Сегодня вечером в храме святой мученицы Татианы при МГУ состоится концерт классической музыки. Будут исполнены произведения Бетховена и Моцарта, а также оратория Йозефа Гайдна "Семь последних Слов Спасителя на Кресте". Об оратории Гайдна нам рассказывает Генрих Нейгауз-младший, пианист, бакалавр систематической теологии, магистр апологетики

Некоторые приписывают это сочинение к самым слабым opus"ам композитора, другие считают его самым ярким, попросту гениальнейшим из всего гайдновского наследия. В чём же особенность этого сочинения?

Джеймс Брага, автор известного пособия по гомилетике (по которому училось не одно поколение проповедников), писал: "Каждый священник должен быть знаком с "семью последними словами", то есть фразами, произнесенными Христом после распятия. Очень важно подготовить, по крайней мере, две или три проповеди на основании этих слов Иисуса...".

Однако, гораздо раньше подобная идея пришла в голову музыкантам.
Первое произведение на эту тему написал выдающийся немецкий композитор, протестант Г. Шютц (1585-1672).

Ну, а затем... В 18-м веке та же мысль озарила одного испанского католического священника, чье имя, к сожалению, историкам неизвестно. Этот служитель предложил нескольким композиторам своего времени, в том числе и Йозефу Гайдну, своего рода "заказ", который звучал примерно так (за точность перевода не ручаюсь):
"Я устал от традиций . Не могли бы Вы написать сочинение, посвященное Семи Словам нашего Господа?

Согласитесь, для настоятеля католической церкви в провинциальном испанском городке Кадис, да еще в 18-м веке - идея более чем смелая. Неудивительно, что никто из профессиональных церковных композиторов того времени не откликнулся на предложение "прогрессивно настроенного" священника. Никто - за исключением Гайдна .

К этому времени Гайдн стал уже признанным, известным композитором, "верным сыном Католической Церкви", автором четырнадцати месс, двух Te Deum, одного "Стабат Матер" и многих церковных гимнов. Однако (что для нас важнее!), он был новатором (сегодня его назвали бы "авангардистом"), он искал другие пути для принципиально нового типа музыкального богослужения, и идея испанского священника захватила его полностью. По совместно разработанному композитором и настоятелем плану это сочинение должно было исполняться раз в году, на Предпасхальную неделю.

И вот, весной 1785 года в захолустном испанском городке Кадис, в помещении давно не знавшей ремонта церкви, состоялась премьера нового музыкально-религиозного действа.
Реакция прихожан была (как всегда в подобных случаях) "неоднозначной". Часть католиков, привыкших к традиционной мессе, в возмущении покинула здание. Другая часть, быть может, впервые за всю историю существования Церкви - осмелилась разразиться бурными аплодисментами в самом храме Божьем...

С тех пор и доныне это уникальное произведение Гайдна вызывает почти такую же реакцию, и уже не только со стороны убежденных христиан, но и со стороны скептически настроенных музыкальных критиков. Некоторые приписывают это сочинение к самым слабым opus"ам композитора, другие считают его самым ярким, попросту гениальнейшим из всего гайдновского наследия.

Сначала автор пишет ораторию, затем - только симфонический вариант (без хора), спустя некоторое время - версию для струнного квартета (наиболее популярную в наше время), а позже - то ли он сам, то ли его неизвестный ученик - создает фортепианную (клавирную) обработку того же самого сочинения с незначительными фактурными изменениями!
Эта транскрипция была найдена только в Лондоне в середине 20-го века, с припиской, сделанной рукой самого Гайдна: "Мною, Францем Йозефом Гайдном, эта версия тщательно проверена, и признана наиболее соответствующей оригиналу".

Крайне трудно понять и полюбить это сочинение сразу . Особенно сейчас, когда мы, за редкими исключениями, слышим его в исполнении струнных квартетов. Большинство любителей классической музыки в наше время попросту незнакомо с библейским текстом. А ведь это сочинение Гайдна - программное ! Более того, я бы назвал его почти теологическим.

Оно начинается медленным, торжественным Вступлением , в котором, однако, уже слышны нотки предстоящих страданий. Красоту этой интродукции невозможно описать человеческими словами. Далее следуют семь независимых (или "самосодержащих") сонат.

Первая из них написана на тему "Отче! Прости им, ибо не ведают, что творят". В этой сонате композитор передает Человеческую Сущность Мессии.
Вспомним, что в отличие от нас, Иисус был совершенным Человеком, и, следовательно, обладал всеми чертами истинной человеческой любви. (Иногда я пытаюсь представить себе, что бы сказали мы, верующие христиане, пусть спасенные, но - грешники, если бы нас стали распинать. Ничего хорошего в голову, мягко говоря, не приходит... А Иисус молился за убивающих Его. Могла ли остаться эта молитва без ответа?)

Поэтому Гайдн строит эту сонату на звуковых контрастах: forte - piano (громко - тихо). Конечно, вся музыка проникнута глубокой скорбью, но в forte скорее изображены страдания Иисуса, а в piano - Его любовь к падшему человечеству...

Вторая соната написана на текст "... ныне же будешь со Мною в раю".
Этот стих явно говорит нам о Божественности Мессии (ведь кто иной мог бы распоряжаться участью человека в вечности, да еще - находясь на кресте?) Однако, вся музыка второй сонаты(написанная в "грустном" миноре) - насквозь радостна и добра.

