Разделы сайта
Выбор редакции:
- Тыква для детей: полезные свойства, рекомендации по применению, рецепты
- Сказка серебряное копытце
- Скороговорки для развития речи у детей
- Презентация по окружающему миру на тему «Самолеты» скачать бесплатно Презентация для детей самолеты
- Презентация на тему "растения-паразиты" Колумнеи - растения-эпифиты, требовательны к уходу
- Презентация на тему "звездное небо"
- Презентация к уроку на тему: Презентация к уроку по дисциплине "Финансы, денежное обращение и кредит" на тему "Сущность финансов, их функции и роль в экономике
- Презентация проекта по истории средних веков на тему "викинги"
- Молитва при зубной боли у детей и взрослых
- О боге святые отцы. Святые «О Боге. Священное писание о любви
Реклама
Зависимости человека: виды и причины. Большая энциклопедия нефти и газа |
Индивиды, осуществляя свои действия, вступают в связи (взаимосвязи) и отношения (взаимоотношения) между собой. — это действия людей, учитывающие возможные действия других людей. По-другому она называется интеракцией. Социальная связь обусловлена коллективностью человеческой жизни, зависимостью людей друг от друга. Ее можно выразить так: «Я завишу от других, когда предметы, блага, условия, которые требуются мне, находятся в распоряжении других. И наоборот». Например, я сажусь в автобус, оплачиваю проезд, а водитель везет меня по обозначенному маршруту. Основными элементами социальной связи являются: 1) разные люди (например, пассажиры и водители) с их мотивационными механизмами (потребности, ценности, нормы, убеждения, роли); 2) ситуации социальной связи (предметы, деньги, власть, право, статусы людей и т. п.); 3) согласованные действия, исполнение ролей (например, пассажиров и водителей), результат (полученное благо и связанная с ним удовлетворенность или неудовлетворенность) людей. Таким образом, социальная связь — это связь между действиями людей в определенной ситуации, побуждаемая какими-то потребностями, мотивами, стимулами (схема 1). Включаясь в социальную связь, субъект конкретизирует свои потребности, ценности, нормы по отношению к ситуации, состоящей из предметов (предметов потребления, орудий, транспорта и т. п.), других субъектов, их действий. Элементы ситуации приобретают для действующего субъекта конкретное значение (смысл), т. е. действующий субъект актуализирует систему своих потребностей и ожидаемых действий других в данной ситуации с помощью ментальности. Схема 1. Схема социальной связи (взаимосвязи) Становясь участником социальной связи, человек приобретает определенный статус — роль-функцию. Например, в семье люди становятся мужьями, женами, детьми и т. п. В своем взаимодействии они образуют семейную связь (семью). В социальной среде объективное положение человека обусловлено характером социальной связи, в которой он оказался. Одновременно каждый человек в социальной связи ориентирован на других людей и их роли. Он действует по своему усмотрению, реализует модель поведения в данной ситуации. Социальная связь включает в себя, с одной стороны, социальные отношения (внутреннее), а с другой стороны, внешние условия. Социальные отношения (взаимоотношения ) образуют сознательную (субъективную) сущность социальных связей: потребности, ценности, нормы (программы действий в рамках социальной связи), состояние удовлетворенности или неудовлетворенности. Внешние (объективные) условия социальной связи включают в себя потребности других людей, предметы и условия, роли и действия участников, результат социальной взаимосвязи в виде какого-то блага. Термин «социальная связь» мы будем употреблять в единстве «взаимосвязи» и «взаимоотношения». Важнейшей чертой социальной связи (учебной, трудовой, армейской и т. п.) является ответственность и скоординирован- ность действий людей. Она обеспечивается общими потребностями, ценностями, нормами, убеждениями людей, а также внешними регуляторами (приказами, законами, властью и т. п.), которые превращают действия людей в социальную связь. Связь военнослужащих включает в себя действия по защите страны (обучение военному делу, стрельба, атаки и т. п.); она регулируется приказами. В научной связи, где большая свобода мнений, регулятором выступают убеждения ученых. Законом социальных связей является поддержание взаимных ролевых ожиданий : если этого не происходит, т. е. взаимные ролевые ожидания не подтверждаются, то социальная связь распадается. Например, если пассажиры не платят, а водитель не останавливается на остановках, то транспорт перестает функционировать. Эффективность социальной взаимосвязи зависит от степени удовлетворения потребностей ее участников. Чем больше они удовлетворены, тем стабильнее социальная связь. Далее, она определяется степенью усвоения людьми ролей, образующих социальную связь (в нашем примере — ролей водителя и пассажиров). Наконец, социальная связь должна быть общественно полезна и соответствовать принятым в обществе ценностям, нормам, убеждениям. Изменение (увеличение или резкое уменьшение) числа участников связи тоже сказывается на ее эффективности, требуя новых способов ее регуляции. Социальная система — форма социальной связи, образуемая «состояниями и процессами социального взаимодействия между действующими субъектами»; качественно она большее их суммы. Она включает в себя четыре типа независимых переменных:
В свете вышесказанного общество — это сложная и взаимосвязанная социальная связь, структурными элементами которой выступают многочисленные социальные системы (подсистемы) и взаимосвязи между ними. Типология социальных связейСоциальная связь может быть как непосредственной, простой, так и сложной, опосредованной. В случае непосредственной связи субъекты координируют свои действия визуально, вербально, физическим действием. Примером такой связи может быть поведение человека в автобусе, приветствие, оказание помощи и т. п. Такая социальная связь имеет вид социального контакта, в который мы ежедневно вступаем: у прохожего узнаем, как пройти куда-то и т. п. Контакты могут быть единичными (контакт с прохожим) и регулярными (с гардеробщицей). В ходе контакта связь между людьми носит поверхностный характер: в ней отсутствует система согласованных действий партнеров по отношению друг к другу. Большее значение в обществе имеют опосредованные связи, в которых люди непосредственно не соприкасаются друг с другом. Носителями этих связей являются не слова, жесты или взгляды, а какие-то материальные, экономические, политические, правовые, художественные и т. п. блага. Таковыми выступают производственно-экономические связи между предприятиями, опосредованные продукцией, деньгами, кредитами и т. п., а также регламентированные юридическими правами и обязанностями. С развитием общества сеть опосредованных социальных связей, а также проявляющихся в них потребностей, ценностей и норм усложняется; увеличивается число посредников, число узлов, через которые она должна пройти. Импульс связи, проходя по этим ступеням, теряет индивидуальные особенности, превращается в сгусток социальной энергии и мотивации. Такая деиндивидуализация создает иллюзию обезличенности сети социальных связей, отсутствия в них потребности и воли конкретных людей. Но это не так: как социальная, подобная сеть регулируется ориентацией на других, ожиданием ответного действия контрагента. Виды социальных связейВ зависимости от времени и частоты социальная связь делится на (1) случайную и (2) необходимую (устойчивую). Это сказывается на характере регулировании социальной степени обязательности и ответственности ее участников. С соседом по автобусу вы ведете себя иначе, чем с соседом по дому. С последним вы ведете себя более обязательно, т. с. с учетом всей разнообразной мотивации взаимоотношений, так как отношение соседа к вам во многом определяется вашим отношением к нему. Социальная связь может быть формальной или неформальной. Неформальная связь характеризуется отсутствием субординации, естественным разделением ее участников по статусам и ролям, выражающим их потребности, ценности, нормы, убеждения, воплощенные в традициях. Такая социальная связь характерна для традиционного (аграрного) общества, семейно-родственных связей. В ее рамках участники не регламентированы правовыми и административными нормами, в ней отсутствует управляющий орган или лидер. Таковой является также дружеская беседа, научная дискуссия, артельная работа и т. п. Формальная связь предполагает для ее регламентации правовые и административные нормы; она разделяет участвующих в ней на статусы