнуть, а глядишь, и другой уже тянется. Дай-ка, говорит, и я попробую». – Профессор поморщился и сказал: – «Ну, а если снять с вас эту мелочную опеку, а вы перестанете выполнять планы, да и вообще черт знает что натворите?» – «Напрасно так думаете, – обиделся колхозник. – Пусть нам хоть на один год руки развяжут. Пусть дадут нам возможность развернуться – и государству была бы от этого польза, и нам бы не пыльно зажилось».

Через четыре месяца после получения первого письма всемогущему НКВД все же удалось "вычислить" отправителя. Им оказался известный писатель, автор самой популярной детской фантастической книги конца 30-х "Необыкновенные приключения Карика и Вали" Ян Леопольдович Ларри. Он не был ярым антисоветчиком. Писатель искренне верил в то, что "дорогой Иосиф Виссарионович" пребывает в неведении относительно творящихся в стране безобразий.11 апреля 1941 года Ларри был арестован. В обвинительном заключении говорилось:"Посылаемые Ларри в адрес ЦК ВКП(б) главы этой повести написаны им с антисоветских позиций, где он извращал советскую действительность в СССР, привел ряд антисоветских клеветнических измышлений о положении трудящихся в Советском Союзе. Кроме того, в этой повести Ларри также пытался дискредитировать комсомольскую организацию, советскую литературу, прессу и другие проводимые мероприятия Советской власти".

5 июля того же года судебная коллегия по уголовным делам Ленинградского городского суда приговорила Яна Ларри к лишению свободы сроком на 10 лет с последующим поражением в правах на 5 лет (по статье 58-10 УК РСФСР). Рукописи, изымаемые при аресте, часто уничтожались, пропадали, но «Небесному гостю» повезло: он уцелел и полвека спустя был передан из архива НКВД в Союз писателей, даже увидел свет.

15 лет пребывания в ГУЛАГе не сломили Яна Ларри, и после реабилитации в 1956 году он вернулся к литературному труду, сотрудничая с детскими журналами. В 1961 г. к юным читателям пришли сразу две замечательные книги - "Записки школьницы" и "Удивительные приключения Кука и Кукки". А одной из последних прижизненных публикаций писателя оказалась помещенная в "Мурзилке" в 1970 г. сказка "Храбрый Тилли: Записки щенка, написанные хвостом" (с чудесными иллюстрациями В. Чижикова).

Ольга