Мы часто задаем себе вопрос: если Бог добр, то почему так много зла? Да, мы болеем. Да, мы страдаем. Да, в конечном счете все мы умрем...
Но что произойдет с нашими бессмертными душами? Ответ дан Иисусом и другими авторами Нового Завета. Его можно кратко сформулировать таким образом: даже если человек примет Иисуса как своего Спасителя буквально перед смертью, он будет вместе с Ним в раю!

Быть может, поэтому грустный минор второй сонаты дважды переходит в светлый до-мажор (но с повторением той же самой главной темы!).
Короткая земная жизнь - и вечность, земная греховность - и абсолютная безгрешность, жестокость - и покаяние, временная, заслуженная печаль - и вечное блаженство - вот это, кажется, и хотел показать Гайдн в сменах минора и мажора данной сонаты. А схожесть тематики, сдается мне, обусловлена тем, что и в вечности мы сохраним свои индивидуальные, данные Богом, черты.

Третья соната написана на тему "Се, Матерь твоя!".
Представим на секунду эту историческую сцену: избитый, окровавленный, распятый Человек, испытывающий невыразимые муки (и физические, и душевные! Произнесение каждого слова приносило Ему нестерпимую боль!) - беспокоится о Своей матери...
Здесь мы снова сталкиваемся с Человеческой сущностью Спасителя. И снова - одно сплошное Добро .
Но на сей раз окрашенное автором в цвет далеко не всегда радостного ми-мажора. В этой сонате Гайдн гениально иллюстрирует мучительные вздохи Иисуса, Которому было больно произносить эти слова. Вспомним, что для произнесения каждого слога, слова, даже вздоха распятому нужно было подниматься на ногах, пробитых гвоздями... И все же Он больше беспокоится о судьбе Своей матери, нежели о Своих собственных чувствах и ощущениях. И сегодня Он, воскреснув из мертвых, так же беспокоится о нас.

Поэтому "вздохи" третьей сонаты так часто сменяются диссонансными вскриками. Ведь величайший вклад христианской апологетики в проблему страдания заключается в том, что Бог Сам знает, что такое страдание, так как именно Он - святой, праведный и безгрешный - испытал этот maximum страданий на Себе Самом...

Четвертая соната (в "страстной" тональности - фа-минор) написана на довольно трудную теологическую тему: "Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил?" Но, в сути, ничего особенно трудного в этой теме нет, если вспомнить главный христианский догмат о природе Спасителя: Он является 100%-но Богом и 100%-но Человеком в Одном Лице.
Выдающийся христианский богослов 20-го века Л. С. Чэффер как-то написал: "Если бы Он не был Богом, Он не смог бы нас спасти. Если бы Он не был Человеком, Он не смог бы умереть за наши грехи как Совершенная Жертва". В этот момент евангельской истории на Иисуса пал весь гнев Святого, Праведного Бога за все человеческие грехи! Возможно, именно поэтому Гайдн использует здесь самую страстно-печальную (по определению Г. Г. Нейгауза) тональность фа-минор. Музыка полна самого надрывного страдания, ведь в тот единственный момент Отец - отвернулся от Сына, чтобы возложить на Него грехи всех нас (Ис. 53.6).
Даже приблизительно мы не можем представить себе всех мук Христа, Который в Вечности имеет непрекращающуюся любовь с Отцом, Который в период Своей земной жизни имел постоянное общение с Ним в молитве, Который испытал на Себе всю тяжесть праведного гнева Божия и в Ком ныне "обитает вся полнота Божества телесно" (Кол. 2:10)...
Даже гениальнейший Бах в своих "Страстях" не всегда поднимается до такой высоты описания скорби, как Гайдн в этой Четвертой сонате.

Пятая соната (..."Жажду!") - одна из самых трудных и для понимания, и для исполнения. Особую трудность она представляет для пианистов, незнакомых с версиями для квартета и оркестра с хором. Пианисту, разумеется, хочется "выжать" из инструмента максимум красивого, поющего, "роскошного" звука, хотя первые такты медленной разбивки ля-мажорного трезвучия в струнном варианте написаны сухим стаккатным пиччикато, рисующим максимально правдивую картину жажды человека, уже не первый час распятого на кресте. Лишь изредка этот жестокий характер сонаты прерывается короткими мелодическими вскриками, да еще в короткой разработке Гайдн создает медленную, неумолимую как шаги командора, и оттого еще сильнее поражающую наше воображение, тему мучения жаждущего человека. Никто из нас с вами не в состоянии понять и испытать на себе ту страшную муку жажды, которую испытал Иисус. Конечно, все распятые испытывали это невообразимое мучение, но в данном случае - вместо нас этот кошмар, перед которым бледнеют самые изощренные способы пыток, испытал Богочеловек , Тот, Которым и для Которого все сотворено, благодаря Которому мир еще существует (Кол. 1:16-17). Эта соната - страшная пьеса. Она страшна в своей реальности, правдивости, антигуманизме, высочайших требований Бога к человеку, в выражении абсолютной Божьей справедливости и... в выражении беспредельной Божьей милости и любви к падшим людям...

Шестая соната ("Свершилось!") говорит нам о конечном акте искупления человечества. Гайдн начинает ее медленными унисонными октавами, как бы демонстрируя ими всю тяжесть и скорбь Совершенной Жертвы Умилостивления. Эта соната - одна из самых грустных во всем цикле. Иной раз, когда струнники торопятся в медленных шестнадцатых, устраивая из скорбной музыки своеобразный "танец", становится просто тяжело слушать. А музыканты, напротив, боятся, что более медленный темп слушать будет еще тяжелей... Ведь в шестой сонате композитор, скорее, пытается передать свои индивидуальные переживания, рассказывая о своем собственном взгляде на всеобщую греховность и на то, чего стоил Богу наш грех и его искупление.