и роли, субординирующие их. В такой социальной связи имеется управляющий орган, который разрабатывает нормы, организует людей, контролирует выполнение указаний и т. п. Таким органом могут быть, например, церковь или государство. Формально-безличная связь — основа индустриального общества (в частности, капиталистического и советского). Обмен (по Д. Хоумансу) — форма социальной связи, при которой люди взаимодействуют на основе своего опыта, взвешивают возможную прибыль и затраты. Обмен возникает во время купли-продажи, оказания услуг друг другу и т. п. Конфликт - форма социальной связи, представляющая собой борьбу противоположных мотивов (внутриличностная), людей (межличностная), социальных образований — социальных институтов, организаций, общностей (социальная). Конкуренция - форма социальной связи, в которой люди вступают в борьбу за выгодные условия работы и сбыта товаров, за политические программы и власть, за новые идеи и организации. Как правило, она ведется в рамках моральных и юридических правил, является источником богатства (по А. Смиту), представляет собой процесс познания, обучения и открытия новых знаний, а также новых товаров, рынков, технологий (по Ф. Хайеку). Кооперация - форма социальной связи, когда статусы, роли, действия людей четко скоординированы: например, в семье, на заводе, в магазине и т. п. В кооперации социальная связь приобретает форму социального института и организации, т. е. представляет собой систему устойчивых, непосредственных и опосредованных, формальных и неформальных социальных связей. Кооперация может быть принудительной (административной) и добровольной (демократической). Социальная кооперация характеризуется социальным капиталом ее участников, представляющим набор таких неформальных ценностей и норм, как правдивость, честность (выполнение обязательств), сотрудничество. Социальная связь (обмен, конкуренция, конфликт, кооперация) может быть демографической, экономической, политической, духовной и т. п. в зависимости от предмета, характера и субъекта связи. Например: предметом экономического взаимодействия является экономическое благо (деньги, прибыль, богатство, себестоимость, акции и т. п.); взаимодействие носит финансово-экономический характер, предполагает определенные знания, действия, опыт; экономический субъект обладает экономической потребностью, мотивом, ценностной ориентацией, которая побуждает его к экономическому взаимодействию. Прежде чем перейти к дальнейшему рассмотрению проблемы отношений, необходимо остановиться на выяснении проблемы социальных зависимостей. Не вдаваясь в общее определение зависимости, которое можно найти в учебниках общей методологии, подчеркнем, что термин «социальная зависимость» может означать либо зависимости, возникающие между людьми, живущими в одном обществе, либо зависимости, вытекающие из сознательных воздействий друг на друга как на членов общества. Это два разных вопроса. В первом случае выражение «А зависит от Б» означает, что А в своих начинаниях должен считаться с существованием Б, с его кругом прав и обязанностей, что существование Б создает определенные рамки для начинаний А. Зависимость возникает здесь из общей принадлежности к организованной системе. Во втором случае выражение «А зависит от Б» означает, что Б может непосредственно навязать А определенный способ поведения. Иначе говоря: в первом случае мы имеем дело со структурно-функциональной зависимостью, вытекающей из того, что А и Б действуют в рамках одной структуры; в другом случае - с зависимостью интенциональной, вытекающей из непосредственных намерений Б в отношении А и - существенное условие - из возможности реализации этих намерений, каковой Б располагает. Это существенное условие дает возможность более широкого определения социальной зависимости, как это сделал Чеслав Знамеровский: «Б зависитот А, когда А имеет возможность выполнить какое-то действие, которое создает положение вещей, затрагивающее Б, причем какое-то положение вещей, касающееся одного Б, состояние ли это тела или души этого Б, или состояние его дел (stan jego tworzywa)». Иначе говоря, Б зависит от А в отношении определенных предметов или ценностей, которые важны для Б, но находятся во власти А. Это определение обладает многими преимуществами. Оно охватывает как структурно-функциональные, так и интенциональные зависимости, не уточняя, однако, соприкасаются ли А и Б непосредственно, осознают ли свою зависимость, определяют ли друг друга взаимно и устанавливают ли взаимодействие друг с другом на основе этого субъективного определения. Следовательно, оно охватывает зависимости, обусловленные принадлежностью к экономическим, политическим, религиозным и другим системам, а также интенциональные зависимости, вытекающие из моральных, установленных обычаями норм, регулирующих социальные отношения. Понятие зависимости играет в социологии важную роль в том отношении, что анализ зависимости - это основа установления законов. Ибо возникает вопрос, позволяют ли социальные зависимости, будучи зависимостями, возникающими из возможности формирования чужого поведения, исследовать себя так же, как зависимости между предметами, явлениями и процессами, происходящими в природе, а следовательно, можно ли установить постоянные законы зависимости, позволяющие делать прогнозы. Мы упоминаем здесь об этом только для того, чтобы подчеркнуть значение, какое понятие зависимости имеет в социологическом анализе, не намереваясь обсуждать глубже эту проблему. Подчеркнем, что мы говорим здесь о «социальных зависимостях» и о «социальных отношениях», а не о зависимостях и отношениях вообще, что поэтому добавление прилагательного «социальный» вводит существенную качественную характеристику. Возвратимся теперь к рассмотрению социальных отношений и поставим вопрос: нельзя ли поставить знак равенства между этими понятиями? Нам кажется, что нет. Зависимость - это определенный элемент социального отношения, но он его не исчерпывает. Социальное отношение - это сложная система, при которой между партнерами возникает определенная зависимость, вытекающая из характера связующего звена и из характера обязанностей, но отношение - это и нечто большее, чем система зависимостей. На разговорном языке мы бы сказали, что зависимость - это одно из отношений, связывающих людей. Это лишь сокращенный способ выражения. Когда мы говорим, например, что А и Б связаны отношением служебной зависимости, то имеем в виду, что А является руководителем Б, что они партнеры отношения, в котором А - руководитель, а Б - исполнитель, что связующее звено между ними - институционализированная деятельность определенного рода, что в рамках своих взаимных обязанностей по отношению друг к другу они реализуют какие-то задачи и что в этом разделении труда А выполняет руководящие функции. Служебная зависимость - только один из элементов этой системы, так как их отношение охватывает нечто значительно большее, чем только служебную зависимость. Мы вводим здесь только понятие социальных отношений, не стараясь проводить ни классификации, ни систематизации. Теория отношений - важная область общей социологии. Ведь они - основная составная часть социальной связи, сплачивающей группы и другие социальные общности. Что будем делать с полученным материалом:Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:
Все темы данного раздела:Москва 1969
От издательства
Предмет и сфера социологических исследований
Социология и другие общественные науки
Философские и методологические предпосылки социологии
Задачи настоящей работы
Библиографический указатель
Природные основы общественной жизни
Понятие общественной жизни
Сообщества животных
Биологические основы общественной жизни людей
Географические условия общественной жизни
Демографические основы общественной жизни
Библиографический указатель
Общественной жизни
Библиографический указатель
Определения
Внутренняя структура культуры
Библиографический указатель
Социологическая концепция человека и личности
Различные теории человека
Понятие человеческой природы
Проблема инстинктов
Социальная личность и ее составные элементы
Интеграция элементов личности
Библиографический указатель
Социальная связь
Пространственный контакт
Психический контакт
Социальный контакт
Взаимодействия
Социальные действия
Социальные отношения
Социальный контроль
Социальная организация
Социальная связь
Библиографический указатель
Определения
Общая характеристика общности
Структура группы
Виды групп
Целевые группы
Бюрократия
Территориальные общности