Этими словами и последующей за ними моментальной смертью Иисуса Новый Завет, обещанный еще пророком Иеремией (Иер. 31:31), был введен в действие.

Отныне - всем верующим, всех рас и национальностей, был открыт свободный доступ в присутствие Божье, не на основании делания ими зла или добра, не на основании подчинения или неподчинении ими Моисееву Закону (Торе, данной, кстати, только евреям ), но на основании пролитой Иисусом крови. Отныне (около 2000 лет назад) Бог не отвернулся от избранного, созданного Им народа Израиля, но ввел в Свой план спасения новый для людей аспект: возникновение Вселенской Церкви, как Одного, Единого Тела Христова (о возникновении этой уникальной богоизбранной структуры мы можем прочесть в книге Деяний Апостолов).

Заканчивается ли здесь это уникальное произведение великого композитора? Нет, напротив, сразу за несколькими "угасающими" аккордами, иллюстрирующими смерть Христа, автор неожиданно переходит к завершающей части своего гениального цикла - пьесе Землетрясение, изображающей трагедию Мессии - Человека, и триумф Сына Божия; Божий гнев - и Божью любовь; абсолютную Божью праведность - и абсолютную Божью милость; страх перед Его всемогуществом - и парадоксальную радость покаяния.

Это покаяние Гайдн не описал (и так сочинение получилось очень длинным!), но его "отголоски" мы все-таки слышим в "Землетрясении".
Поэтому "Семь Слов" так трудны для восприятия... Поэтому - они так гениальны... В них мы слышим абсолютное, полное сочетание совершенной музыки и чистого библейского богословия.

Понять и полюбить это сочинение - значит понять и полюбить Христа...

Великий Понедельник Страстной седмицы Великого поста будет отмечен для слушателей особенным концертом Архангельского филармонического камерного оркестра под управлением Владимира Онуфриева. 2 апреля в 18-30 Оркестр исполнит гениальное и неповторимое сочинение австрийского композитора Йозефа Гайдна (1732-1809) «Семь последних Слов Спасителя на Кресте» - это одно из самых проникновенных, трагических и невероятно красивых произведений композитора.

Впервые Оркестр исполнил эту музыку в 2001 году, а затем она звучала для публики в разных городах России и Финляндии. Музыка Йозефа Гайдна была написана в 1785 году, и для своего времени сочинение явилось совершенно новаторским – в нём соединились Музыка и Слово.

Каноник из Кадисского собора в Испании обратился к Гайдну с просьбой сочинить инструментальную музыку на семь слов, которые, как гласит библейское предание, Иисус произнёс на кресте. В те далёкие времена в главном соборе Кадиса ежегодно в дни Великого поста исполнялась оратория. Стены, окна и колонны затягивались чёрной тканью, двери запирались… и музыка начинала звучать. После вступлений епископ произносил одно из семи Слов и сопровождал его толкованием. Когда же его речь переставала звучать, вступал оркестр. «Этому действу и должна была соответствовать моя композиция», - писал сам Гайдн об истории создания сочинения. Для провинциального Кадиса XVIII века эта идея была весьма смелой, и профессиональные церковные композиторы не откликнулись на просьбу священника. Но Гайдн – согласился, с упоением погрузившись в нелёгкую работу. «Семь слов» существуют в четырёх вариантах – оркестровой, квартетной и фортепианной версиях, а также в виде оратории.

Жанровую принадлежность этого сочинения с точностью установить не представляется возможным. Это - синтетическая вещь, полу-служба, полу-концерт. В советский период его играли без слов - как, например, известная пианистка Мария Юдина, глубочайше верующий человек. То, что сейчас музыку сочетают со словом пастыря - заслуга нынешнего времени.

Во время концерта 2 апреля читать отрывки из Евангелия и комментировать их будет богослов и проповедник протоиерей Александр Ковалёв. На первый взгляд, стандартная семинарская задача - раскрыть в речи смысл семи слов Спасителя, оказывается не такой простой для священников в сценической среде. Однако, отец Александр - большой любитель музыки и знаток классического наследия - уже во второй раз берётся рассказывать нам о словах Христа, прозвучавших в час крестной муки. Он выступит столь же полноправным участником исполнения, как и оркестр. Именно отец Александр участвовал в первом исполнении «Семи слов» в 2001 году. И тогда это тоже был Понедельник.

«Отче, прости им, ибо не ведают, что творят»;

«Сегодня же будете в раю»;

«Матерь, се сын твой»;

«Боже мой, Боже мой, отчего ты меня оставил»;

«Жажду»;

«Свершилось»;

«В руки твои, Господи, предаю дух свой».

Эти фразы на латыни выписаны в партитуре произведения перед его частями. Слушатели будут внимать музыкальным воплощениям евангельского сюжета, когда путь начинается со скорбного вступления и заканчивается грандиозной картиной землетрясения. Композитор оказался близок великим художникам эпохи Возрождения, его сочинение полно искренности и человечности, оно отмечено возвышенной простотой и великой духовной глубиной. Музыка будет говорить со слушателями о том, что невозможно выразить словами.

Приглашаем вас на встречу с ней!

СЕМЬ СЛОВ СПАСИТЕЛЯ НА КРЕСТЕ Святитель Димитрий Ростовский Святое богомыслие! Не хочешь ли и еще побыть при распятом на Кресте Спасителе нашем и слышать последние Его сладчайшие слова, которые изрек Он на Кресте и которых по счету семь? Первое. Молясь о распинающих, Он так сказал Отцу Своему: «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23, 34). Вспоминая это, боголюбивый человек, и ты прощай своим врагам согрешения, молясь, чтобы прощены были их согрешения. Также и сам с умилением и слезами проси прощения у Бога, говоря: согрешил, прости мне! Второе. Когда проходящие мимо хулили Его, качая своими головами, и говорили: «Э! Разрушающий храм и в три дня созидающий! Если Ты Сын Божий, спаси Себя Самого и сойди со Креста» (Мф. 27, 40; Мк. 15, 29), тогда и разбойники, распятые с Ним, поносили Его. Иисус, слышав, как неблагодарный народ и враги Его даже на Кресте оскорбляли Его своей неблагодарностью и поносили Его, возопил громко, говоря: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил!» (Мф. 27, 46). Вспоминая эти слова Христовы, и ты воскликни к Нему в великом умилении сердца, воскликни к Богу, говоря: «Боже Сыне, Слово Божие, Христе Спаситель мой, страждущий ради меня на Кресте плотью, услышь меня, вопиющего Тебе: Боже Мой, зачем Ты оставил меня? Подыми падшего! Оживи умерщвленного множеством грехов, чтобы не погиб я во грехах! Прими мое покаяние и человеколюбно помилуй!» Третье. Один из повешенных с Ним злодеев хулил Его, говоря: «Если Ты Христос, спаси Себя и нас» (Лк. 23, 39). Другой же останавливал его, говоря: «Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал». И сказал он Иисусу: «Помяни меня, Господи, когда приидешь во царствие Твое! И сказал ему Иисус: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23, 43). Размышляя об этом милостивом слове Христовом кающемуся разбойнику, приступим и мы к Нему с усердным покаянием, исповедуя грехи свои подобно тому, как и благоразумный разбойник не скрыл своих грехов, но исповедал, что по заслугам и за грехи он страдает. Кроме того, он исповедал еще и то, что Сын Божий был неповинен, и веровал, что Он не просто человек, но Господь. К Нему и вопль свой он направил, потому что верил в Него, как в Царя и Господа Бога Истинного. Поэтому и казнь, учиненная над ним, была вменена ему в наказание за его грехи, и отошел он, по словам Господа, в Его царство. Итак, возопием к Нему с покаянием и мы, подобно разбойнику: «Помяни меня, Господи, когда приидешъ во Царствие Твое!»(Як. 23, 42) Четвертое. Иисус, видя стоящих при Кресте Мать Свою и ученика, которого Он любил, «говорит Матери Своей: «Жено! Это сын Твой». Потом говорит ученику: «Это Матерь твоя!» (Ин. 19, 27). Здесь приведу слово святого Иоанна Златоуста о распятии Господнем, на плач Пресвятой Богородицы. «Почему нестерпимо страдала Мать, родившая Пречистого? По какой причине?! Потому, что Она Мать! Какое жало не язвило душу Ее?! Какие стрелы не пронзили сердце Ее? Какие копья не истерзали все существо Ее! Потому и удержаться не могла Она с подругами, предстоящими с Ней около Креста, соболезнующими и плачущими с Ней о несчастии, не могла Она стоять даже и недалеко. Не имея сил стерпеть сердечного содрогания и желая слышать последние слова возлюбленного Сына Своего, припала к Нему и, стоя при Кресте и рыдая, со стоном восклицала: «Что значит этот ужас, нестерпимый для очей Моих, Владыка Мой? Что сие чудо, затмевающее свет солнечный, о Сын Мой? Что сие недоуменное таинство, сладкий Иисусе? Не могу видеть нагим Тебя, одевающегося светом, как ризами! А ныне что вижу Я? О Твоей одежде воины жребий метают, о той одежде, которую соткала Я Своими руками. Терзается душа Моя, видя Тебя висящим посреди всей вселенной на высоком древе между двумя злодеями. Одного Ты в рай вводишь, являя образ языческого обращения, а долготерпишь другого хулящего, являющего образ ожесточения иудейского. О зависть! Ты всех праведных, живших от века, обошла и коснулась Моего Сладчайшего Чада. О премирные и бесплотные Силы! Сойдитесь со Мной и рыдайте. О. солнце! Сострадай Чаду Моему; претворись во мрак, ибо уже скоро под землю сойдет свет очей Моих. О луна! Сокрой лучи свои, ибо уже во гроб входит заря души Моей. Куда скрылась красота Твоя, «прекраснейший из всех сынов человеческих» (см. Пс. 44, 3)? Как померкла светлость очей Твоих, око, иссушающее бездны?» Сказав это, Богородица изнемогла и, стоя пред Крестом, закрывая руками Свое лицо, в отчаянии недоумевала. Иисус же, склонив главу Свою к правой стороне и тихо отвернув уста, произнес: «Жено! Это сын Твой», показывая на Своего ученика Иоанна Богослова. Размышляя обо всем этом, правоверная душа, со слезами молись Богу, говоря: «Господи, помилуй». Пятое. После этого Иисус, зная, что все уже свершилось, сказал, да сбудется Писание: Жажду (Ин. 19, 28). Сосуд же, полный уксуса, стоял вблизи. Воины, наполнив губку уксусом, надели ее на трость и пододвинули к Его устам. Вспоминая это, с умилением сердца воскликнем к Нему: «Распятый ради нас, Христос Спаситель наш, сладость наша, напои нас от обилия дома Твоего питием сладости, и когда придешь судить со славою, да насытимся, как явится слава Твоя. Здесь же не презри нас, алчущих и жаждущих, но сподобь нас быть достойными причастниками Пречистых Тайн Тела и Крови, которую Ты за нас пролил, сделай нас достойными и не осужденными во веки веков». Шестое. Когда Иисус принял уксус, Он сказал: «Совершилось!» (Ин. 19, 30). Вспоминая это слово, говори так: «Христос, Спаситель и Искупитель наш! Сделай нас совершенными пред Тобой, чтобы, ходя путем заповедей Твоих, мы были совершенными в добрых делах и услышали бы сей превожделенный призыв: «Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира» (Мф. 25, 34). Седьмое. Громко воскликнув, Иисус сказал: «Отче! В руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23, 46). Сказав же это, Он, преклонив голову, испустил дух. Здесь, святое богомыслие, размышляй так. Кто предал дух? Сын Божий, Создатель наш и Искупитель наш. Поэтому с великим желанием сердца вещай к Нему: «Когда придет страшный час разлучения души моей от тела, тогда, Искупитель мой, прими ее в руки Твои и сохрани ее свободной от всяких бедствий, да не узрит душа моя мрачного взора лукавых демонов, но да спасенной пройдет все мытарства сии. О, Спаситель наш! Мы твердо надеемся получить это от Твоего человеколюбия и милосердия». Покольку тогда была пятница, то чтобы не остались на кресте тела в субботу, «ибо та суббота была день великий» (Ин. 19, 31), иудеи молили Пилата, чтобы перебили повешенным голени и убрали их. Воины же, придя, первому перебили голени, а потом и другому, распятому со Христом. Иисусу же не перебили голеней, ибо увидели, то Он уже умер, но один из воинов пронзил Ему копьем ребро, и тотчас истекла Кровь и вода: Кровь на освящение наше, вода же на омовение. Тогда вся тварь поразилась страхом, видя мертвым и висящим на древе Жизнь всяческих. Тогда Иосиф Аримафейский пришел просить Тело Иисусово и, сняв его с древа, положил во Гробе новом. «Воскресни, Господи Боже наш, и избави нас имене Твоего ради» (Пс. 48, 27). Аминь.