Общности, выделяемые на основе особей культуры
Общности, основанные на сходстве поведения
Глобальное общество
Онтологические проблемы социальной реальности
Библиографический указатель
Социальные процессы
Понятие социального процесса
Социальная мобильность
Библиографический указатель
Технические и научные изобретения
Взаимопроникновение культур
Социальные движения
Право как фактор социального развития
Социальный прогресс
Библиографический указатель
Послесловие
§ 1. Происхождение привычных схем Еще совсем недавно распространенным, в том числе и в философии, было представление о «нейтральных» или неизменных формах, которые, в отличие от специализированных научных или практических форм, существуют как своего рода постоянные величины человеческого бытия. К ним пристраиваются или над ними надстраиваются новые культурные схематизмы, но сами они остаются постоянными мерками человеческой деятельности, естественно сопровождающими поступки каждого нормального человека. Лишь в последние десятилетия этот взгляд начали теснить научные положения и практические предположения, связанные с пониманием того, что именно формы обыденного поведения и мышления должны меняться, и меняться быстрее, чтобы люди с меньшим напряжением решали проблемы современной жизни. Ощущение новизны меняющихся форм человеческой деятельности получило подкрепление в научных исследованиях архаической истории человечества, в тщательном описании первых месяцев и лет становления человеческой личности. Оказалось: как в истории рода, так и в истории индивида схемы поведения, прежде чем стать для человека естественными нормами, должны были пройти длительную проработку в общении и деятельности людей. Только тогда они приобретали значение квазиприродных автоматизмов человеческого поведения, только тогда они и могли «скрыть» историчность своего возникновения. Самостоятельное использование человеческих предметов уже годовалым ребенком в этом случае кажется вполне естественным. А попытка человека ввести новую схему действия, если она не вписывается в существующие формы общения, может расцениваться как противоестественная. Вообще индивидуальное новаторство такого рода является, видимо, сравнительно поздним продуктом человеческой истории: на первых порах такие новообразования носили фактически эволюционный характер и шли «поверх» медленного течения человеческой повседневности. История воспроизводства и история модификации схем человеческой деятельности постепенно расходились. В разделении совместной деятельности людей эта дивергенция со временем стала вполне очевидной. Расхождения и противоречия обыденного рассудка и научной логики – это как раз проблема, указывающая на то, что темпы и ритмы обыденного и научного мышления перестали сочетаться, обрели свою особую «метрику», предъявили людям различные требования. У каждого из этих способов осмысления реальности стала складываться своя собственная история, и каждая из этих историй по-своему зависела от людей, по-своему встраивалась в их сознание, диктовала им свою логику мышления и поведения. На первом плане истории форм человеческой деятельности – растущее многообразие схематизмов человеческого поведения, сцепление этих схем в различные «связки», «ряды», совокупности и т.д. Но наиболее явственно историзм этих схем просматривается в изменении характера отношений человека к этим схемам на разных этапах социальной эволюции, к их роли в жизни и развитии человеческого индивида. На ранних стадиях общественной истории индивид принимает схемы деятельности как естественный закон своего бытия. Он фактически отождествляет себя с той последовательностью схем, которые предлагает ему род: человек формируется и живет как индивидуальное воплощение родового ритуала, родового мифа, повторяя (и тем самым сохраняя) в своем поведении издавна сложившиеся формы общения и действия. В ходе развития практических возможностей общества жесткая схематизация поведения индивидов становится затруднительной и далее нецелесообразной. Вырабатываются схемы, задающие лишь общие формы взаимодействия людей соответственно особым социальным позициям, видам занятий, обобщенным ситуациям. Так, например, в области нравственной на смену жесткой регламентации запретов приходит ряд основных заповедей, а те в свою очередь концентрируются в обобщенных нормах и принципах человеческих взаимоотношений. Условно говоря, «схемы-хозяева», полностью подчинявшие себе поведение человека, уступают место «схемам-ориентирам», очерчивающим человеку поле жизни и деятельности, высвечивающим яркий образ мира, предстоящего ему или окружающего его. Естественно, возникает дистанция между «схемами-ориентирами», «схемами-символами» – с одной стороны, и повседневным опытом человека – с другой. Человеку приходится собственными силами приспосабливать к своей жизни имеющиеся в его распоряжении схемы деятельности: теперь уже на индивидном уровне возникает проблема освоения и выработки жизненных форм, а стало быть, и проблема индивидуального пути, особой человеческой биографии, личностного выбора. Еще столетие назад эта проблема казалась периферийной для жизни основной массы людей, для общества, описывалась и воспринималась в индивидуалистическом и романтическом духе. Однако темпы социальных изменений заставили общество и индивидов иначе взглянуть на нее, ибо способность людей трансформировать схемы своей деятельности вошла в круг необходимых условий сохранения нормального человеческого бытия. «Схемы-ориентиры» и «схемы-стандарты», таким образом, попадают в зависимость от самореализации людей, от согласуемого, но динамического и изменчивого процесса их события. Пока я только намечаю сюжет отношений человека с формами социального процесса, которым он подчиняется, которые он воспроизводит, меняет, создает. Важно подчеркнуть причастность самого человека к выработке этих форм, их сопряженность с «внутренней» и «внешней» жизнью человеческих индивидов, со схемами их деятельности, общения, сознания. Эволюция этих форм во времени многообразна и в определенном смысле аналогична биологической эволюции, если, разумеется, иметь в виду не структуры организмов, а схемы их поведения. Разнообразно представлена она и в пространстве человеческой истории, в различных географических, этнических, национальных системах человеческого взаимодействия. Здесь мы сталкиваемся не только с вариациями «схем-стандартов», «схем-ориентиров», «схем-понятий», но и с неодинаковыми потребностями в схематизации социальных форм, с предпочтениями «схем-образов» «схемам-знакам» или «схем-понятий» «схемам-символам». Культурологи, например, подметили, что в русском логосе отдается предпочтение «схемам-символам», что существует некое априорное предпочтение неопределенности (не-до-определенности) перед определенностью, что «схемы-ориентации» открывают некоторое пространство мысли или действия, но не очерчивают конкретных контуров поля приложения человеческих сил. В таком логосе существует и продолжает действовать установка на преодоление узких, «схематичных» определений, выделяющих и подчеркивающих минимум признаков предметов. Наоборот, предполагается неподвластность предмета определению, неспособность определения быть выражением бытия предмета. Такое текучее, размытое, нефиксированное видение природы, социальности, человека конечно же поддержано реальным поведением людей, противоречиво сочетающим творческую открытость и отсутствие традиций четкого предметного мышления. Четкость схем человеческой деятельности и их предметных смыслов косвенным образом указывает на практическую проработку этих схем, на их формирование в истории. Проходят тысячелетия, прежде чем человек начинает отличать себя от тех связей и зависимостей, по формам (или по логике) коих он действует. Должны произойти большие и длительные изменения в опыте и культуре человечества, прежде чем люди начинают смотреть на вещи через призму связей и действий, эти вещи использующих. Видение колеса во вращательных процессах и окружности в колесе – как бы мы ни относились к проблеме авторства – это видение, выработанное поколениями. Это – схема-идея, пронизавшая опыт не только отдельного человека. И в этом плане форма – не психологическая, а форма вырабатываемая, модифицируемая людьми в ходе ее использования, форма историко-культурная. Учет меняющейся «жизни» схем человеческой деятельности позволяет, пусть пока предположительно, говорить о том, что любой человеческий опыт, любая человеческая психика, любой «здравый» смысл содержит в себе более или менее определенные