Первое. Молясь о распинающих, Он так сказал Отцу Своему: «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23, 34). Вспоминая это, боголюбивый человек, и ты прощай своим врагам согрешения, молясь, чтобы прощены были их согрешения. Также и сам с умилением и слезами проси прощения у Бога, говоря: согрешил, прости мне!

Второе. Когда проходящие мимо хулили Его, качая своими головами, и говорили: «Э! Разрушающий храм и в три дня созидающий! Если Ты Сын Божий, спаси Себя Самого и сойди со Креста» (Мф. 27, 40; Мк. 15, 29), тогда и разбойники, распятые с Ним, поносили Его. Иисус, слышав, как неблагодарный народ и враги Его даже на Кресте оскорбляли Его своей неблагодарностью и поносили Его, возопил громко, говоря: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил!» (Мф. 27, 46). Вспоминая эти слова Христовы, и ты воскликни к Нему в великом умилении сердца, воскликни к Богу, говоря: «Боже Сыне, Слово Божие, Христе Спаситель мой, страждущий ради меня на Кресте плотью, услышь меня, вопиющего Тебе: Боже Мой, зачем Ты оставил меня? Подыми падшего! Оживи умерщвленного множеством грехов, чтобы не погиб я во грехах! Прими мое покаяние и человеколюбно помилуй!»

Третье. Один из повешенных с Ним злодеев хулил Его, говоря: «Если Ты Христос, спаси Себя и нас» (Лк. 23, 39). Другой же останавливал его, говоря: «Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал». И сказал он Иисусу: «Помяни меня, Господи, когда приидешь во царствие Твое! И сказал ему Иисус: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23, 43).

Размышляя об этом милостивом слове Христовом кающемуся разбойнику, приступим и мы к Нему с усердным покаянием, исповедуя грехи свои подобно тому, как и благоразумный разбойник не скрыл своих грехов, но исповедал, что по заслугам и за грехи он страдает. Кроме того, он исповедал еще и то, что Сын Божий был неповинен, и веровал, что Он не просто человек, но Господь. К Нему и вопль свой он направил, потому что верил в Него, как в Царя и Господа Бога Истинного. Поэтому и казнь, учиненная над ним, была вменена ему в наказание за его грехи, и отошел он, по словам Господа, в Его царство. Итак, возопием к Нему с покаянием и мы, подобно разбойнику: «Помяни меня, Господи, когда приидешъ во Царствие Твое!»(Як. 23, 42)

Четвертое. Иисус, видя стоящих при Кресте Мать Свою и ученика, которого Он любил, «говорит Матери Своей: «Жено! Это сын Твой». Потом говорит ученику: «Это Матерь твоя!» (Ин. 19, 27). Здесь приведу слово святого Иоанна Златоуста о распятии Господнем, на плач Пресвятой Богородицы. «Почему нестерпимо страдала Мать, родившая Пречистого? По какой причине?! Потому, что Она Мать! Какое жало не язвило душу Ее?! Какие стрелы не пронзили сердце Ее? Какие копья не истерзали все существо Ее! Потому и удержаться не могла Она с подругами, предстоящими с Ней около Креста, соболезнующими и плачущими с Ней о несчастии, не могла Она стоять даже и недалеко. Не имея сил стерпеть сердечного содрогания и желая слышать последние слова возлюбленного Сына Своего, припала к Нему и, стоя при Кресте и рыдая, со стоном восклицала: «Что значит этот ужас, нестерпимый для очей Моих, Владыка Мой? Что сие чудо, затмевающее свет солнечный, о Сын Мой? Что сие недоуменное таинство, сладкий Иисусе? Не могу видеть нагим Тебя, одевающегося светом, как ризами! А ныне что вижу Я? О Твоей одежде воины жребий метают, о той одежде, которую соткала Я Своими руками. Терзается душа Моя, видя Тебя висящим посреди всей вселенной на высоком древе между двумя злодеями. Одного Ты в рай вводишь, являя образ языческого обращения, а долготерпишь другого хулящего, являющего образ ожесточения иудейского. О зависть! Ты всех праведных, живших от века, обошла и коснулась Моего Сладчайшего Чада. О премирные и бесплотные Силы! Сойдитесь со Мной и рыдайте. О. солнце! Сострадай Чаду Моему; претворись во мрак, ибо уже скоро под землю сойдет свет очей Моих. О луна! Сокрой лучи свои, ибо уже во гроб входит заря души Моей. Куда скрылась красота Твоя, «прекраснейший из всех сынов человеческих» (см. Пс. 44, 3)? Как померкла светлость очей Твоих, око, иссушающее бездны?» Сказав это, Богородица изнемогла и, стоя пред Крестом, закрывая руками Свое лицо, в отчаянии недоумевала. Иисус же, склонив главу Свою к правой стороне и тихо отвернув уста, произнес: «Жено! Это сын Твой», показывая на Своего ученика Иоанна Богослова. Размышляя обо всем этом, правоверная душа, со слезами молись Богу, говоря: «Господи, помилуй».

Пятое. После этого Иисус, зная, что все уже свершилось, сказал, да сбудется Писание: Жажду (Ин. 19, 28). Сосуд же, полный уксуса, стоял вблизи. Воины, наполнив губку уксусом, надели ее на трость и пододвинули к Его устам. Вспоминая это, с умилением сердца воскликнем к Нему: «Распятый ради нас, Христос Спаситель наш, сладость наша, напои нас от обилия дома Твоего питием сладости, и когда придешь судить со славою, да насытимся, как явится слава Твоя. Здесь же не презри нас, алчущих и жаждущих, но сподобь нас быть достойными причастниками Пречистых Тайн Тела и Крови, которую Ты за нас пролил, сделай нас достойными и не осужденными во веки веков».

Шестое. Когда Иисус принял уксус, Он сказал: «Совершилось!» (Ин. 19, 30). Вспоминая это слово, говори так: «Христос, Спаситель и Искупитель наш! Сделай нас совершенными пред Тобой, чтобы, ходя путем заповедей Твоих, мы были совершенными в добрых делах и услышали бы сей превожделенный призыв: «Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира» (Мф. 25, 34).

Седьмое. Громко воскликнув, Иисус сказал: «Отче! В руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23, 46). Сказав же это, Он, преклонив голову, испустил дух. Здесь, святое богомыслие, размышляй так. Кто предал дух? Сын Божий, Создатель наш и Искупитель наш. Поэтому с великим желанием сердца вещай к Нему: «Когда придет страшный час разлучения души моей от тела, тогда, Искупитель мой, прими ее в руки Твои и сохрани ее свободной от всяких бедствий, да не узрит душа моя мрачного взора лукавых демонов, но да спасенной пройдет все мытарства сии. О, Спаситель наш! Мы твердо надеемся получить это от Твоего человеколюбия и милосердия».

Покольку тогда была пятница, то чтобы не остались на кресте тела в субботу, «ибо та суббота была день великий» (Ин. 19, 31), иудеи молили Пилата, чтобы перебили повешенным голени и убрали их. Воины же, придя, первому перебили голени, а потом и другому, распятому со Христом. Иисусу же не перебили голеней, ибо увидели, то Он уже умер, но один из воинов пронзил Ему копьем ребро, и тотчас истекла Кровь и вода: Кровь на освящение наше, вода же на омовение. Тогда вся тварь поразилась страхом, видя мертвым и висящим на древе Жизнь всяческих. Тогда Иосиф Аримафейский пришел просить Тело Иисусово и, сняв его с древа, положил во Гробе новом. «Воскресни, Господи Боже наш, и избави нас имене Твоего ради» (Пс. 48, 27). Аминь.

Бог Отец, прежде творения предвидевший падение человека, по своей безграничной любви и неизреченному милосердию возжелал и определил в предвечном Совете спасти его, вернуть ему достоинство и ценность, возродить его к подлинной жизни, направить его к его назначению. Бог Отец послал в мир Сына Своего Единородного. Сын Божий сошел на землю, воплотился и родился от Пресвятой Девы Марии, жил с людьми, благовествовал им учение о истинной жизни, творил чудеса, взял на себя крест страдания за все человечество, был распят и умер на кресте, воскрес и стал Совершителем новой жизни для людей. Будучи истинным Богом и истинным Человеком, Господь Иисус Христос совершил дело спасения во всей его полноте. Он искупил нас: дал новые силы, возродил. Не имея личного греха, Христос принял на себя весь удел изгнанного из рая человечества, принес новые благодатные силы в мир. Плод земного служения Сына Человеческого и Его крестной смерти был настолько обилен, что возместил все прежнее бесплодие человечества. Евангелие так повествует нам об осуждении Иисуса Христа на распятие: «Немедленно поутру первосвященники со старейшинами и книжниками и весь синедрион составили совещание и, связав Иисуса, отвели и предали Пилату… Пилат, желая сделать угодное народу, отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие… И привели Его на место Голгофу, что значит: Лобное место» (Мк. 15; 1, 15, 22).
Среди неописуемых страданий Господь не оставался совершенно безмолвным: Он семь раз говорил с Креста. Евангелисты в своих повествованиях доносят до нас те слова, которые произнес Господь наш Иисус Христос, проливая свою драгоценнейшую кровь за наши грехи, грехи всего рода человеческого. Эти слова имеют многие толкования. Вот как описываются голгофские страдания Спасителя и раскрыт духовный смысл последних его фраз в книге «Иисус Христос на Голгофе, или семь слов Его на Кресте». Эта книга была очень любима в дореволюционной России и переиздавалась множество раз.