структуры, выработанные или воспринятые. Психика человека неизбежно оказывается психологией, ибо скрыто или явно содержит в себе логос, связь вещей и людей, «проходящую через» человека. Поэтому она является, хоть в малой степени, сознанием, ибо соединяет зависимости людей, скрепляет их прямые и опосредованные связи. Выходит, опыт человека не может быть нейтральным в культурно-историческом смысле, и поэтому к нему нельзя просто пристраивать культурные, социальные, гносеологические формы, как это представлялось раньше многим философам и психологам. Проблема, следовательно, не в том, чтобы противопоставлять цельность (личностного прежде всего) опыта и четкость логических, рациональных, технических, юридических схем. Она в том, чтобы понять, почему схемы выделяются из первоначально нерасчлененного (точнее – малодифференцированного) опыта людей, как это выражается в плане внешне-вещественном и практическом, как – в плане сознательно-психическом, духовном, что это дает человеческой личности, что «отнимает» у человеческой индивидуальности. Проблема историзма схем человеческой деятельности включает еще один аспект, о котором нельзя здесь не упомянуть. Речь – о переходе от схем-образов к схемам-знакам, об их генетической связи, о расширении сферы применения последних, о попытках с помощью схем-знаков и их комбинаций перейти от пространственного представления вещей и состояний к последовательным выражениям процессов и их соотношений. Переход от образных представлений к знаково-символическим выражениям не стоит понимать в данном случае как замену первого вторым или как пристройку последнего к первому. Образы человеческого сознания, поскольку они включены в совместно-разделенную деятельность людей, по необходимости оказываются знаками, т.е. указателями на сотрудничающих индивидов, на средства, способы и возможные результаты их деятельности. Образ предмета оказывается, кроме прочего, знаком орудия, образ орудия – знаком другого человека, образ человека – знаком действия, образ действия – знаком общения и т.д. Можно, видимо, говорить о первоначальной слитности образа, символа и знака в картинном представлении предмета, о некоторой подчиненности символа и знака образу, о «вписанности» их в последний. С этим в какой-то мере, наверно, и сопряжено «схватывание» человеком в предмете свойств и качеств, визуально в нем не представленных. Здесь же, вероятно, таятся возможности описания объектов, телесно не оформленных и пространственно не определенных (или не определимых). Указав на эту возможность, вернемся к собственно культурологическому аспекту проблемы. Итак, намечается историческая тенденция «вылущивания» из сложных (хотя и нерасчлененных) образов схем-ориентаций, схем-смыслов, обобщающих конкретные образы и предметы человеческой деятельности. На следующей ступени происходит отделение от конкретных видов деятельности и устойчивых форм общения абстрактных, деиндивидуализированных схем поведения. Простейшие, элементарные функции становятся «атомами», из которых может быть построено взаимодействие различных людей. Подчеркнем, что простейшее, «элементарное», не является в данном случае исторически исходным: «элементарные» схемы оказываются исторической продукцией усложняющегося социально-человеческого процесса. В этом плане проблема схем оказывается проблемой их обособления от непосредственно индивидного бытия людей, от культурных и прочих особенностей конкретных человеческих общностей, от «цеховых» особенностей отдельных деятельностей. Это – проблема проработки и в этом смысле – культивирования, «возделывания» повседневного опыта и поведения людей, создания общезначимых и доступных для каждого человека средств построения бытия. Такая культивация схем человеческой деятельности, конечно, способствует дроблению картинного восприятия жизни, разделению его на относительно независимые фрагменты и связи. Жесткой проверке подвергает она и схемы-ориентации, схемы-смыслы, «проваливаясь» в их размытость и незавершенность. Однако, так или иначе, подобная культивация схем вырабатывает элементы социального мышления. И на этом стоит остановиться подробней. § 2. Социальные формы как реальные абстракции человеческого опыта Вопрос о положении людей в социальном процессе становится предметом специального изучения в середине II тысячелетия н.э. Физика тогда разрабатывала системы координат для определения вещей, их положения и взаимодействия. Общественная практика культивировала систему измерений, связывающих и объединяющих географическое пространство деятельности человека. Социальный мир начинает заметно меняться. Возникают потребности в средствах, определяющих общественную эволюцию, ее особые фазы, ступени, переходные состояния. Стимулируются попытки выявить общую логику социальной эволюции, определить ее линию. Вместе с тем возрастает внимание к разнообразию человеческих сообществ, их особенностям. Возникает проблема соотношений разных социальных форм, их соподчинения или несогласуемости. В некоторых европейских обществах в результате бурных революций экономические, политические, юридические порядки меняются на глазах поколения. Люди непосредственно фиксируют социальные изменения, начинают задумываться о влиянии собственных действий на общественные институты. Так, вопрос о положении человека в социальном процессе постепенно прорастает в совокупность вопросов о влиянии человеческих индивидов на социальную эволюцию, на формы, в которых она протекает, на ту систему измерений, что служит для ее упорядочения и познания. Завершение географических открытий устанавливает действительную общность человеческой истории. Образуется единое пространство совокупной деятельности людей, постепенно заполняемое экономическими взаимодействиями, борьбой политических интересов, научными связями и культурными контактами. Возникает потребность в создании общего языка, описывающего пространство, придающего географии социальное значение. Карта мира становится предварительным проектом различных человеческих взаимосвязей. Возникают новые возможности для человеческих сил, кооперации и закрепления их в особых структурах производства, экономики, техники, права, науки, образования. Эти структуры приобретают как бы самостоятельное существование, они «обрастают» вещными, внешними по отношению к людям формами, начинают сами влиять на строй отношений, деятельности, мышления людей. Они не просто опредмечиваются и застывают, подобно древним гигантским сооружениям: они воспроизводятся, «работают» и задают некий циклический ритм повседневному поведению людей. Причем в отличие от природы-земли, искони приучавшей человека к циклам своего бытия, они создают «органы» или инструменты, позволяющие менять ритмы и ускорять темпы человеческой деятельности, они меняются и заставляют меняться людей. Эпоха географических открытий заканчивается: возможности открытия новых пространств как будто бы исчерпываются. Зато начинается эпоха открытия времени, открытия его новых срезов и измерений. Время обнаруживает свое значение связи между разными людьми. Оно соединяет жизнь поколений, возобновляет производство товаров, выстраивает дни и труды отдельного человека. Настоящее время обнаруживает объем, глубину и перспективу, оно никогда не кончается, оно постоянно оказывается в роли настоящего продолженного времени. Вокруг него группируется деятельность людей, и уже порядок этой деятельности во времени, а не порядок вещей сам по себе, начинает определять формы кооперации людей. Использование времени сопряжено с повышением скоростей: движения вещей, изготовления товаров, перевозки грузов, обучения работников, обращения капиталов, получения процентов и т.п. Такого рода соревнование разных человеческих деятельностей в скорости предполагает «чистое» время, т.