Первое слово: "ОТЧЕ, ПРОСТИ ИМ, ИБО НЕ ВЕДАЮТ, ЧТО ТОВОРЯТ" (ЛК. 23, 34)
На позорную смерть был осужден Богочеловек. Осужден несправедливо, коварно, с привлечением многих лжесвидетельств и напрасных, придуманных обвинений. Только пересыщенные ненавистью сердца могли сотворить это. Эти сердца, как неудивительно, были присущи именно тем, от кого, казалось бы, должно исходить все доброе и светлое - первосвященникам и законоучителям народа Израиля. Именно в их сердца враг рода человеческого - диавол - вложил мысль, что явившийся в мир Мессия может помешать их власти над народом и, следовательно, их жизни, благополучию и мнимому достоинству. Именно к ним были отнесены эти слова, к ним и окружающему их народу, который тысячелетия верил в искренность их деяний и учений.
Будучи самой Любовью, Господь, даже неся на Кресте невыносимые страдания, полностью отдавал свое сердце за тех, кто в обычном человеческом понимании был достоин только проклятия. Достаточно было бы одного движения Его воли, и весь мир был
бы сокрушен и уничтожен пред Его славою.
Но Он молился и просил у Своего Отца милости для убивавших Его безумцев; Он просил прощения для издевающихся над Ним. Заповедовав последователям Своим молиться за врагов, Богочеловек подает теперь пример этой высокой молитвы.
Это было первое слово нашего Искупителя, сказанное им на Кресте. Первое Его предсмертное завещание каждому Его последователю, каждому страдальцу и всему миру.
Теперь, когда солнце Евангелия ясно светит всем, незнание - еще больший грех, чем тогда, две тысячи лет назад. Но нет в грешном человеке совершенного знания Истины. Только Его верная любовь, превосходящая всякий ум и возвышающаяся над всяким временем, может согреть наше собственное холодное сердце, чтобы осознать и раскаять грех неведения на исповеди перед Крестом Распятого Бога. Агнец Божий и сейчас молится за все грехи нашего неведения: «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят».

Второе слово: "ИСТИННО ГОВОРЮ ТЕБЕ, НЫНЕ ЖЕ БУДЕШЬ СО МНОЮ В РАЮ" (ЛК. 23, 43)
По правую и левую руку от Христа были распяты два злодея-разбойника. Один хулил Христа и насмехался над ним. «Если ты Христос, спаси себя и нас». Другой, возвышенный, образ мысли обнаружился во втором распятом. Хула на Иисуса Христа была для него нестерпимее Креста: «…мы осуждены праведно, терпим по делам; а Он, Он не сделал никакого зла!» Слова эти как бы дали ему смелость сердцем изъявить перед Самим Господом чувство уважения и веры в Иисуса Христа как в Бога, как в Хозяина Царства Небесного: «Помяни мя, Господи, когда приидешь в Царствие Твое» (Лк. 23, 42).
Слова благоразумного разбойника стали с той поры для нас примером истинного глубокого покаяния и даже вошли в богослужебное употребление. Искупитель людей с любовью смотрел на первый плод Своей великой жертвы. Молитва кающегося разбойника была услышана. «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со мною в раю», - отвечал ему Иисус. Это был первый человек, который за свое покаяние переступил врата рая. А ответ Иисуса Христа кающемуся разбойнику является последним завещанием Его всем кающимся грешникам, начертанным Крестом, на котором Он был распят.
Как важно и нам в момент своего последнего вздоха, стоя на грани смертельного исхода, не забыть этого завещания, чтобы воззвать к любимому Богу, подобно благочестивому разбойнику: «Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем».

Третье слово: "ЖЕНО! СЕ СЫН ТВОЙ. СЕ МАТЕРЬ ТВОЯ!" (ИН. 19, 26-27)
Первые два слова Свои на Кресте Господь произнес как Первосвященник и Царь, третье же сказал как Сын Человеческий. В этих словах Господь Иисус Христос сосредоточил свои переживания о дальнейших судьбах людей, за которых он пролил свою драгоценную кровь. В этих словах Он усыновляет своей матери любимого ученика, апостола и евангелиста Иоанна Богослова, который до самой своей кончины нес в народы учение своего любимого Господа. Эти же слова Он обратил к своей матери, перепоручая ей всю ответственность за человеческий род. Зная сердце своей матери, перенесенные ею страдания, Он не мог лишить нас этого ходатайства и заступничества. «Жено», - говорит Господь Своей Матери не для того, чтобы пощадить ее сердце или не подать повод к насмешкам, но чтобы дать понять Ей нежным и ясным образом, что с этого времени Ее материнское отношение к Нему и сыновнее Его к Ней изменились; теперь Он в Ее глазах не сын уже в прежнем значении, но Сын и Бог. Родственные отношения определены были Богом для этого мира, но у ворот вечности и уже на этой земле они должны были стать иные. В то время, когда душа Его занята была всецело оканчивающимся делом искупления мира, и в это время мысль об оставляемой Им Матери, заботливая любовь к Ней не оставляли Его. Чего же поэтому не может теперь выпросить у Него молитва Его матери, когда мы обращаемся к Ней со своими прошениями о ходатайстве за нас. Как мы всегда должны заботиться даже в самых тяжелых, лично нас постигающих бедствиях и страданиях о своих близких, не забывать о попечении своих родителей, а, с другой стороны, примером Иоанна Господь нам всем внушает оказывать помощь всем нуждающимся, особенно вдовам и сиротам.