е. время, очищенное от всех конкретных человеческих, вещественных, культурных и прочих признаков. Общее пространство и «чистое» абстрактное время человеческих взаимодействий создают условия для уплотнения деятельности людей, для более глубокого культивирования внечеловеческой и человеческой природы. Начинается новый этап приручения человеком вещей и оформления своих собственных сил. Новый уровень проникновения человека в мир вещей обусловлен тем, что человек уже практически подготовил средства для использования не самих вещей, а отдельных полезных свойств, извлекаемых из вещей, соединяемых в ряды и системы. Он создает специальные орудия и их комбинации, механизмы и машины для «перегонки» конкретных вещей в «чистые» материалы и стихии. Взаимодействия этих материалов и стихий начинают в представлении человека заслонять и замещать конкретно-вещественный образ природного мира. Происходящие перемены не могут не сказаться и на самом человеке. Обнаружив свои новые отношения со временем, он и себя начинает все более ощущать и понимать как силу бытия, как его особую стихию, квинтэссенцию, не исчерпываемую никакими конкретными – сословными, физическими или цеховыми характеристиками. Однако необходимость уплотнения деятельности заставляет его проделывать со своими силами и способностями примерно то же самое, что он делает с природными вещами. Он начинает культивировать в себе свойства, которые не столько являются свойствами его личности, сколько свойствами тех производящих систем – в том числе и образования, науки, политики, культуры, – в которые он включается в процессе своей деятельности. Освоение «глубин» человеческой природы, культивирование поприща человеческой деятельности как бы отрывается от непосредственного развития человеческой личности: образ личности – как актуальной и потенциальной цельности отдельного человека – постоянно присутствует в жизни реального индивида, но как непроявленное, теневое его отображение. Приручение человеком своих новых деятельных сил оказывается возможным только при условии их вынесения вовне, в систему обобщенного пространства и абстрактного времени, только за счет их облачения в инструментальную, вещеподобную форму. Становление и развитие их в подобных формах, конечно, таит угрозу «детализации», «фрагментации» конкретного бытия человеческих индивидов, создает проблему адаптации внешних социальных форм к нуждам конкретного человека. Меняющиеся структуры бытия могут обрести законченные формы, «замыкаясь» в сознании людей, в строе их психики: новые структуры начинают работать лишь тогда, когда у людей перед глазами возникает соответствующая картина бытия, а в их деятельности начинает функционировать соответствующая обобщенная схема жизненного процесса, или онтология. Новый логос бытия должен укорениться в психике людей, соединить внешние социальные формы с реализацией каких-то сил индивидов, открыть каким-то внешним формам доступ к органике внутреннего бытия личности. Ясно, что полное совпадение внешних и внутренних форм не происходит. Но некоторые особенности в структурах внешней и «внутренней» деятельности людей должны совпадать или, во всяком случае, четко соответствовать друг другу, «переводиться» на язык друг друга с достаточной полнотой. В связи с этим особо подчеркнем формирование развитых образов времени, процессуальности, непрерывности в сознании новоевропейского человека. Эти образы или схемы оказываются довольно абстрактными записями и проектами деятельности как особого рода длительности, в последовательных интервалах которой происходят сращивания, сложения и умножения различных человеческих сил. Такое протекающее во времени сознание человека дает ему понимание, понятие об отдаленных событиях, понятие отвлеченное, абстрактное, но тем не менее вполне определенно влияющее на построение человеком его поведения. Образный строй сознания человека приобретает глубину и перспективу, пространственно-вещественные формы организуются развертыванием их во времени, вопрос о месте человека в социальном мире, по сути, замещается вопросом о положении человека в социальном процессе. Выявление индивидности человека, его обособленности, погруженности в социальный процесс, конечно, согласуется с изменениями, происходящими в характере социальных связей. Они все более утрачивают значение «скреп», осуществляющих непосредственную зависимость человека от человека, от сословия, от цеха, от конкретного и ограниченного социального пространства. Обособленный человеческий индивид оказывается исторически выделен именно из этих непосредственных социальных связей, а стало быть, и отделен от непосредственной «привязки» к тем формам деятельности, которые прежде связывались с его социальной принадлежностью. Если говорить о понятии индивида не в логическом, а в конкретно-историческом смысле, в котором оно становилось практически значимым для многих людей, встраивалось в новые формы отношений и деятельности, то оно характеризовало человека прежде всего как носителя и хозяина (субъекта) деятельных сил, обладающего возможностями прилагать эти силы к решению различных жизненных задач и свободного в этом плане как от сословных ограничений, так и от непосредственной социальной поддержки. Бытие индивида и его деятельность освобождались от конкретной социальной формы и начинали обретать социальное значение, вступая в контакт с обезличенными средствами деятельности, через них проникая в мир абстрактных социальных измерений. В плане пространственном индивид предстал в образе особой действующей (и мыслящей – Декарт) вещи (и это надолго закрепилось в обыденном сознании и некоторых философских представлениях). Но в плане процессуальном, временном обнаружился более глубокий, нефизический смысл бытия человека, и это стало одной из самых трудных проблем философии. Человеческий индивид выделился из сплетения непосредственных социальных зависимостей, его связь с обществом, группой, другими людьми перестала быть прямой, ощутимой, контактной. Она приобрела опосредованный характер – через условия, средства, результаты и сам процесс деятельности. Она стала общественным отношением в собственном смысле слова, ибо разворачивалась как процесс соотнесения, сополагания и синтезирования деятельности. Она соизмеряла различные усилия и способности людей с абстрактными эталонами (и прежде всего абстрактным временем) и таким образом проявляла социальное значение этих способностей и сил. Иначе говоря, социальная значимость индивида, переставая быть формой его непосредственной зависимости от сословия, цеха, рода, получала опосредованное выражение в абстрактных формах построения и реализации деятельности. Социальность ускользала из непосредственной совместности человеческого бытия, из ее образных, картинных и эмблематических определений и обнаруживала себя все более косвенно, поскольку «растекалась» во времени, «распределяясь» в сложных соотношениях отдельных актов, рядов и уровней человеческой деятельности. Итак, обособленный индивид как определенная историческая форма (и соответствующее понятие) связан с определенной формой социальной связи, которая исключала прямую зависимость человека от человека, группы, социума, превратилась в общественное отношение, в квазисамостоятельную реальную абстракцию. Человеческий индивид высвобождается из непосредственной социальной зависимости, и она становится отделившейся от человека, посторонней для него социальной связью, общественным отношением, функционирующим как бы в стороне от него в качестве особого рода вещи. С «другой стороны», вещью или системой вещей особого рода, отделившихся от индивидов и их непосредственных зависимостей оказывается производство. Орудия и средства деятельности начинают «отрываться» от индивидных форм бытия людей, собираться и группироваться в совокупности и ряды, создают особую сферу жизни общества, новые нормы человеческого поведения, реализации и развития сил человека. Производство оформлялось как совокупность вещественных условий, орудий, средств, объединенных для получения вещественной продукции, сохраняющей и пополняющей бытие людей. Люди, оживляющие процесс производства, тоже предстали прежде всего с их «вещественной стороны» как носители энергии, как телесная двигательная сила. И даже общественные отношения, приняв форму опосредованных человеческих зависимостей, приобретали вещный характер. Производство, развертываясь как предметная структура, особый механизм человеческого бытия, казалось, и всем другим аспектам жизни людей придало вещный вид и способ проявления. Но не физические законы, не логика вещей определила сохранение и рост производства. Вещи в нем движутся и взаимодействуют по формам деятельности людей, и люди в нем должны быть приспособлены именно к этим формам. Конечно, представляется странным, что производство, обособляясь и развиваясь по формам человеческой деятельности, на первых порах «потребляет» работника как мускульную энергию и физическую силу, что оно предстает и трактуется (многими до сих пор) как производство вещей. По сути же производство вещей – лишь момент воспроизводства овеществленных социальных форм и человеческих сил. Иными словами, человек в производстве вступает в контакт не с вещами, а с выраженными в них формами движения человеческих сил. Поэтому и от работника – чем дальше, тем больше – требуется способность управлять этими силами, а не просто быть сгустком возбуждающей их энергии. И это уже не физика, характеризующая производство с точки зрения природных законов. Это – метафизика, рассматривающая производство вещей как момент социально-человеческого процесса. «Первая метафизика» производства возникла в экономике как в особом измерении, особом понятии, характеризующем процесс производства с точки зрения эффективного насыщения его человеческими силами и взаимосвязями. Я говорю об экономике как о первой метафизике производства потому, что культура и история должны были в дальнейшем дать и «второе» и «третье» метафизическое истолкование социально-человеческого процесса и показать, в частности, ограниченность «экономической метафизики», ее способность видеть только абстрактные формы реализации человеческих сил, а стало быть, и непроницаемость для нее многих важных аспектов человеческого бытия. Однако на первых порах именно экономика подвела человеческое мышление к пониманию производства как предметного тела цивилизации, предметного «сгущения» взаимосвязанных человеческих сил. Представив производство как особую систему вещей, экономика положила начало выявлению в этой системе социальных форм, использованию этих форм как измерителей эффективности человеческих действий. Отсюда же проистекает и расхождение двух трактовок деятельности: как квазиприродного процесса и как предметного синтеза человеческих сил и связей. Экономика высветила функционирование и развитие связи людей, осуществляемой через производство. Тем самым она определила и новую систему измерения человеческих сил и способностей, природных вещей и культурных ценностей. Все это обретало общий абстрактный измеритель, независимый от конкретных свойств людей и вещей. Подчеркнем то обстоятельство, что человеческие качества оказались включенными в ситуации сравнения и измерения в ряду других вещей, т.е. как овеществившиеся, отделившиеся от своих субъектов формы. Экономика своим абстрактным измерением, как всепроникающим излучением, выявила внутренние связи и функции различных подсистем общества. В контексте экономики понятия государства, права, науки, культуры приобретали новое измерение и глубину. Некоторые из них, например понятия государства и права, должны были существенно измениться, определив этим и перспективу практических изменений соответствующих сфер. Другие, например понятия культуры, искусства, нравственности, всем своим существом «сопротивлялись» экономическому измерению, однако и они испытали мощное давление реальных абстракций, стимулирующих «экономическую метафизику» человеческого бытия. Приобретение социальными понятиями новых характеристик означало изменение строя обыденного поведения людей и их мышления: понятия становились средствами приспособления людей к новым принципам функционирования социальных связей, к их абстрактности, анонимности, «растянутости» и воспроизводимости во времени. Привыкание к развертыванию своего социального бытия во времени означало для человека и выработку новых форм понимания, новых форм связывания понятий. Понятия, «вытягивающиеся» по оси времени, связывающие, к примеру, схему действий работника со схемой действия его сотрудника в разделенной во времени деятельности, утрачивали непосредственную образность, картинность и приобретали формы схем или знаковых записей. Понятия-представления замещались понятиями-схемами, а понятия-схемы – понятиями-знаками, схемами-«нотами»: такова была неизбежная плата мышления за попытку выразить процессуальность социального бытия. Или скажем так – мышлению людей необходимо было мобилизовать свои выразительные резервы (схемы-знаки и схемы-«ноты») и выработать новые средства, чтобы по-прежнему эффективно служить человеку в меняющейся системе социальных связей. Подобная ориентация мышления в определенном смысле начинала обособлять его от повседневного опыта, от «живых» чувств и впечатлений человеческого индивида: мыслительные схемы, выводящие человека за рамки происходящего в данный момент, оказывались по необходимости формальными. Однако этот формализм мышления не является чем-то принципиально новым; каждая из предыдущих эпох навязывала индивиду свой формализм мышления: ритуальный формализм древности, сословный формализм средневековья. Особенность новоевропейского формализма в том, что он впрямую не навязывается индивиду, он дает ему возможность с помощью мышления вписать себя в любые абстрактные связи, но ценой растворения своих индивидуальных свойств в этих абстракциях. И если в прежние эпохи формализм мышления вписывался в структуры индивидного бытия людей, то теперь формализующее мышление начинает выходить далеко за грани индивидного бытия, и ему требуется собственная территория для освоения нарастающего массива абстрактных объектов познания и практики. Новое время порождает новую науку (некоторые исследователи считают, что наука в собственном смысле в это время только и появляется). Это уже наука не о вещах, а о связях и отношениях, в которых предстают вещи; их свойства образуют особые формы, «стихии», объекты. Наука, по сути, и работает с этими «вторичными» вещами, скрывающими связи их порождения и функционирования. Она улавливает зашифрованные в вещах отношения и пытается ввести их в сферу практического использования и в обыденный опыт человека. Но, поскольку скрытые отношения не встраиваются в образы и представления обыденного человеческого опыта, наука дает им косвенное выражение на языке знаково-символических формул. Это соответствует положению вещей в науке: они здесь представляют не самих себя, а определенные ряды, типы, системы отношений, т.е. они фактически функционируют в науке как символы и знаки каких-то процессов. Все это надо учитывать как условие зарождающейся общественной науки (впоследствии – наук). Обществознанию как бы самой действительностью подготовлены объекты исследования: обособленные индивиды, их обособившиеся отношения, особая сфера производства. И все это можно изучать как вещи: исчислить, измерить, взвесить, не ссылаясь на субъективные показания людей, т.е. все это можно проделать так, как это делает «нормальная» естественная наука. Однако эта ориентация на общенаучный идеал и стандарт таит в себе ловушку, и появляющееся на свет обществознание конечно же попадает в нее: вещеподобный облик объектов обществознания маскирует их природу, скрывает «пружины», приводящие их в действие: более того, совпадение объектов обществознания с их вещной, непосредственно представленной формой тоже оказывается иллюзией. В результате – «родовая травма» обществознания: дефекты методологического зрения, неведение относительно своих собственных познавательных возможностей, некритическое усвоение исследовательских стандартов естествознания, к тому же в достаточной мере не осмысленных самим естествознанием. Под влиянием этого дефекта обществознание практически не замечало метафизического характера своих объектов, тем более объектов естественных наук. Все это впоследствии породило комплекс вопросов, составивших в XX в. главную проблематику науки. Но на первых порах обществознание обратилось к описанию и измерению своих объектов как особого рода вещей. Так или иначе, но понятия об основных составляющих элементах социального бытия, о главных «вещах», на которых строится жизнь людей, прояснялись, оформлялись и приобретали вид инструментов, постоянно используемых в повседневной деятельности людей. Они способствовали включению людей в обособившиеся от них системы производства, права, культуры, науки, в усложняющиеся формы коммуникаций, помогали людям осваивать новые пространства и времена. Формирующееся научное обществознание выстраивало общественные «элементы» и «вещи» в определенные ряды, совокупности, группировало и соизмеряло их. Возникала проблема представления общества как системы с относительно прочными конструкциями и «механизмами» воспроизводства. Но эта же проблема, взятая в перспективе, указывала на возможность понимания общества как всего человеческого сообщества, объединяющего различные социальные системы, не подчиняющегося жесткой линейной логике развития. Однако на первых порах научное обществознание в большей мере было заинтересовано вопросом о существовании в социальном процессе устойчивых форм его воспроизводства, о средствах их изучения, использования, управления ими. К этому, вероятно, подталкивал и пример естествознания, выявлявшего закономерные зависимости в природе и образы естественных законов, воплощенные в культурных традициях, и понятия о законах юридических, становящихся опорой функционирования гражданского общества. 1. Из каких элементов строится картина общества? 2. Какова история и логика выделения этих элементов? 3. На чем крепятся изменения связей социальности? 4. Как социальные формы, сопоставляющие людей и вещи, влияют на формирование научного обществознания? 5. Если индивиды автономны, то как они связаны? 6. Почему знание об обществе до XIX в. не считалось научным? 7. Что значит дать научное объяснение общественной жизни? Основная литература 1. Бауман 3. Приступая к повседневной жизни // Бауман 3. Мыслить социологически. М., 1996. 2. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995. 57 3. Бродель Ф. Структуры повседневности. М., 1986. 4. Вальденфельс Б. Плавильный тигль повседневности // Социо-Логос. М., 1991. 5. Дюркгейм Э. Социология и теория познания // Хрестоматия по истории психологии. М., 1980. 6. Кнабе Г. Диалектика повседневности // Вопр. философии. 1989. № 5. 7. Маркс К. Экономические рукописи 1857 – 1859 гг. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. С. 99 – 108, 486. 8. Шутц А. Социальный мир и теория социального действия // Социальн. и гуманит. науки: Рефер. журн. Сер.11. 1997. № 2. 9. Современная западная философия: Словарь. М., 1998; статьи: «Жизненный мир», «Повседневность». 10. Современный философский словарь. Лондон, 1998; статьи: «Абстракции реальные», «Взаимодействие», «Вещи», «Жизненный мир», «Индивидуальное и коллективное», «Онтология», «Повседневность», «Связи социальные». Дополнительная литература 1. Бергер П. Человек в обществе… Общество в человеке… // Бергер П. Приглашение в социологию. М., 1996. 2. Бердяев Н. Об отношении русских к идеям // Бердяев Н. Судьба России. М., 1990. 3. Бурдье П. От правил к стратегиям // Бурдье П Начала. М., 1993. 4. Бутенко И. Социальное познание и мир повседневности. М., 1987. 5. Мосс М. Общество. Обмен. Личность. М., 1996. 6. Теоретические предпосылки социального конструирования в психологии // Социальн. и гуманит. науки: Рефер. журн. Сер. 11. 1998. № 3. 7. Тернер Дж. Структура социологической теории. М., 1985. Ч. III, IV, V. 8. Феноменологические альтернативы // Новые направления в социологической теории. М, 1978. 9. Юнг К. Об архетипах коллективного бессознательного // Юнг К Архетип и символ. М., 1991. Невероятные факты Люди, страдающие зависимостью, не могут контролировать то, что они делают, принимают или используют. Всем известны такие виды зависимости, как наркотики и алкоголь, которые могут значительно ухудшить качество жизни и привести к печальным последствиям. Однако сегодня, список типов зависимости значительно расширился, и любая вещь, начиная от шоколада до компьютерных игр, может вызвать физическое и психологическое привыкание. 1. Трудоголизм Трудоголики часто заслуживают уважение в современном мире, где каждая минута означает, что вы может заработать больше. Но чрезмерная преданность работе вытягивает из одержимого работой человека всю энергию. Грань между усердной работой и трудоголизмом начинает стираться. Работоголики, как и другие люди, страдающие от зависимости, возвращаются в реальность только, когда что-то серьезное случается с их здоровьем или отношениями. В Японии, существует термин "кароси" или "смерть от трудоголизма" . Этот феномен вызвал настоящую шумиху в 1980-х годах, когда несколько японских чиновников скончались, не имея никакой истории болезни. Переутомление от многочасовой работы без перерыва привело к смерти на рабочем месте. 2. Любовная зависимость После разрыва с супругом, близким человеком и любовью всей вашей жизни, вы может попытаться остаться друзьями со своими бывшими партнерами, постепенно уменьшая контакты и постепенно избавиться от последней реликвии ваших отношений. Однако, одно останется неизбежным: вам придется двигаться дальше. Однако, некоторым людям, разрыв отношений дается особенно тяжело. Несмотря на то, что естественно оплакивать потерю отношений, некоторые люди могут заходить слишком далеко. Психологи выяснили, что слепое увлечение вызывает выработку фенилэтиламина, неврологического химического вещества, которое дает чувство эйфории, когда вы влюбляетесь. У людей, которые испытывают страстную влюбленность, наблюдаются такие же симптомы, такие как бессонница и потеря ощущения времени, что и у тех, кто злоупотребляет кокаином. Некоторые люди испытывают настоящий синдром отмены, им настоятельно требуется заряд влюбленности, от которого они начинают зависеть. 3. Зависимость от телевизора Известно, что человек в среднем проводит около 3-4 часов в день, сидя перед телевизором, что составляет половину всего времени отдыха. Это означает, что к 65 годам, человек проведет около 9 лет, будучи приклеенным к телевизору. Некоторые любители телевизора могут проводить до 8 часов в день за просмотром телевизора. У людей, страдающих зависимостью от телевизора, наблюдаются такие клинические симптомы как беспомощность в отношении прекращения просмотра телевизора, использование телевизора, чтобы успокоить нервы, и раздражительность, если приходиться прекратить просмотр телевизора. Во время лабораторных экспериментов ученые изучали реакцию людей на телевизор, следя за мозговыми волнами с помощью электроэнцефалограммы. Участники, которые смотрели телевизор, находились в расслабленном и пассивном состоянии, а ЭЭГ показывало меньшую умственную стимуляцию. Оказалось, что и после прекращения просмотра телевизора, люди оставались расслабленными и безынициативными, так как просмотр телевизора вызвал эффект онемения, схожий с приемом транквилизаторов . Человек фактически отключается от реальной жизни, погружаясь в то, что показывают на экране, что в свою очередь ведете к навязчивому просмотру телевизора. 4. Зависимость от физических упражнений Мы все знаем, что физическая активность полезна для здоровья. Когда мы выполняем физические упражнения в организме вырабатываются эндорфины – гормоны хорошего настроения. Для некоторых людей сильное ощущение удовольствия от физических упражнений может превратиться в зависимость. Люди, зависимые от физических упражнений, имеют различные мотивы своего поведения, включая желание контролировать свой вес и фигуру или чувство необъяснимого страха, когда они прекращают тренироваться. У таких людей часто наблюдается очень плотный график, отведенный для физической активности. Они будут упражняться, даже когда заболеют или получат травму, что может привести к еще большим проблемам. Они могут пропускать работу, школу и игнорировать другие обязательства, только чтобы заняться физическими упражнениями. Чаще всего зависимость от физических упражнений связана с нарушениями пищевого поведения, такими как булимия или анорексия . 5. Шопоголизм Шопоголизм, или по-научному ониомания , является одним из социально подкрепляемых поведенческих типов зависимости. Мы окружены рекламой, которая твердит о том, что нам нужно покупать новые вещи, чтобы быть счастливее, а потребительство стало мерилом нашей социальной ценности. Несмотря на то, что шопоголизм распространился в последние годы, он не является по-настоящему новым нарушением, так как он считался психиатрическим расстройством еще в начале 20-го века. Шопоголизм или навязчивое желание покупать часто сосуществует с другими расстройствами такими как тревожное расстройство, злоупотребление психоактивными веществами, расстройство пищевого поведения, расстройство контроля над побуждениями и другими. При этой зависимости наблюдаются такие симптомы, как чрезмерная трата денег, навязчивые покупки, невозможность остановиться от покупок, ложь по поводу траты денег, конфликты с близкими людьми по поводу покупок. 6. Танорексия (зависимость от загара) Медики обеспокоены увлеченностью многих людей солярием. Ученые выяснили, что у любителей соляриев наблюдается поведение, схожее с поведением алкоголиков и наркоманов. В исследовании выяснили, что когда людей, увлекающихся загаром с солярии, подвергли воздействию ультрафиолетовых лучей, то у них в определенных областях мозга, ответственных за зависимость от наркотиков и алкоголя, наблюдался повышенный кровоток. Когда исследователи прекращали воздействие ультрафиолетовых лучей, не говоря об этом участникам, эти области мозга становились менее активными. Зависимостью от загара, в основном в солярии, чаще страдают женщины. Исследование 2006 года выявило, что посещение солярия способствует выработки эндорфинов, а прекращение режима посещения солярия может вызвать синдромы отмены, как при других типах зависимости. 