Четвертое слово: "БОЖЕ МОЙ, БОЖЕ МОЙ! ДЛЯ ЧЕГО ТЫ МЕНЯ ОСТАВИЛ?" (МФ. 27, 46)
Если только можно было бы представить совокупность той тяжести греха, которую понес на себе Господь ради нашего спасения, то стала бы ясна та боль, безмерная скорбь и печаль, с какими были произнесены эти слова. Этот вопль, конечно, не был воплем отчаяния, но только выражением глубочайшей скорби души Богочеловека. Если каждый из нас в этой жизни по-своему переживает свой грех, скорбит и кается перед Богом, то сколь неизмеримо глубоко могло быть это чувство, переносимое Богочеловеком, принявшим на себя груз грехов всего человечества. Полный смысл этого вопля-молитвы есть для нас тайна. Спаситель должен был теперь выстрадать у Отца прощение за беззаконное человечество. В эту минуту искупления, непостижимую и страшную, Христос должен был остаться, как Человек, один на один с правосудием Божиим, без помощи своего Отца. Иначе Его страдания не были бы всецело искупительными для людских грехов.
«Боже мой, Боже мой! Для чего ты меня оставил?» - в других случаях Иисус называл Его не Богом, но Отцом. Чувства Богосыновства теперь не существует. Он чувствует Себя только Сыном Человеческим, который за свои грехи переживает страх гнева Божиего, вечной смерти и осуждения. Именно это и говорит нам об истинности человеческой природы Спасителя. Испив полную чашу богооставленности, Он взял на себя грехи мира и несет их как Свои собственные, но и в этой глубине уничижения Он
не оставляет Бога, как Своего Бога.
Если нас постигает скорбь и горе, если мы чувствуем тяжесть грехов своих, отдаляющих нас от Бога, да не будем забывать, что и наши грехи взял на себя Спаситель. Не будем отчаиваться в своем спасении, но и не будем сораспинать Бога в холодном, несострадательном сердце новыми грехами своими.

Пятое слово: "ЖАЖДУ" (ИН. 19, 28)
К этому времени Господь уже три часа страдал на Кресте. Как человек, Спаситель дошел до крайней степени изнеможения, Его мучила жажда. Как Бог, Он жаждал совсем другого. Вся вселенная находилась в напряженном ожидании того, чего ждала она все годы от грехопадения первого человека. Бог должен был Сам отдать Свою жизнь за искупление грехов своего создания.
Это была жажда скорейшего наступления этого обетования. Душа Его жаждала Бога, жаждала живого Бога, того вечного и блаженного единения со Своим Отцом, которое Он имел от начала мира и которое отняли у Него на время наши грехи. Господь жаждет окончания Своего дела. Знаем ли мы, где оно заканчивается для нас? Оно оканчивается в нашей душе, когда мы всецело предаемся Ему, когда в знак нашего единения с Ним достойно причащаемся пречистого Тела его и Крови. Только такою душою утолится жажда нашего Спасителя.
Если бы и нам ощущать эту жажду вечного, непрестающего, блаженного единения с Богом! Да не уподобиться нам Евангельскому богачу, когда ни одной капли воды не найдем для утоления своей жажды.

Шестое и седьмое слово: "СОВЕРШИЛОСЬ!" (ИН. 19, 30) "ОТЧЕ! В РУКИ ТВОИ ПРЕДАЮ ДУХ МОЙ" (ЛК. 23, 46)
Это победные слова. Господь почувствовал свою кончину, искупление грехов человечества совершилось. Совершился великий, тяжелый подвиг страданий, совершилось дело послушания, через которое Он вошел в славу Свою. Совершилось все, предсказанное в Писании.
Радости за всю вселенную преисполнилось остановившееся сердце. От переизбытка ее на более высокой ноте были произнесены последние слова: «Отче! В руки Твои предаю дух Мой». С полным сознанием и свободной волей Он отдает Свой дух на разлуку со Своим телом. Он распоряжается Своей душою, как имеющий власть над нею, и предает ее Своему Отцу, к которому Он возвращается в сыновнее отношение по совершению крестной жертвы. Пусть не забывает и наша душа, что Христос всецело принадлежит нам. И для нас, вследствие примирения, совершенного через Христа, Бог снова стал Отцом. Он, наш Ходатай, предал дух Свой Богу, и этим Он и нашему духу проложил путь к Богу, чтобы и мы в последний свой час могли распоряжаться своим духом и предали его Богу, зная, что небо открыто для нас. Восклицание было такой силы, что за ним последовали многие землетрясения, разорвалась пополам завеса в Иерусалимском храме, отверзлись гробы, из которых вышли давно похороненные мертвецы. Весь народ был поражен страхом. Ведь это он безумно вопил: «Распни! Распни его». Мир онемел от ужаса. А Творец получил обратно Свое творение - человеческую душу.
Изливай же, Господи, Свою милость на всех ищущих Тебя и не ищущих, да от востока до запада все племена и народы обратятся к Тебе и во свете Твоем узрят свет. Ей, гряди, Господи Иисусе!.. Аминь.

Иеромонах ДОМЕТИАН, священник домовой часовни «Спас Нерукотворный»