7. Сексуальная зависимость Жажда сексуального удовлетворения стара, как мир. Но в современном мире это желание часто превращается в навязчивое поведение, при этом доступ к интернету добавил проблем. Сексуальная зависимость часто описывается как расстройство половой сферы, характеризующееся навязчивыми действиями и мыслями сексуального характера. Как и в случае с другими видами зависимости, она может иметь отрицательное воздействие на отношения. Для некоторых зависимость не перерастает дальше навязчивой мастурбации или чрезмерного использования порнографии и секс услуг по телефону . Для других, это может включать незаконные виды деятельности, такие как эксгибиционизм, непристойные телефонные звонки, растление малолетних и изнасилование. Однако, люди страдающие сексуальной зависимостью не обязательно будут насильниками. Возрастающая сексуальная провокация в обществе привела к увеличению числа людей, которые занимаются необычными или незаконными сексуальными практиками, такими как секс по телефону, компьютерная порнография, виртуальный секс, эскорт-услуги и т.д. 8. Интернет зависимость Если вы находитесь в сети в течение многих часов без перерыва и бесцельно бродите по сайтам, не желая выключать компьютер, то возможно у вас все в порядке. Но если это повторяется изо дня в день, а отключение компьютера вызывает у вас раздражение, то возможно вы страдаете от интернет зависимости. Сегодня психиатры со всего мира начинают признавать такие разновидности интернет зависимости, как онлайн порнография, увлечение компьютерными играми, увлеченность социальными сетями, пристрастие к виртуальным знакомствам и т.д. В некоторых странах интернет зависимость стала настоящей социальной проблемой. Так, согласно опросу в 2007 году, в Южной Корее, 30 процентов людей в возрасте до 18 лет страдали интернет зависимостью. Человек, страдающий от интернет зависимости, может часами бродить по интернет сайтам, при этом, не занимаясь поиском информации а, просто поглощая все, что попадается ему в интернете. 9. Зависимость от пластических операций Отрицательный образ своего тела заставляет множество людей ложиться под нож. Небольшое увеличение, коррекция, подтяжка и тому подобные операции делаются ради одного - стать еще ближе к идеалу. В 2006 году Британская ассоциация эстетических пластических хирургов предупредила врачей о пациентах страдающих дисморфофобией или "синдромом воображаемого уродства". Для таких людей эстетическая хирургия является бесконечной процедурой, и они никогда не будут удовлетворены результатами. Человек с дисморфофобией может иметь навязчивую идею о том, что у него существует какой-то физический дефект и проводить много времени, скрывая этот дефект с помощью косметики, одежды и операций. Часто такие люди имеют нереалистичные ожидания от пластических операций, думая, что это приведет к желаемым отношениям или высокооплачиваемой работе. Даже если они будут удовлетворены одной процедурой, они могут найти у себя другой дефект, который нужно подкорректировать. 10. Зависимость от лекарств Многие люди принимают лекарства по медицинским причинам, потому что доктор им их выписывает. Но около 20 процентов людей могут использовать лекарства не для медицинских целей. Это называется злоупотреблением лекарственными средствами и является серьезной проблемой. Чаще всего люди начинают злоупотреблять такими лекарствами, как наркотические болеутоляющие, седативные средства и транквилизаторы и стимуляторы . Эксперты не знают, почему повышается число людей, страдающих от зависимости к лекарствам. Но возможной причиной является доступность лекарств. Также, доктора сегодня выписывают больше лекарств, чем раньше, а в аптеках можно достать гораздо больше лекарств без рецепта врача. Каждый человек подвержен тому или иному виду зависимости. Чаще всего мы зависимы от общественного мнения, которое влияет на формирование наших стереотипов и стиля жизни. Что представляет из себя социальная зависимость и стоит ли с ней бороться? Для начала следует уточнить, что не стоит путать два термина: «зависимость от социальных сетей» и «социальная зависимость» . Психологи начали сталкиваться с зависимостью от социальных сетей достаточно недавно. Рост спроса такого ресурса привел к тому, что очень много подростков и молодых людей стали зависимы от виртуального общения. Причиной этому можно назвать некоторые скрытые комплексы и нереализованные желания, которые есть у каждого. Социальные сети предоставляют возможность общения, которого, по определенным причинам, не хватает в реальной жизни. В них можно свободно общаться с незнакомыми людьми, жить другой жизнью, представляться другим человеком. Социальные сети и виртуальное общение дают некое ощущение психологической защищенности от мнения окружающих. Зависимость от социальных сетей характеризуется тем, что человек большую часть своего времени начинает проводить за монитором компьютера, постоянно находясь в социальной сети . Желание быть интересным для других и постоянное виртуальное общение - это главные признаки зависимости. Социальная зависимость отличается от вышеописанной . Здесь люди становятся всецело зависимыми от общественного мнения. Невозможно полностью оградить себя от социума, поэтому многие начинают прислушиваться к общественному мнению. Таким образом люди начинают изменять свою жизнь и действия так, чтобы получить одобрительную оценку от окружающих. Так как все находятся среди других людей, то подобная зависимость имеется практически у каждого. Еще одно негативное проявление социальной зависимости - это невозможность самостоятельно принимать решения . Таким образом человек просто следует тем стереотипам, которые уже сложились в его голове: «мое решение ничего не значит», «надо прислушаться к мнению окружающих». Социальная зависимость заставляет людей подчиниться системе: без указаний и примеров со стороны не представляется возможным работать. Социальная зависимость очень сильно влияет на самооценку . Люди всецело становятся зависимыми от оценки других. Если постоянно человека будут хвалить, поддерживать, называть его красивым и умным, в результате он получит завышенную самооценку. Чтобы занизить самооценку - постоянной критики будет больше, чем достаточно. Никто не рождается сформированной личностью. В процессе формирования собственного «Я» люди постоянно прислушиваются к окружающим, к их мнению, как бы примеряя на себя чужие требования, мнения и чувства. Таким образом, мы сами создаем свою зависимость от окружающих. Социальная зависимость требует не только борьбы с ней, но и ее осознания . Так как каждый из нас зависит от мнения окружающих в той или иной степени, можно посоветовать просто понять, что другим нет никакого дела до нашей жизни. Не надо оправдываться за свои поступки и ошибки. Только родители и очень близкие люди могут в действительности переживать за нас. Чтобы освободиться от социальной зависимости, следует понять, что именно в ней может привлекать, и почему же так трудно отказаться от привычной жизни . Как и любые привычки, социальную зависимость можно заменить на что-то другое, безвредное для психики. Зачастую психологи советуют выбирать несколько новых увлечений, которые помогут переключить внимание на другие аспекты жизни. Появляются новые интересы, которые охватывают новые сферы жизни, до этого времени неизвестные. Также избавиться от социальной зависимости очень хорошо помогает релаксация . Для этого можно отправиться на природу, погулять в лесу или съездить на рыбалку. Можно заняться рукоделием. Просто надо попробовать побыть в одиночестве, а это не так уж страшно. Со временем каждый осознает, что социальная зависимость и мнение окружающих не должны влиять на его жизнь. |
Популярное:
Новое
- Сказка серебряное копытце
- Скороговорки для развития речи у детей
- Презентация по окружающему миру на тему «Самолеты» скачать бесплатно Презентация для детей самолеты
- Презентация на тему "растения-паразиты" Колумнеи - растения-эпифиты, требовательны к уходу
- Презентация на тему "звездное небо"
- Презентация к уроку на тему: Презентация к уроку по дисциплине "Финансы, денежное обращение и кредит" на тему "Сущность финансов, их функции и роль в экономике
- Презентация проекта по истории средних веков на тему "викинги"
- Молитва при зубной боли у детей и взрослых
- О боге святые отцы. Святые «О Боге. Священное писание о любви
- Лучшие цитаты достоевского о жизни, человеке и любви Любить человека по настоящему достоевский